В серийных М-4 планируется ещё одно новшество.

Печатные платы. Сидящий рядом, в президиуме, на сцене актового зала, Брук, вот прямо сейчас излагает сотрудникам новость. Через месяц, за Камой начнётся строительство Молотовского завода полупроводниковой техники (МЗППТ), которое планируется завершить в 1944. На котором и будет выделенное производство печатных плат.

Как я понимаю, он расположен будет там, где в моё время находится микрорайон Камская долина. Сейчас это место называется Пролетарская слобода. До революции — просто Закамье.

Да. Кластер… МЗЭТ, НИИВТ, «опытное производство Лосева» остающееся в Казани, свой Наркомат и будущий МЗППТ, выступающий как дублирующее и более масштабное производство транзисторов (в будущем, скорее всего и микросхем). С отдельным производством печатных плат в его структуре. В итоге — в Молотове будет базовое научно-промышленное трио в основании «кластера советской микроэлектроники».

Плюс какие-то слышанные мной вполуха от Иоффе слова об будущем втором НИИ — НИИ молекулярной электроники, которое будет, предположительно размещено рядом с «Лосевским» хозяйством. Под него?

Только начало… Что же, если прикинуть более глобально, руководство СССР действительно решило «вложиться в тему заранее по полной», так? Всё, что я слышал ранее обретает практические черты..

.. Всё, Брук своё выговорил, сейчас будут выступать начальники отделов архитектуры дискретных вычислителей и периферийных устройств, а также экспериментальной лаборатории. За ними — моя очередь с главным в «блоке ПО».. Как решил, предварительно посовещавшись с Бруком и Лебедевым, что из прогеров, сегодня только я один и выступаю. Слишком там всё новое и радикальное будет.

Как раз к 17.00. все закончат, всем будет организован кофе-брейк… полдник в столовке и затем, слегка отдохнувшие и перекусившие, все научники вкусят, «как будем сочинять ПО по новому»

в общем, несколько докладов с темами наподобие «Реализация устройства первичной обработки информации М-4», в котором я с трудом мог разобраться только в принципиальной электрической схеме и в названиях полной логической цепочки элементов, их которых её планировалось реализовывать, я стоически вынес, честно стараясь понять, о чём речь. Собственно, для того и заседание коллектива было устроено, чтобы все сотрудники НИИВТ понимали, хотя бы «в общих чертах», чем занимаются коллеги из других отделов и лабораторий. Потому и таращил глаза на металлическую доску с магнитиками, которыми крепили свои ватмановские листы коллеги, поясняющие свои направления в М-4..

..Все эти диодные ячейки и эмитттерные повторители, инверторы-формирователи, импульсные системы на динамическом элементе с диффузионно-сплавными транзисторами… сие далеко выходило за пределы моего понимания.

В общем, даже того, чего я понахватался за почти три года тут, и близко не хватало. По другому заточенный уровень образования, совсем из иного времени, не требовавшего для достижения каких-то высот в выбранном направлении, общего кругозора в точных науках.

«Узкий спец из будущего»:-)

..Все электронные схемы будут размещены на ячейках, конструктивно оформленных в виде плат будущего стандартного размера предположительно 100 на 50 мм с печатным монтажом… ага, слышу ещё и фразу про будущий ГОСТ на печатные платы, предложения по проекту которого, отправятся в Москву, на «утвердить» к Маленкову.

Ясно… как я понимаю, Брук с Лебедевым что-то вычитали в «материалах из будущего» и что-то заранее пробивают.

Снова интересная фраза — на подобных ячейках предполагается реализовать 80 % электронного оборудования вычислителя М-4.

Хорошо, хорошо… (Ц) Палпатин.:-)

Стандарты и однообразие — это я одобряю. Шаг в верном направлении.

