Он поднял голову, увидел Эйприл и вскочил на ноги. Он улыбнулся, обнажив два ряда золотых зубов.

— Эйприл, дорогая, я уже начал беспокоиться!

— Мне пришлось ехать в объезд, — ответила она, пока тот целовал ей руку. — Эмиль, это Макс Фесдей.

Рашке протянул Фесдею руку.

— К вашим услугам, мистер Фесдей.

— Время уходит, — поторопила Эйприл. — Не стоит тратить его даром.

— Я видел вас сегодня в кабинете Клаппа, — сказал Фесдей.

Граф взглянул на Эйприл и засмеялся.

— Да, да, лейтенант Клапп. — Он снова засмеялся. — Компанейский парень, но немного неуклюжий. Он послал человека следить за мной, а тот может следить только за бараном.

— Для вашего сведения я должен сообщить, — заявил Фесдей, — что у меня с собой пистолет. Я взял его, потому что сегодня со мной было сыграно немало злых шуток. А теперь давайте перейдем к делу.

— Давайте, — согласился Рашке. — Сядьте, пожалуйста, — предложил он детективу.

Они сели на металлическую скамейку. Граф сидел посредине.

— Едва ли можно найти более идеальное место для встречи, — сказал граф. — Тем более при таких обстоятельствах.

— Когда дело!.. — начал Фесдей.

— Да, мистер Фесдей. Дело надо заканчивать, тем более что власти начали им интересоваться.

— Вы и меня втянули в это дело.

— Возможно, хотя я не хотел, чтобы так получилось. Но я предвидел, что мы в состоянии сами уладить это дело, вы и я.

— Он и мы, — уточнила Эйприл. Я снова вернулась, и не забывай об этом, Эмиль.

— Конечно, дорогая! — Он опять повернулся к Фесдею и посмотрел на сверток, который тот держал в руках. — Возможно, такое партнерство...

— Не стоит говорить об этом, — спокойно прервал его Фесдей. — Вам нечего предложить мне. Я уполномочен купить у вас картину...

Он улыбнулся, почувствовав, как Рашке и Эйприл неловко заерзали на скамейке.

— Да. Я знаю кое-что об этом. Но вы не можете предложить мне картину.

Рашке пригладил волосы и улыбнулся.

— В этом кроется какая-то загадка. Картину у меня украли. Я хочу вернуть свою собственность. Эйприл считает, что, если вы будете на нашей стороне...

— В этом деле — как в лотерее. Я люблю риск, но мне не нравится, когда происходят странные вещи, вроде одного или двух убийств. Вы, Рашке, пока скрылись от закона. Но почему я должен быть замешан в это дело?

— Физически я не виновен в этих убийствах, — сказал Рашке. — Вы знаете это. Мне только не нравится надзор полиции.

— Я знаю, что испанцу перерезали горло в вашей комнате.

— Ну что вы! — запротестовал Рашке. Эйприл усмехнулась. — Я вернулся с ленча и увидел, что мой бедный друг Низа лежит с перерезанным горлом. Картина, которую мы так тщательно берегли, исчезла. Естественно, я был потрясен.

— Ну, не настолько ты был потрясен, Эмиль, чтобы не догадаться перевезти на тележке тело Низы в мой номер.

— А что мне оставалось делать, Эйприл? Я знаю, что это дело рук таинственной Прайор. Мой поступок был продиктован необходимостью. Конечно, я не знал, что Эйприл сказала вам...

— Не беспокойся, Эмиль, — остановила его Эйприл. — Можешь врать, сколько тебе угодно.

— Превосходно! — Рашке снова посмотрел на шкатулку. — Мы с Эйприл еще раньше договорились не ссориться. Естественно...

— Это одна версия.

— Естественно. Я не верю, что маленькая Эйприл могла убить Низу, но что мне оставалось делать? Для меня было бы плохо; если бы тело нашли в моей комнате. Поэтому прежде, чем сообщить властям, я сделал то, что мог.

— Даже выкинул подушку из своей комнаты, — добавила Эйприл. Казалось, ее раздражал этот человек, как матадор раздражает быка. — Я знаю, Эмиль, кого я должна благодарить за эту удивительную историю. Если бы у меня хватило силы, я бы перетащила тело Низы в твою комнату назад...

