Удерживаю ее, чтобы не бросилась мужу на грудь.

- Не надо. Ему может быть хуже.

К месту перелома я прибинтовала тоненькие дощечки, чтобы лишний раз не дернулся.

- Что с ним?! - женщина ломает руки. - Я что-то могу...?

- Завтра приходите с утра, приглядите за мужем, а послезавтра и домой его заберете, если все будет хорошо. Что пить я дам, переломы подживут, хоть и не сразу, но Светлый даст - через месяц на ноги встанет.

Женщина кидается мне на шею.

- Ох, госпожа Ветана!

Сейчас она не видит, что я старше ее года на два. Не видит моей бедной одежды и синих кругов под глазами.

Я - та, которая сказала радостную новость. Та, которая говорит, что с ее любимым и родным человеком все будет в порядке. Этого достаточно.

- А что с ним?

- Переломы. Если внутренних кровотечений нет, то все срастется.

- А если есть....? - в голубых глазах ужас.

Я подавляю желание погладить ее по голове успокаивающим жестом, вместо этого просто беру за руку.

- Верьте, все будет хорошо. Я его затем и оставила, чтбы понаблюдать. Завтра точно скажу, что и как.

- А ночью...

- Сегодня мне помощники не нужны, а завтра - милости прошу.

- Так может...

- Сегодня я вас не оставлю, - строго обрываю я ее. - Я знаю, что у господина Шаронера родители старые. А если кому из них плохо будет? Кто помощь позовет - дети?

Довод действует, и женщина успокоенно кивает.

Закрепляю эффект заверениями и выпроваживаю ее подальше. Чтобы через полчаса так же заняться второй. Госпожа Ренар чем-то похожа на госпожу Шаронер. Не внешне, нет. Одна - блондинка, вторая - худенькая шатенка, а вот лица у них совершенно одинаковые. Они у всех одинаковые.

У всех, чьи родные болеют.

Говорят, злоба, зависть, ненависть искажают черты лица. Это верно.

Но тревога, боль и надежда тоже с этим неплохо справляются. Женщин - две, а выражение лиц совершенно одинаковое. И нотки в голосе тоже. И мои заверения, кстати говоря.

Выпихиваю и вторую, пью горячий травяной отвар с медом, съедаю полбанки варенья (стараниями благодарных пациентов вкусности у меня не переводятся) - и жду ночи.

Говорят, что стихийникам легче всего в контакте с их стихией. Огневикам возле пламени, водникам у моря, некромантам легче ночью, а мне - должно быть днем, но это неправда. Легче всего обращаться к своей магии тогда, когда никто не мешает.

Например, вскоре после полуночи.

***

Расслабься, почувствуй, как течет сквозь тебя сила, ощути свое сродство с этим миром.

Мир велик, мир любит нас и охотно поделится с тобой своими искрами. Тебе с лихвой хватит, чтобы эти двое выздоровели.

Я знаю, я могла бы сделать так, чтобы назавтра они оба бегали, но это... не совсем хорошо. Когда лечишь быстро, не всегда получается идеально, да и время нужно, чтобы кости и связки окрепли, и подозрения на себя навлекать нельзя.

Так что я никуда не тороплюсь, по капле впитывая силу из окружающего мира.

Еще одна побочная сторона магии жизни - я буду проводить силу через себя. Если лечить быстро, надо будет черпать и отдавать полной горстью. Как бы не выгореть при таких условиях.

Не хочу. Страшно.

Что я еще-то умею, кроме как лечить?

Пальцы медленно начинают светиться. Шторы задернуты, ставни закрыты, никто ничего не увидит.

И уж тем более не увидит, как я склоняюсь над Мэтом Шаронером.

Руки ложатся мужчине на шею, словно я хочу придушить его. Не хочу, вовсе нет. Просто лучше всего класть пальцы на пораженное место.

Где тут что?

Есть!

Переломлен шейный позвонок там, где спина переходит в шею. Сломана ключица, несколько ребер, чудом ни одно из них не проникло в легкое, кровотечений нет.

Осколки?

Повезло, переломы чистые. Были бы осколки, было бы намного хуже.

Вся моя сила устремляется в позвонок.

Вот так, медленно, осторожно...