Понятие печатных плат сейчас, кстати, нельзя сказать, что и неизвестно, Иоффе, Брук, Лебедев, Лосев упоминали о некоторых идеях и экспериментах с ними в тридцатые. Но лучше всего их убедила, ещё тогда — осенью и в начале зимы на исходе сорокового года материнская плата и прочие в системнике настольника. Сейчас какие-то теоретические эксперименты где-то в структуре АН ведутся, с гетинаксом и бакелитом в качестве основы для плат. Экспериментируют и со способами создания токопроводящих дорожек.

Тот же день. После полдника. Заместитель начальника отдела разработки прикладного ПО НИИВТ Семендяев К.А.

«Второй зам» уже стал причиной многих расспросов «новеньких», наподобие меня, у тех, кто начинал проект М-1 в лаборатории электросистем Брука в энергетическом институте АН СССР, впоследствии составивших частично ядро нашего НИИВТ и, частично, ранее — МЗЭТ. Однако вышло так, что непосредственно контактировал он ранее мало с кем, либо сугубо формально.

Объяснение тому имелось — его предыдущая работа в органах. Однако то, что, за пределами по настоящему революционного проекта дискретных вычислителей никто и ничего о нём не знал, весьма удивляло многих, не исключая и меня.

В отличие от Брука, прославившегося перед войной своим «электрическим расчётным столом» и, позже — уникальным дифференциальным анализатором, способным решать системы дифференциальных уравнений до шестого порядка, а также Лебедева, руководившего отделом во Всесоюзном электротехническом институте и в 1934-м запустившем в работу первую в стране модель сетей переменного тока, которая, являлась, в некотором роде, аналоговой вычислительной машиной для нужд электроэнергетики, про предыдущую деятельность товарища Рожкова никто ничего не знал.

То, что он работал инженером в ГУГБ, кое-что объясняло насчёт его предыдущей неизвестности в научных и технических кругах. Кроме самого главного! Как удалось ему, официально провозглашённому сейчас автором самой идеи дискретных вычислителей и создателю очень целостной и завершённой «логики программирования» для сих новаторских устройств, пробить свою идею?

Вся эта махина полной алгоритмизации расчётов… она поражала своими возможностями и универсализмом готовых, и неоднократно используемых конструкций заранее подготовленных алгоритмов- подпрограмм научных и иных расчётов.

Но сегодняшний день мне показал, что я заблуждался насчёт величины замыслов. Махина была во много раз больше, чем представлял себе, уже погрузившись в создание программ для вычислителей в моей родной «Стекловке» в военную зиму 41/42 — го..

За неделю с момента появления в стенах института второго зама, многие отметили его самоуверенность и непосредственность в общении, переходящие в лёгкую небрежность в оборотах речи, проскальзывающие непривычные фразы и странные англицизмы, которые многие списывали на жизнь за границей. Что очень хорошо складывалось с его до 1942-го полной неизвестностью в нашей советской научной среде.

— ..Некоторые из вас, уважаемые коллеги, знают, что мне принадлежит авторство не только системы команд АЛУ вычислителей, но и некоторых научно-популярных статей в журнале «Техника-Молодёжи», касающихся… образов будущего. В том числе и перспектив вычислительной техники… - крайне нестандартно и неожиданно начал товарищ Рожков свой доклад — ..а также мне известно восприятие тех предсказаний многими… как чрезмерно преувеличенное и хвалебное. Сегодня я, так сказать, актуализирую эти самые предсказания на другом уровне. — он внимательно обвёл взглядом ряды в зале НИИВТ — ..на том уровне, который предстоит воплощать программистам нашего института и реализовывать на элементной базе сотрудникам, занятым конструированием аппаратной части.

Такое вступительное слово было непривычно. В нём не было привычных вводных предложений о народно-хозяйственном значении. Также, как я понял из последующего, мне никогда не доводилось слышать что-либо ориентирующее на популяризацию среди масс того, что виделось многим крайне мощным и передовым, но всё же сугубо научным инструментом.

Товарищ же Рожков, отметив, что все слушают его внимательно, неожиданно переключился на второе. Как я понял, сознательно: