– Ты прав, – признал царь. – Говорите, князь.

– Мы должны воспользоваться этой историей, чтобы опозорить Британию перед всем миром. Диверсия, убийства, сговор с одной из воюющих сторон в нарушение нейтралитета – это неслыханно. Честно говоря, я поражаюсь неосторожности графа Биконсфильда. А если б мы сумели взять Маклафлина, и он дал показания? Скандал! Кошмар! Для Англии, разумеется. Ей пришлось бы уводить свою эскадру, оправдываться перед всей Европой и еще долго зализывать раны. Во всяком случае, в Восточном конфликте сент-джемсский кабинет был бы вынужден сказать «пас». А без Лондона наши австро-венгерские друзья сразу бы присмирели. Вот тогда мы могли бы воспользоваться плодами победы в полной мере и…

– Мечты, – довольно резко прервал старика Александр. – Маклафлина у нас нет. Спрашивается, что делать?

– Добыть, – невозмутимо ответил Корчаков.

– Но как?

– Не знаю, ваше величество, я не начальник Третьего отделения. – И канцлер умолк, благодушно сложив ручки на тощем животе.

– У нас есть уверенность в виновности англичан и есть косвенные доказательства, но нет прямых, – принял эстафету Мизинов. – Значит, их надо раздобыть… или соорудить. Хм…

– Объяснись, – поторопил его царь. – И не мямли, Мизинов, говори напрямую. Не в фанты играем.

– Слушаюсь, ваше величество. Маклафлин сейчас или в Константинополе или, что вернее всего, держит путь в Англию, поскольку его миссия выполнена. В Константинополе у нас целая сеть секретной агентуры, и похитить мерзавца будет не так уж сложно. В Англии это сделать труднее, но при толковой организации…

– Я не желаю этого слышать! – вскричал Александр. – Что за гадости ты говоришь!

– Сами же велели не мямлить, – развел руками генерал.

– Привезти Маклафлина в мешке, конечно, не дурно бы, – задумчиво произнес канцлер, – да уж больно хлопотно и ненадежно. Как бы самим в скандал не вляпаться. В Константинополе еще ничего, а вот в Лондоне я бы не рекомендовал.

– Хорошо, – с горячностью тряхнул головой Мизинов. – Если Маклафлин обнаружится в Лондоне, мы его не тронем. Но поднимем в тамошней прессе скандал по поводу неблаговидного поведения британского корреспондента. Английской публике проделки Маклафлина не понравятся, ибо в рамки пресловутой fair play[17] они никак не вписываются.

Корчаков одобрил:

– А вот это дельно. Чтобы связать Биконсфильду и Дерби руки, хватит и хорошего скандала в газетах.

Все время, пока шло это обсуждение, Варя незаметно, по четверть шажочка, перемещалась поближе к Эрасту Петровичу и вот, наконец, оказалась в непосредственной близости от титулярного советника.

– Кто это Дерби? – шепотом спросила она.

– Министр иностранных дел, – почти не шевеля губами, прошелестел Фандорин.

Мизинов оглянулся на шептунов и грозно двинул бровями.

– Ваш Маклафлин, видно, тертый калач, без особых предрассудков и сантиментов, – продолжил канцлер свои рассуждения. – Если разыскать его в Лондоне, то можно еще до всякого скандала провести с ним конфиденциальную беседу. Предъявить улики, пригрозить оглаской… Ведь случись скандал, он конченый человек. Я британские обычаи знаю – в обществе ему никто руки не подаст, хоть обвесься орденами с головы до ног. Опять же два убийства – это не шутки. Уголовным процессом пахнет. Человек он умный. Если еще и хороших денег предложить, да поместьем где-нибудь в Заволжье пожаловать… Может дать необходимые сведения, а Шувалов использует их для давления на лорда Дерби. Пригрозит разоблачением, и британский кабинет немедленно станет шелковым… Как, генерал, клюнет Маклафлин на комбинацию угрозы и подкупа?