Тут важно не только исправить костную ткань, но и срастить спинной мозг, восстановить его, как было, дать ему возможность работать. Это самая сложная и тонкая работа. И сил она у меня выпивает столько, что я едва стою на ногах.

Но на остатке упрямства проверяю второго больного.

Несколько искр срывается с моих пальцев, впитывается в пораженную ногу.

Нет, тут все неплохо. Ткани, конечно, пережали, но жгут я сняла вовремя. Чутье подсказывает, что все заживет вовремя и гангрены не будет. А это уже замечательно.

А еще чутье подсказывает, что снаружи кто-то есть.

Прислушиваюсь - и понимаю, для взрослого этот кто-то маловат.

Шими?

Ну и пусть. Не впущу, найдет, поганец, где переночевать. Ни к чему ему видеть меня в таком состоянии, вовсе даже ни к чему! У мальчишек языки длинные...

И не надо мне говорить, что я жестокая. Между прочим, рядом со мной соседский дом, а у них есть замечательная мохноногая лошадка Белка. Рыженькая такая...

Забраться в сарай всяко можно, а там копна сена и тепло. Сама бы повалялась, да не пустят. Там переночует, если в порт бежать страшно. Вот!

С тем я и ползу на кухню, заедать усталость. Хлеб, мед, взвар... на лечение своей силой я каждый раз столько трачу, что лучше б на мне крабы океан пахали!

Не так уж у меня ее много, не такой потрясающий талант, но это и к лучшему, наверное. Лечи себе помаленьку, то там помогай, то здесь... А будь я сильнее - сила прорвалась бы наружу намного раньше. И меня бы заметили, а это плохо.

И сейчас-то не слишком хорошо, но сейчас я не делаю ничего страшного.

Помочь женщине разродиться?

У меня тонкие руки.

Эти двое?

Так их никто до меня не осматривал, как скажу, так и поверят.

Осторожность превыше всего! Вот!

Жаль, что раньше я этого не понимала.

***

Беда подкралась ко мне неожиданно в мои семнадцать. Отец проигрался в карты барону Артау.

Дело совершенно житейское, но сумма оказалась для нас... она была подъемной, но тогда родителям пришлось бы отказаться от выезда, от новых нарядов, от дома в городе и поселиться на несколько лет в поместье. Отцу с матерью этого не хотелось.

Вот детей растить в поместье можно, а самим там жить?

Ни балов, ни изысканного общества, ни сплетен, ни...

Подозреваю, что они бы возненавидели друг друга, если бы между ними не было всего вышеперечисленного. Не всем людям хватает общества друг друга, особенно если это был изначально брак по договору. Отец заметался, просил помощи там, тут, ему отказывали, и тогда барон предложил взять взамен проигрыша - меня.

Не в любовницы, нет. Все было вполне прилично, меня собирались сделать женой. А что, барон же, не абы кто из подворотни, и я не наследница, и берут меня без приданого, еще и денег за меня добавят, и красавицей меня не назвать.

А что барон старше меня лет на двадцать и больше всего напоминает жабу своей плешью, обвислыми щеками и выпученными зеленоватыми глазками - это мелочи. Поплачет, да и смирится.

Не первая такая невеста, не последняя...

Единственная, кто пытался образумить моих родителей - это бабуля Тойри. Она разговаривала с сыном, с моей матерью, но все было бесполезно. Родители закусили удила.

Я бы, может, и смирилась, отлично понимая, что главное в человеке не внешность, но...

Из-за родителей произошло то, что я никогда им не прощу.

Никогда.

Поняв, что выбора у нас нет, и что меня, скорее всего свяжут с этим Жабом, как мы прозвали барона, бабушка решила попросить денег взаймы у старой подруги. К ней-то она и ехала, когда понесли кони.

Карета перевернулась...

До сих пор не знаю, что там произошло.

Знаю только, что бабушка и кучер умерли. Кучер, вроде бы, попал под копыта коней и прожил еще несколько часов со смятой грудной клеткой, а бабушка практически в один миг, когда карета вылетела с обрыва и ударилась о землю с такой силой, что там остались одни осколки и ошметки.

Не знаю.

Если бы я тогда поехала с ней?!