— Немного? — переспросила она.

Сульг развел руками: все происходящее внезапно показалось ему чрезвычайно смешным.

— Ладно... Разберемся с ними завтра. Тирк уймись, тебе его не поднять. И потом, не можешь же ты тащить его вверх по лестнице? Пусть уж лежит здесь... Фарах тоже будет спать в столовой. Я так и знала, что этим все закончится, когда увидела, сколько выпито. Представляю, как они будут чувствовать себя завтра... — Она подняла чудом уцелевший кувшин, опрокинутый Иламом, и поставила на стол. — Дари, убери осколки и вытри вино на полу. Пара кувшинов все же разбита. — Инес поглядела на мужа, потом на Илама, который крепко спал, лежа на полу возле стола, потом взглянула на Тирка — тот виновато развел руками. — Ну да что с них взять, раз они пьяные? Дари, когда уберешь здесь, принеси сюда одеяла...

Служанка пробормотала что-то и удалилась, шаркая башмаками, испепеляя норлоков сердитым взглядом.

На следующее утро Тирку пришлось отправляться на завтрак одному.

Когда в дверь их комнаты стукнул Ютис и сообщил, что еда уже ждет на столе, Тирк проснулся и понял, что он совершенно выспался и завтрак — это как раз то, что нужно. Он приподнял голову с постели, огляделся, подумал и запустил в спящего Сульга подушкой.

— Вставай! — скомандовал он весело. — Завтрак на столе, ты слышал? Давай, шевелись, а то Илам опять все сожрет! Сегодня нужно будет промять лошадей, боюсь, они застоялись.

Он вскочил с кровати и отдернул синюю занавеску. В окно ударило солнце.

— Какой завтрак, — простонал Сульг и накрыл подушкой голову. — Проваливай отсюда! И, если можешь, выйди на цыпочках. Ты грохочешь, как армейский полк.

— Я грохочу, как армейский полк? — удивился Тирк, быстро одеваясь.

— Слушай, скажи на милость, какая необходимость так орать? — страдальческим голосом спросил Сульг из-под подушки.

— Когда это я орал? — поинтересовался Тирк. Он взял белый фаянсовый кувшин и налил воды в таз для умывания.

— Да вот сейчас. Разве нельзя говорить шепотом? Ты что, не понимаешь, что каждое твое слово отдается у меня в голове?! И вообще: у нас тут не комната, а проходной двор! Я обязательно скажу об этом Фараху. С утра топала кошка, как взбесившийся грифон... проклятое животное! Терпеть не могу кошек... Теперь ты!

— Понятно, — отозвался Тирк, застегивая рубаху и приглаживая мокрые темные волосы. — Не надо было мешать ежевичное вино с яблочным.

— Без тебя знаю, — буркнул Сульг, переворачиваясь на живот. — Мы все вчера немного перебрали.

— Немного? — Тирк хмыкнул. — Да уж... Пить все подряд мог только такой придурок, как ты. Поднимайся! Инес говорила, что сегодня на завтрак будет горячая ветчина.

Сульг отбросил подушку и уселся в постели.

— У тебя есть хоть капля сострадания? — сердито спросил он, щурясь на яркое солнце. — Тогда заткнись, а то меня вытошнит сейчас прямо на ковер! Подумай, что скажет Инес! Она нас выгонит, и это будет на твоей совести! Задерни занавески и проваливай!

Он снова упал в кровать и спрятал голову под подушку.

— Но тебе придется это сделать! — настойчиво сказал Тирк.

— Что еще?

— Спуститься в столовую. Съесть что-нибудь горячее.

— Ни за что! — твердо ответил Сульг из-под подушки. — Не могу даже думать об этом.

— Знаешь, что будет, если ты не явишься к завтраку? Знаешь?

— Ну? Что такого ужасного произойдет?

— Инес пришлет сюда Дари, вот что произойдет. Эта старуха притащит тебе завтрак, но я не удивлюсь, если вдобавок она огреет тебя подносом по голове.

Сульг замер.

— Да... так все и будет... — приглушенно проговорил он из-под подушки. — Ладно, иди, я сейчас встану... по крайней мере, попробую. Слушай, а Иламу-то сейчас, наверное, еще хуже, чем мне... Тьфу ты...

Тирк задумался. Ему никогда не приходилось страдать от похмелья, но он видел, что приятелю плохо, и искренне хотел помочь.

— Кофе? — предложил он.

— Яду! — простонал из-под подушки Сульг.

Тирк засмеялся и вышел.

Дни на Холодном мысе текли неспешно, плавно переходя один в другой. Когда наконец холодный ураган с моря все чаще стал сменяться влажным ветром, пахнувшим рыхлой землей и мокрой корой деревьев, Сульг начал задумываться о том, что уже совсем скоро придется покинуть гостеприимную усадьбу. Близилось время ежегодного паломничества монахов, значит, пора было собираться на Сарамитскую равнину. По пути обязательно придется завернуть в один из трактиров на торговом тракте: белл Беренгер оставлял там письмо всякий раз, когда нужно было что-то передать норлокам. Сульг не сомневался, что купец уже распланировал несколько переходов через горы.

Отдых на Холодном мысе подходил к концу. И если бы не этот проклятый рютхи, что ходил по пятам, как пришитый, можно сказать, что они хорошо провели здесь время. При мысли о рютхи Сульг едва удержался от того, чтобы не заскрипеть зубами. Тот по-прежнему таскался за норлоком, как пришитый. В последнее время, пронюхав о скором отъезде своего спасителя, он долго толковал о чем-то с Инес. После одного такого разговора она подозвала к себе норлока и сообщила, что Риппит намерен подарить ему защитный талисман народа рютхи. От подарка Сульг наотрез отказался, несмотря на укоризненный взгляд хозяйки усадьбы, а Риппит, огорченный отказом не на шутку, казалось, перестал вообще покидать дом. Он часами сидел на ступеньке лестницы, мастеря что-то из мелких птичьих перьев, или, примостившись возле очага, тихонько разговаривал с Инес, поджидая, когда норлоки спустятся в столовую.

— Как можно жить, когда это создание шныряет по дому? — вполголоса пожаловался Сульг за столом, пользуясь тем, что хозяйка на минуту скрылась в кухне. — Он невыносим! А эта его последняя идея? Инес говорит, что у этих проклятых рютхи существует совершенно дурацкий обычай — посыпать перед дальней дорогой свое жилище порошком какой-то сушеной травы. Якобы это приносит удачу и отводит злых духов. Она говорила об этом с таким умилением, что у меня не хватило совести сказать, что единственный злой дух, которого я встретил за свою жизнь, — этот проклятый Риппит! Чтоб ему пусто было!

— Чем он тебе мешает? — поинтересовался Тиларм. — Я с ним говорил как-то... кстати, язык рютхи чем-то похож на сарамитский... он сказал про этот обычай. Они делают это, во-первых, чтобы вернуться назад невредимым, во-вторых, чтобы в отсутствие хозяев злые духи...

— Прекрасно! Если тебе нравится якшаться с ним — на здоровье! Только не надо его защищать, когда я...

— Да наплюй ты на него, — добродушно посоветовал Фарах, расправляясь с огромным куском мяса, тушенного с грибами. — Он совершенно искренне желает тебе добра!

— А мне совершенно искренне хочется его прирезать! И если б не Инес, я бы так и сделал! Пусть только попробует посыпать мою комнату какой-нибудь дрянью!

— Ну так прирежь, если так уж хочется! — безо всякого юмора посоветовал Азах, недоумевая при виде огорченного лица приятеля.

— Сколько уже можно о рютхи? — рассердился Тиларм и уставился на Сульга. — Тебе больше поговорить не о чем? Мы сегодня ведем лошадей к кузнецу или нет? Или опять отложим все на последний день, а потом ничего не успеем, как это бывало уже сто раз?

— Ведем, ведем, — пробурчал Илам с полным ртом. — Чего ты разошелся? Какой последний день? Увидишь, все будет сделано еще до обеда!

— Сделаем... — сказал Сульг, отвлекаясь от мыслей о Риппите. — Мы с Тирком и Кейси поведем лошадей в кузницу. Это займет не так уж много времени. А вы...

Однако в кузнице им пришлось задержаться дольше, чем они планировали. Тирк попросил мальчишку, помощника кузнеца, сбегать в дом Фараха и предупредить Инес, что они опоздают к обеду. Уже начинало смеркаться, когда они наконец направились обратно, ведя в поводу лошадей. В воздухе пахло дымком очагов, лошадьми и рыхлой оттаявшей землей.

— Скоро мы должны быть у сарамитов, — озабоченно проговорил Сульг, размышляя вслух о том, что им предстоит сделать. — По пути надо заехать кое-куда... собрать новости... белл Беренгер говорил, что пришлет птицу с письмом в трактир Риоха.