Когда язык официально запрещён, когда преследуют за веру, за национальные обычаи, за… едва ли не всё… Только передаваемые шёпотом рассказы об отцах и дедах, участвовавших в восстаниях против англичан, давали моральные силы для выживания.

Охрана дремлет вполглаза, переговариваясь негромко и дымя самокрутками. Вытяжка в подвале не слишком хороша, так что едкий дым расползается по помещению, добавляя в коллекцию ароматов свою нотку. Запах сырости, плесени, скверного табака и немытых тел. Запах бедности.

Из-за тяжёлых запахов, головной боли и нервного перенапряжения, заснуть толком не удавалось. Алекс то проваливался в тяжёлый горячечный сон, то снова просыпался. Встав, он отпил из бутылки тёплой воды, привычно стряхнув с неё таракана.

— Не спится? — Негромко осведомился пожилой работяга, имени которого Алекс так и не запомнил.

— Башка раскалывается.

— А… бывает. Пулей-то, чего уж там…

На этом разговор замолк, развалившийся на старом облезлом на стуле работяга, крепко пахнущий застарелым потом, благодушно затянулся и выпустил клубы вонючего дыма. Вот же… сколько Алекс не пытался говорить об этом, даже понимать не хотят. Если в помещении женщины и маленькие дети, то ещё могут сдержаться, что считается едва ли не светским жестом. А что кто-то из мужчин не курит и не желает нюхать… не понимают.

Мысли в голове попаданца вертелись достаточно депрессивные. Страшно… чего уж врать-то себе. Меньше года назад — обычный студент без особых талантов и амбиций, разве что язык хорошо подвешен, да с людьми неплохо сходится.

А ныне — один из отцов-основателей ИРА, начинающий политик. И даже Фреду не расскажешь, что всё это по большей части случайно — оговорки, желание произвести впечатление на любимую девушку… В итоге приходится бежать впереди паровоза, и не свернуть, ибо тоннель…

Кто бы сейчас предложил солидную сумму отступных — взял бы. Хотя… нет, Лира бы не поняла, а без неё даже миллион не хочется. Сказали бы раньше, что из-за девушки он будет способен на такое, посмеялся бы. А сейчас… да пожалуй, что и не только из-за девушки.

Помыкался по трущобам, почувствовал на своей шкуре социальную несправедливость, особенно болезненную для выходца из двадцать первого века, привыкшего к совсем иным отношениям. Друзья… нет, уже не смог бы отойти в сторону. Точнее — смог бы, но вот потом… спился бы к чертям, чувствуя себя последней мразью.

Хмыкнув, попаданец как-то быстро успокоился, разобравшись наконец-то в себе. Не самые умные поступки с точки зрения обывателя, но… пожалуй, что Лира и самоуважение стоят этого. Да и в конце-то концов, сложно требовать взвешенных поступков от парня девятнадцати лет.

Зевнув устало, но умиротворённо, Алекс заснул наконец, и спал крепким сном человека с чистой совестью.

Разбудили парня негромкие переговоры.

— Как? — Спросил он, зевая с риском вывихнуть челюсть.

— Нормально, — отозвался устало Аластор, — добили. Сами в подземелья лезть не стали, обеспечили оцепление и штурм зданий в некоторых случаях. Убитых среди наших нет, аж удивительно — некоторые дуриком в опасные места пёрли. Раненых вот полно, а убитых нет.

— Калеками кто останется?

— Да не должны, — с долей сомнения сказал маляр, — если только потом… Ну знаешь… по башке многие получили, как оно скажется, сложно сказать. Вроде все живы, а кто там мигренями страдать начнёт или заикаться… бог весть. Да, ещё…

Капитаны собрались за столом и Патрик сказал негромко:

— Дали несколько намёков ирландским главарям, так что передел влияния будет. Вроде как собираются Парней из Бауэри уничтожить, но это именно вроде как.

— Да…, — хмыкнул Фред, с трудом сдерживая зевоту, — десятки банд, да в каждой свои сепаратисты есть, так что наверняка что-то не плану пойдёт. Единственное, в чём можно быть уверенным, так в это в том, что завтра… хотя скорее уже сегодня, заваруха намечается нешуточная.