— Вы оба скрылись от полиции, — вмешался Фесдей. — Ни одному из вас нечего продать. И вы хотите; чтобы я нашел картину, которой у вас нет. Почему я должен интересоваться этим делом?

Рашке пожал плечами.

— Разве вас не интересуют финансовые дела?

— Интересуют. Я тоже занимаюсь делом. Но мне кажется, что о деньгах может говорить каждый, но далеко не всякий раскошеливается. Вы говорите или раскошеливаетесь?

Фесдей достал из кармана пакет и протянул его Эйприл.

— Вот ваши бумаги из клуба «Семь ангелов». Фото я взял себе на память и два бакса за труды.

— Что вы скажете, мистер Фесдей, насчет десяти тысяч долларов?

— Рад вас видеть!

Эйприл от удивления открыла рот.

— Тогда мы в состоянии заняться этим делом вместе, — заявил граф, не обращая на нее внимания.

— Только, если все будет в рамках закона.

— Здесь все в порядке. Я действительно владелец картины. Конечно, вместе с несчастным Низой... — Он заметил недоверчивое выражение на лице Фесдея. — Вы не верите мне, мистер Фесдей? Тогда я вам все расскажу.

— Хорошо, — согласился Фесдей. — Я слушаю вас.

Пятница, 24 декабря, 8.45 вечера

Рашке достал из кармана длинную сигару, тщательно отрезал ножичком конец и сунул ее в рот.

— У вас есть спички? — спросил он.

Некоторое время они молча курили. Фесдей ждал, наблюдая за ним.

— Вы знаете что-нибудь о картине? — неожиданно спросил Рашке.

— Немного.

— Это не так важно. Надеюсь; вы слышали о великом Веласкесе?

Фесдей кивнул головой.

— Испанец, вроде Низы.

Фесдей задумался. Кто же еще говорил недавно о Веласкесе? И вспомнил. Люсьен Прайор упоминал это имя сегодня утром.

— Так вот, мистер Фесдей, достаточно сказать, что приключения начались в Испании десять лет назад во время гражданской войны.

— Я не хочу еще раз выслушивать эту печальную историю, — сказала Эйприл и встала со скамейки. — Я пойду покурю в машине.

— Сидите, — удержал ее Фесдей. — Незачем вам курить. Табак задерживает ваш рост.

Она пожала плечами и села.

— Говори, Эмиль.

— Сразу же после капитуляции правительственных войск к моему бедному другу Низе пришел один виноторговец. Имя его не имеет значения. Вы, видимо, не знаете, что профессор Абрахам Низа был критиком и директором Музея Прадо в Мадриде. Этот торговец сделал удивительное открытие. Рядом с его домом разбомбили дом. Вся семья, жившая там, погибла. В развалинах дома торговец нашел картину. Она была вмурована в стену, и о ней, очевидно, забыли. Стена обрушилась, но картина осталась цела. Торговец не разбирался в картинах и при нес ее Низе. А тот сразу понял, что это такое. Это была картина, написанная Диего Родригесом де Сильва Веласкесом «Дурак из Корна».

— Да, все называют ее просто «Дурак», — пробормотал Фесдей.

— Для Испании Веласкес то же, что и Рембрандт для Голландии, — продолжал Рашке. — Конечно, Низа был потрясен. Новый, неожиданный Веласкес. Но в то же время он был озадачен. Ведь эта же картина хранилась в музее под номером 1099. Картины были практически одинаковы, но Низа заметил определенное отличие. Второй «Дурак», например, был написан более ярко, глубина изображения была резче. И это...

— Он клонит к тому, Макс, что все эти годы в Прадо висела копия, — вставила Эйприл. — Фальшивый Веласкес.

— Это резко сказано, — нерешительно произнёс граф. — Но Низа понял именно так. У Веласкеса был зять Хуан Батиста дель Мазо Мартинес, тоже художник, который специализировался на копиях. Оба они часто пользовались одними и теми же моделями, рисовали в одних и тех же местах. «Дурак» написан между 1651 и 1660 годами и все триста лет хранился в частном собрании картин.

— Это все догадки, — сказал Фесдей. — На этот счет существует мнение известных испанских ученых, мистер Фесдей. Такие вещи случались и раньше. Рассматривая в Берлинской галерее картину...

— Вы переходите к новой истории? — спросил Фесдей.

— Абрахам Низа был человеком, который жил искусством. Его душа, быть может, гордится его героической смертью. Он умер, защищая картину.