Сын вожака кивком приказал ему встать.
Сульг поднялся на ноги с трудом: тело затекло и плохо слушалось. Взгляд его притягивал комок окровавленных тряпок, небрежно брошенный на останки тела на краю поляны. Он не мог определить, действительно ли этот разодранный серый плащ принадлежал Азаху или нет.
Сын вожака осмотрел пленника с головы до ног и ухмыльнулся. Потом повернулся к своим соплеменникам.
— Сердце! — приказал он и ткнул пальцем в грудь одного.
— Глаза! — приказал он другому.
Два других воина, очевидно, получили свое приказание: они направились в тот конец поляны, где стояли оседланные лошади.
— Ждать там, — повелительным тоном бросил им вслед сын вожака. Он огляделся кругом, что-то соображая. Сульг догадался, что он выбирает подходящее место для убийства пленника. Оглядев поляну, сын вожака недовольно передернул плечами и направился в ту сторону, где скрылись уехавшие. Сульг проводил его взглядом, потом искоса глянул на двоих, которые стояли рядом, тех, кому предстояло вырвать у него сердце и глаза. Сульг никогда не слышал о таком ритуале и совсем не горел желанием познакомиться с ним поближе. Как-то Тиларм рассказывал байки, услышанные на постоялом дворе Лутаки: будто за морем, далеко за островами Восточного ветра, живут дикари, поедающие сердца своих врагов, считая, что съеденное сердце воина придаст им смелость и отвагу. Тогда это воспринималось именно как байки моряков, известных любителей приврать. Меньше всего Сульг предполагал, что именно ему предстоит узнать, что под этим россказнями есть вполне реальная подоплека.
Из-за деревьев вынырнул сын вожака и кивнул остальным. Один хетхи подтолкнул пленника в спину, и они направились к тому месту, где ждал их молодой воин. Тот стоял, расставив ноги, глядя на приближающихся с важным видом: сознание того, что в его руках находится тот, кого долго и безуспешно ловили агрхи, наполняло его гордостью.
Сульг споткнулся о кочку и с трудом удержался на ногах, неловко взмахнув связанными руками. Двое хетхи молча следовали за ним следом.
Утренний туман редел. Ветер, летевший в лицо, был наполнен множеством запахов: пахло травой, еловой хвоей, лошадьми, взрытой землей.
Молодой хетхи дождался, когда пленник подойдет, оглядел его с головы до ног: вид норлока в разодранной одежде, перемазанного засохшей кровью привел его в прекрасное настроение. Он кивком велел следовать за ним, нырнул в заросли, и Сульг двинулся следом. Отпущенная ветка больно ударила его по лицу.
Место, которое выбрал молодой хетхи, находилось неподалеку от поляны: огромные сосны, стоящие довольно далеко друг от друга, усыпали землю скользкими иголками, а ветви высоко вверху переплелись так тесно, что не пропустили бы и самый сильный дождь. Чуть дальше, в просвете, виднелась большая опушка.
Сын вождя коротко приказал что-то, уставившись в упор на пленника прозрачными, как лед, глазами, потом повторил эти же слова, глядя на одного из хетхи, и тот тычком в спину заставил норлока опуститься на колени.
Сульг почувствовал, как сердце вначале замерло, потом, наоборот, стало биться сильно и часто. Голова чуть закружилась, губы мгновенно пересохли. Он осторожно посмотрел в одну сторону: хетхи, тот, что вырвет его сердце после смерти, равнодушно встретил его взгляд. По другую руку, совсем рядом, стоял еще один. Сульг облизнул пересохшие губы; воин, тот, что стоял справа, зашел ему за спину. Послышался негромкий металлический звук: меч покинул ножны. Сын вождя встал перед пленником, заложив руки за пояс, нахмурив светлые брови. Сульг, не отрываясь, следил за его лицом. Сын вождя помедлил секунду, потом перевел взгляд за спину пленного норлока и коротко кивнул. В тот же миг Сульг напряг внутреннее зрение и в долю секунды увидел все происходящее словно бы со стороны: себя, стоящего на коленях со склоненной головой, сероволосого хетхи, наблюдающего за казнью, двоих на опушке, сидящих в седлах, и того, кто в этот самый момент быстро и коротко взмахнул мечом. И, когда клинок взлетел над его головой, норлок стремительно вскочил на ноги. Двумя руками он ухватил меч за лезвие и с силой рванул на себя. Не ожидавший нападения хетхи выпустил рукоять и тут же поплатился за это жизнью. Кровь его брызнула на лезвие клинка и смешалась с кровью норлока. Ладони Сульга были рассечены, но он не чувствовал боли. Миг — и в грудь стоявшего справа хетхи врезался меч, вскрывая грудную клетку. Сульг отступил, с силой вырвав застрявшее лезвие из тела убитого, подбросил клинок, меч перевернулся в воздухе, и рукоять легла в окровавленную ладонь. Сын вождя опомнился быстрее, чем этого ожидал норлок: он попытался выхватить свой меч из ножен, и это ему почти удалось. Во всяком случае, он вытащил клинок почти наполовину, прежде чем рухнул на траву — уже без головы.
Сульг с силой вогнал меч в землю и одним стремительным коротким движением разрезал о лезвие ремни, стягивавшие руки. Кровь продолжала хлестать из ран — останавливать ее было некогда. Послышался приглушенный стук копыт: один их хетхи, услышав шум, направлялся с опушки. Достигнув места казни, он настороженно огляделся: не видно было ни пленного, ни сына вожака. Хетхи быстро обернулся, рука его стремительно скользнула к оружию, в это время что-то блеснуло в воздухе, и тяжелый меч ударил ему в грудь, пробив кожаный доспех, и свет в его глазах померк. Сульг вышел из-за дерева, не торопясь, обтер кровоточащие ладони об одежду, вытянул застрявший в груди убитого меч и, прищурившись, глянул в просвет между деревьями. Еще один хетхи, последний, сидел на лошади вполоборота к нему и, запрокинув голову, пил из походной фляжки. Сульг взялся за меч обеими руками, встал поустойчивее и негромко свистнул.
Хетхи обернулся. Доли секунды ему хватило, чтобы понять, что произошло. Его соплеменники лежали убитыми, а посреди опушки стоял норлок, живой и невредимый, глядел приглашающе волчьими глазами. Хетхи отшвырнул флягу, выхватил меч, и лошадь его сорвалась с места, словно стрела с тетивы. Хетхи мчался навстречу норлоку, и, когда до того было уже совсем близко, норлок неуловимым движением перебросил меч в другую руку, скользнул прямо под копыта коня и нанес удар. Лошадь проскакала до конца поляны и, не чувствуя повода, остановилась. Тело хетхи соскользнуло с седла и тяжело рухнуло на утоптанную траву. Сульг перевел дух: он был совершенно вымотан схваткой. Он вогнал меч в лесную мягкую землю и оперся на него всем телом, пытаясь отдышаться и успокоиться. Потом вспомнил о том, что ранен, и поднес ладони к глазам: руки дрожали. Порезы кровоточили, но от волнения он все еще почти не чувствовал боли.
Внезапно волна страха захлестнула его. Спотыкаясь и скользя по мокрой от крови траве, Сульг бросился на поляну, к месту недавней стоянки хетхи. Чалая лошадь, звякая стременами, понуро побрела за ним. Через мгновение он уже стоял на краю поляны над останками убитого человека. Они были прикрыты окровавленным грязным плащом. Сульг, не отрываясь, глядел на рваную серую тряпку, призывая на помощь все свое мужество. Потом собрался с духом и резко сдернул плащ.
Ему пришлось сразу же отвернуться, но вскоре он взял себя в руки. Норлок внимательно оглядел сочащиеся кровью куски плоти, бело-розовые ребра, с которых хетхи срезали мясо, потом опустился на колени и обшарил траву вокруг. Он не нашел медальона Азаха, тонкой и прочной серебряной цепочки с маленьким свистком, но, вполне возможно, хетхи забрали его с собой. Сульг поднялся на ноги и вытер о куртку руки, перемазанные кровью. Сердце его продолжало колотиться, когда он направлялся к высокому муравейнику под сосной. Он видел, что один из хетхи забросил туда то, что не захотел брать с собой в качестве припасов. Носком сапога Сульг разворошил муравейник и, сжав зубы, выкатил оттуда отрезанную голову, густо облепленную черными муравьями. Сердце в груди сделало кувырок и с размаху ударило в ребра.
— Благодарение небесам, — выдохнул он, испытывая неимоверное облегчение. — Это не Азах. Это не он.
Кто был этот несчастный, попавшийся на дороге убийцам? Крестьянин из деревни или случайный одинокий путник? Сульг почувствовал: тело его вновь начинает сотрясать дрожь, словно все внутренности его мгновенно превратились в кусок льда. Он несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, потом отошел от муравейника и огляделся. Сердце продолжало биться чаще обычного, но рассудок уже действовал холодно и отстраненно от эмоций. Поляну следовало покинуть как можно скорее: нет никакого сомнения, что хетхи, ушедшие к реке, уже несутся обратно в лес, на поиски оставшихся пятерых. Принимать с ними бой было бы безумием. Сульг подозвал к себе чалую лошадь убитого кочевника. Та осторожно приблизилась, недоверчиво фыркая и принюхиваясь. От норлока пахло тревожно и страшно: кровью и смертью. Поймав повод, он вскочил в седло, тронул коня и, на ходу выдернув из земли меч, направил коня вдоль опушки леса, гадая, с какой сторону могут появиться хетхи.
