Росс повернулся ко второму солдату:
— Рядовой Миллс, каково ваше мнение?
— Примерно восемьдесят ярдов, — отозвался тот, снимая с плеча оружие. — Запросто.
Лишь сейчас капитан разглядел, что в руках у солдата вовсе не мушкет. Чуть уже, ствол заметно длиннее, хитроумный металлический механизм выше приклада… Винтовка. Вероятно, один из печально известных хамвелтайских «охотников за головами».
— Рядовой Миллс — превосходный стрелок, — пояснил Росс. — Как только эта Чокнутая Джейн появится на сцене, у нас будет отличная возможность с ней разделаться. И это может окончательно сломить дух толпы.
— Не мелите чушь! — прошипел Маркус. — Никого вы не сломите! Они навалятся на ворота…
— А мы их встретим, — перебил Росс. — Мои люди уже установили мортиру, и мы отменно забаррикадировались. Будет настоящая бойня!
Эта мысль явно приводила его в восторг. В отчаянии Маркус повернулся ко внутреннему двору и увидел, что к Гифорту и Абби пробиваются через толпу еще несколько человек. По всей видимости, Джейн и ее товарищи. Миллс тщательно готовился, подправляя целик винтовки.
Вряд ли его расслышат там, во дворе, но попытаться стоит. Маркус вскинул ко рту сложенные рупором ладони.
Гифорт! Джейн! — прокричал он во все горло. — Здесь…
Приклад мушкета впечатался ему в зубы; они лязгнули, в глазах потемнело. Капитан зашатался, пытаясь удержаться за парапет, но ноги его подвернулись, и он неловко повалился на каменные плиты. Солдат Конкордата стоял над ним, занося мушкет для нового удара.
— Весьма неразумно, — заметил Росс. — Поднимите его.
Полуоглушенного Маркуса поволокли к лестнице. Другие солдаты, поджидавшие там, ухватили его за ноги и спустили вниз, как мешок с картошкой. Когда ему связали руки за спиной и поволокли прочь, он услыхал позади резкий треск винтовочного выстрела.
— Думается мне, — сказала Винтер, — что отправлять людей рушить дома было все–таки ошибкой.
— Нам нужно было бревно для тарана, — отозвалась Джейн. — И потом, я не приказывала…
Ее на полуслове прервал протяжный душераздирающий грохот — второй этаж граверной мастерской, точно пьяный, накренился над улицей, всколыхнулся и обрушился грудой разломанных балок и кирпичного крошева. Толпа разразилась ликующими воплями, и прежде, чем успела осесть пыль, на развалинах уже закопошились мародеры.
— Я не приказывала им разносить в щепки всю чертову улицу, — с запинкой договорила Джейн. И равнодушно пожала плечами. — Что, по–твоему, я должна сделать?
— Это же была твоя затея, верно?
— Моя затея была спасти Абби и других девчонок, а не устроить все это…
Она взмахом руки обвела оргию разрушения и, не найдя подходящих слов, помотала головой.
Наверное, Винтер полагалось ужаснуться или даже впасть в панику от того, что творилось вокруг. Вот только бессонная ночь и груз постоянной тревоги за Джейн отбили у нее всякую способность к переживаниям. Ясно было одно: спасательная операция — или народное шествие, или бунт, или революция, или бог весть что еще — давно перехлестнула через край, и обуздать ее нет никакой возможности. Круг того, что действительно заботило Винтер, резко сузился; так уже было в Хандаре, когда конница искупителей перевалила через гребень холма. Первый колониальный полк, город, страна и даже Янус остались далеко за чертой. Сейчас у Винтер хватало сил лишь на то, чтобы думать о тех, кто рядом.
И думала она прежде всего о Джейн, которую непрерывно швыряло из одной крайности в другую — от непостижимого душевного подъема до вспышек угрюмой злобы. Как ни была она изнурена, Джейн наверняка приходилось в сто раз хуже, поскольку все полагались только на нее. Винтер слишком хорошо помнила, как это изматывает.
Снова протяжный грохот — дальше по улице, уже едва различимый. Толпа быстро освоила наилучший способ сноса строений: ключевые балки туго обвязывали веревкой, ее конец выбрасывали наружу, и сотни рук, ухватившись за него, тянули, пока не рушился фасад здания. Другие смутьяны бродили окрест с мешками битого кирпича, высматривая уцелевшие окна, либо собирали щепки для костров. Особую ненависть вызывало все так или иначе связанное с борелгаями или герцогом, и Винтер собственными глазами видела, как разъяренные бунтовщики швыряют в огонь меха или изысканные ткани стоимостью в тысячи золотых.
Кожаны, подручные Джейн, по крохам собирали сведения о том, что творится за пределами осады, но составить из их сообщений цельную картину было непросто. Жандармы сосредоточились на восточной стороне Острова, охраняя собор Истинной церкви и мосты к Бирже. Насколько смогла понять Винтер, они не стремились бросить вызов толпе, скопившейся западнее Триумфальной площади несмотря на редкие попытки смутьянов с Северного берега собрать силы для удара по их позициям, — и такое положение ее вполне устраивало.
Солнце опускалось за линию городских крыш на западном горизонте. Джейн полуобернулась, привлеченная отдаленным грохотом нового разрушения; янтарный предзакатный свет пронизал ее волосы и на миг одарил их сиянием чеканного золота. От этого зрелища у Винтер перехватило дыхание.
— Я всего этого не хотела, — сказала Джейн, возвращаясь к разговору. Изломанная тень домов коснулась ее, погасив золотое сияние в волосах, и, обхватив себя руками, она опустила взгляд. — Я хотела только…
— Знаю. — Винтер обняла ее одной рукой за плечи. — Не кори себя.
Джейн отвернулась.
— Не надо было ее отпускать, — пробормотала она. — Чертов Дантон! Что же я наделала…
— Ты никак не могла знать, что именно в этот день Орланко вздумает учинить репрессии, — резонно заметила Винтер. — Но, Джейн, не бойся. С ними ничего плохого не случится.
— А если случится? — Джейн стиснула зубы. — Что, если Абби будут мучить? Или…
— Капитан Д’Ивуар этого не допустит, — решительно перебила ее Винтер. — Он защитит и Абби, и других девочек.
«Хотя одному богу известно, кто защитит его, когда мы станем штурмовать донжон».
Джейн кивнула с несчастным видом и судорожно вздохнула. Схватив Винтер за руку, она крепко стиснула ее пальцы.
— Яйца долбаного Зверя! Как же я рада, что ты здесь…
Они замолчали надолго — так уютно молчат только близкие друг другу люди. Тишину нарушали лишь треск костров да сокрушительный грохот падающих строений. Издалека донесся пронзительный крик и тут же резко оборвался. Джейн помрачнела.
— По крайней мере, — сказала Винтер, — борелгаям хватило ума пуститься при виде нас наутек. Вместе со всеми остальными.
У Джейн вырвался неуверенный смешок. На деле, конечно, все было не так, и Винтер подозревала, что ее подруге об этом тоже известно. Большинство зданий на Острове принадлежало магазинам или конторам, и весь их штат обратился в бегство, едва узнав о приближении мятежной толпы. Опустели и немногие жилые дома. Джейн даже отправила Кожанов вывести в безопасное место несколько семей. Теперь, с прибытием колонны из Дна и тысячных подкреплений из Доков и прочих бедняцких кварталов города, толпа стала неуправляемой. Большинство местных жителей уже покинуло Остров, но Винтер старательно обходила стороной отдельные шайки бунтовщиков, которые явно развлекались не только вандальными выходками. Кое–где на фонарях чудовищными украшениями уже болтались трупы жертв самосуда. Винтер прилагала все усилия, чтобы не привлекать к ним внимание Джейн. «Не хватало, чтобы она считала себя виновной еще и в этом».
— Надо вернуться, — сказала Джейн. — Таран, наверное, уже почти готов.
— Ты бы лучше поспала хоть немного.
— Думаешь, я сейчас смогла бы заснуть?
Винтер пожала плечами:
— Я бы смогла. Почти двое суток на ногах.
— Это все твоя солдатская выучка. — Как–то само собой вышло, что теперь они шли, держась за руки, точь–в–точь влюбленная парочка на романтической прогулке по ночному городу. — Можно тебя кое о чем спросить?
— Конечно, — отозвалась Винтер.
Почему ты сбежала именно в Хандар? В такую даль?