– Никуда не денется, – уверенно пообещал генерал.

– Я этот вариант тоже рассматривал. Для того и привел с собой Эраста Фандорина. Без высочайшего одобрения назначить человека на такое тонкое дело не посмел. Уж больно многое на карту поставлено. Фандорин находчив, решителен, оригинального строя мысли, а главное, уже бывал в Лондоне с секретным, наисложнейшим заданием и блестяще справился. Знает язык. С Маклафлином знаком лично. Надо – похитит. Нельзя похитить – договорится. Не договорится – поможет Шувалову организовать хороший скандал. Может свидетельствовать против Маклафлина и сам как непосредственый очевидец. Обладает незаурядным даром убеждения.

– А Шувалов кто? – прошептала Варя.

– Наш посол, – рассеянно ответил титулярный советник, думавший о чем-то своем и, кажется, не очень-то слушавший генерала.

– Как, Фандорин, справишься? – спросил император. – Съездишь в Лондон?

– Съезжу, ваше в-величество, – сказал Эраст Петрович. – Отчего же не съездить…

Самодержец испытующе посмотрел на него, уловив недосказанность, но Фандорин больше ничего не присовокупил.

– Что ж, Мизинов, действуй по двум направлениям, – подытожил Александр. – Ищи и в Константинополе и в Лондоне. Времени только не теряй, мало его осталось.

Когда вышли в адъютантскую, Варя спросила генерала:

– А если Маклафлин вообще не отыщется?

– Уж поверьте моему чутью, милая, – вздохнул генерал. – С этим джентльменом мы еще непременно встретимся.

Что ж, скажем мы, туда ей, Турции, и дорога.

Так толком и не попрощались. На крыльце «походного дворца» Варю подхватил Соболев, околдовал магнетизмом славы и успеха, увез в свой штаб праздновать победу. Эрасту Петровичу она едва успела кивнуть, а наутро его в лагере уже не было. Денщик Трифон сказал: «Уехали. Через месяц заходите».

Но месяц прошел, а титулярного советника все не было. Видимо, найти Маклафлина в Англии оказалось не так-то просто.

Не то чтобы Варя скучала – наоборот. Как снялись с плевненского лагеря, жизнь стала увлекательной. Что ни день – переезды, новые города, умопомрачительные горные пейзажи и бесконечные торжества по поводу чуть ли не ежедневных викторий. Штаб верховного переехал сначала в Казанлык, за Балканский хребет, потом еще южнее, в Германлы. Тут и зимы-то никакой не было. Деревья стояли зеленые, снег виднелся только на вершинах дальних гор.

Без Фандорина заняться было нечем. Варя по-прежнему числилась при штабе, исправно получила жалованье и за декабрь, и за январь, плюс походные, плюс наградные к Рождеству. Денег накопилось изрядно, а тратить не на что. Хотела раз в Софии купить очаровательный медный светильник (ну точь-в-точь лампа Аладдина) – какое там. Эвре и Гриднев сцепились чуть не до драки – кто преподнесет Варе безделушку. Пришлось уступить.

Да, о Гридневе. Восемнадцатилетнего прапорщика к Варе приставил Соболев. Герой Плевны и Шейнова был денно и нощно занят ратными трудами, но про Варю не забывал. Когда удавалось вырваться в штаб, непременно заглядывал, присылал гигантские букеты, приглашал на праздники (Новый Год вот дважды встречали – по западному стилю и по-русски). Но и этого настырному Мишелю было мало. Откомандировал в Варино распоряжение одного из своих ординарцев – «для помощи в дороге и защиты». Прапорщик сначала дулся и смотрел на начальство в юбке волчонком, но довольно быстро приручился и, кажется, даже проникся романтическими чувствами. Смешно, но лестно. Гриднев был некрасив (красивого стратег Соболев не прислал бы), но мил и по-щенячьи пылок. Рядом с ним двадцатидвухлетняя Варя чувствовала себя женщиной взрослой и бывалой.