— Под шумок делишки провернуть хотят, — кивнул попаданец, — ожидаемо. Пока в городе беспорядки, а войска не подошли, многое можно успеть. Нам бы только не вляпаться… горячих голов у нас много, а с дисциплиной пока не очень. Так что какой-нибудь особо умный боец может влезть… да куда угодно! Хоть в разборку между бандами, хоть в ограбление. Предупредить надо будет парней, да пожёстче.

Коротко обсудив планы на завтра, разошлись подремать. До рассвета ещё пару часов, а день обещал быть тяжёлым, нужно хоть немного отдохнуть.

— Приостановили призыв, — выдохнул запыхавшийся Бран, один из старших братьев Лиры, — отец передал, в утренних газетах будет.

— Не знаю даже, радоваться ли…

Скепсис попаданца сбил накал эйфории, воцарившейся в штабе.

— Приостановил — это ничего не значит, — пояснил Алекс мысль, — как приостановили, так и возобновили. Толпа успокоится, закон немного поправят, чтоб иначе выглядел, да снова введут. Ну может, кость какую кинут — из тех, что помельче. Скажем, многодетных отцов призывать не станут, или ещё что в таком же духе.

— Нам протестовать и требовать отмены, а не приостановления закона? — Неуверенно спросил Фред.

— Мм… пожалуй, не стоит, тогда мы бунтовщиками будем, а это совсем другой разговор. Нужно объяснить народу, что приостановление закона ничего не значит — это не отмена. Бузить не надо, но быть наготове.

— Не все поймут, — неопределённо ответил Патрик, — некоторые настроились… пошуметь.

— А вот от них нам дистанцироваться надо, — неожиданно жёстко сказал Кейси, сжимая кулаки, — среди таких отребья много. Такие… не работяги и не бандиты — отребье. Когда подработал на фабрике, когда прохожего по голове…

Немного отрепетировав речи по поводу призыва и ответы на возможные каверзные вопросы, офицеры ИРА разошлись объяснять пастве суть происходящего. Алекс остался при штабе — пусть головная боль и ослабла, но осталась более чем заметной. Так что его оставили для связи и вроде как на больничном".

Ожидание оказалось тяжёлым, бывший студент едва не вспомнил детскую привычку грызть ногти, сдержавшись с трудом. Чтобы как-то себя занять, он взял листок и начал чертить возможные схемы того-что-может-произойти и наиболее оптимальная реакция ИРА на происходящее.

— Войска? — Бормотал он негромко, — рано, не должны ещё подойти. В таком случае не стали бы объявлять о приостановке призыва, а вот завтра как раз наверняка — как раз толпа успокоится, а тут и войска… Джентельмены у нас хозяева своих слов: хотят — соблюдают, не хотят — не соблюдают…

— Джимми! — Окликнул попаданец одного из телохранителей, немолодого мужчину, прошедшего через одну из колониальных войн, ведущихся Британией, — если войска в город войдут, стрелять по людям будут?

— Легко, — не раздумывая ответил старый вояка, — сперва по дороге накрутят офицеры. Мол, бунтовщики, отребье, бандиты. Потом сержанты и капралы с палками — солдаты так привыкли им повиноваться, что даже в сражении боятся их больше, чем врагов.

— Э…, — перебил его крепкий работяга средних лет, не расстающийся с дробовиком ни на секунду, — это в Британии может такие забитые солдаты, а здесь всё больше добровольцы!

— Не спорю, — миролюбиво отозвался Джим, — я же не говорю, что только из-за страха. По большей части из-за врак. Да и привычно это — приказ выполнять. Оно же как… каждый на другого оглядывается… вот так с оглядкой и стреляют потом хоть по бабам с детишками. Мол, я как все, если бы кто-то первый… а первый если и находится, то быстро с пулей остывает — кто-нибудь из офицеров его как бунтовщика стреляет. Не так, скажешь?

— Так, так, — проворчал отслуживший в кавалерии САСШ Логан из своего угла, — да и со страхом там всё в порядке. Боятся. По другому немного выглядит, но один чёрт — то же самое. Что в Британии джентельмены под себя всё сделали, что здесь. Вывеска другая, а внутри тоже самое.

— Охо-хо… — выдохнул Алекс громко, прервав начавшийся спор, — значить примем за факт, что начнут стрелять. Пусть это и не обязательно, но риск очень уж велик. Значит, с войсками нам пересекаться нельзя… хм… Джимми, дай карту Нью-Йорка!