Нам предстоит еще одна остановка – мы побываем в Канаде, заскочим в Монреаль и Торонто, затем поприсутствуем на правительственном приеме в Оттаве. И домой. Международный аэропорт имени Томлина, Манхэттен, Джокертаун. Я рад, что снова увижу «Дом смеха».
Мне очень хотелось бы сказать, что наше турне выполнило все задачи, которые мы себе поставили, но это едва ли было бы правдой. Пожалуй, мы неплохо начали, но происшествия в Сирии, Западной Германии и Франции положили конец нашим невысказанным мечтам заставить общественность забыть о резне Дня дикой карты. Остается лишь надеяться, что большинство поймет: терроризм – это темная и уродливая часть мира, в котором мы живем, и он существовал бы и без дикой карты. Кровавое побоище в Берлине устроила группа, в которую входили джокеры, тузы и натуралы, и неплохо было бы помнить об этом самим и напоминать об этом миру. Возлагать вину за ту бойню на Гимли с его жалкими последователями или на двух беглых тузов, которых до сих пор разыскивает немецкая полиция, значит играть на руку людям вроде Лео Барнетта и Нура аль-Аллы. Даже если бы такисианский корабль с вирусом дикой карты никогда не появился поблизости от Земли, в мире все равно не наблюдалось бы недостатка в головорезах, безумцах и злодеях.
Разве не насмешка судьбы, что мужество и сострадание привели Грега на грань гибели, тогда как ненависть спасла его, натравив его тюремщиков друг на друга в приступе братоубийственного безумия?
Воистину, наш мир – странное место.
Я молюсь, чтобы с Гимли было покончено, но это не мешает мне ликовать. После Сирии вряд ли кому-то пришло бы в голову поставить под сомнение способность Грега Хартманна не терять хладнокровия в самом отчаянном положении, но если бы такие и нашлись, Берлин положил конец всем их страхам. После эксклюзивного интервью Сары ничего удивительного, что Хартманн по результатам опросов взлетел вверх на десять пунктов. Теперь они с Хартом идут практически ноздря в ноздрю. Судя по атмосфере в нашем самолете, он определенно выставит свою кандидатуру.
Все это я высказал Проныре еще в Дублине, когда мы сидели в нашей гостинице за бокалом «Гиннеса», и он согласился со мной. Он даже пошел дальше и предсказал, что Хартманн победит и станет кандидатом в президенты от демократов. Я не испытывал такой уверенности и напомнил ему, что Гэри Харт все еще остается весьма грозным соперником, но Даунс ухмыльнулся в своей раздражающе загадочной манере и заметил:
– Что-то подсказывает мне, что Гэри выкинет какой-нибудь дурацкий фортель и своими же руками все себе испортит. Только не спрашивайте, откуда у меня такое предчувствие.
Если позволит здоровье, я сделаю все, что будет в моих силах, чтобы поднять Джокертаун на поддержку Хартманна. К тому же я не одинок в своих взглядах. После всего того, что мы видели, как дома, так и за границей, за сенатором пойдут многие выдающиеся тузы и джокеры. Хирам Уорчестер, Мистраль, отец Кальмар, Джек Браун… возможно, даже сам доктор Тахион, вопреки своей широко известной неприязни к политике и политикам.
Несмотря на терроризм и кровопролитие, я верю, что кое-чего мы все же достигли. Наш отчет, очень надеюсь на это, откроет глаза некоторым должностным лицам, да и пресса, в фокусе внимания которой мы находились все это время, значительно повысила осведомленность нашей общественности относительно положения джокеров в странах третьего мира.
Если перейти на более личный уровень, то Джек Браун во многом реабилитировал себя и даже положил конец их тридцатилетней вражде с Тахионом; Соколица, которой беременность явно пошла на пользу, расцвела еще больше; и нам даже удалось, пусть и с большим опозданием, вызволить беднягу Иеремию Страусса из двадцатилетней неволи среди обезьян. Я знаю Страусса еще с тех времен, когда владелицей «Дома смеха» была Ангеллик – Анджела Фассети, а я лишь служил там метрдотелем, и предложил ему ангажемент, когда (и если) он решит возобновить свою карьеру. Он поблагодарил, но определенного ответа не дал. Ему придется заново привыкать к нашему миру, и я ему не завидую. Это все равно что одним махом перепрыгнуть на несколько десятилетий в будущее.
Относительно доктора Тахиона… Что ж, его новая панковская прическа безобразна до крайности, он до сих пор прихрамывает на раненую ногу, и уже всему самолету известно о его сексуальной дисфункции, но все это, по-видимому, больше не тревожит его – с тех пор, как во Франции к нам присоединился юный Блез. В публичных выступлениях он избегает говорить на эту тему, но правда, разумеется, известна всем и каждому. Ни для кого не секрет, что достойный доктор много лет прожил в Париже, и если даже огненно-рыжие волосы мальчишки не были бы достаточным доказательством, то его способности к ментальному контролю не оставляют никаких сомнений в его происхождении.
Блез – странный мальчик. Когда он только присоединился к нам, джокеры, похоже, вызывали у него благоговейный трепет, в особенности Кристалис, чья прозрачная кожа явственно завораживала его. С другой стороны, ему в полной мере присуща здоровая жестокость непосредственного ребенка (и можете мне поверить, любому джокеру хорошо известно, какими жестокими бывают дети). Однажды, когда мы находились в Лондоне, Тахиону кто-то позвонил, и ему пришлось на несколько часов отлучиться. В отсутствие деда Блез заскучал и, чтобы развлечься, завладел сознанием Джонса и заставил его влезть на стол и декламировать стишок «Я пузатый медный чайник», который он только что выучил на уроке английского языка. Под тяжестью Гарлемского Молота стол рухнул, и, думаю, Джонс вряд ли скоро забудет об этом унижении. К тому же он не слишком жалует доктора Тахиона.
Разумеется, не все будут вспоминать об этом турне с теплотой. Многим из нас путешествие далось с большим трудом, отрицать не стану. Сара Моргенштерн написала несколько серьезных статей и продемонстрировала настоящее мастерство, но все же с каждым днем эта женщина становится все более нервной и раздражительной. Что же касается его коллег в хвосте самолета, Джош Маккой поочередно то безумно любит Соколицу, то готов убить ее, и его можно понять, ведь весь мир знает, что отец ее ребенка – не он. Между тем профиль Проныры никогда уже не будет прежним.
А с Даунса все как с гуся вода. Вот уж кто не знает ни удержу, ни приличий! Только на днях он намекал Тахиону, что если у него будет эксклюзивный материал о Блезе, то он, возможно, сумеет сделать так, чтобы сведения об импотенции такисианина не стали достоянием общественности. Это предложение не встретило одобрения. В последнее время Проныру и Кристалис водой не разольешь. Как-то ночью, еще в Лондоне, в баре я случайно стал свидетелем одного очень любопытного разговора.
– Я знаю, что это он, – говорил Проныра.
Кристалис отвечала, что знать и иметь доказательства – две большие разницы. Проныра сказал, что он «нюхом чует» и все понял, едва они только встретились, но Кристалис только рассмеялась в ответ: «Нюх – это прекрасно, но запахи, которых никто больше не чувствует, не слишком хорошее доказательство, а если бы даже и были таковым, ему пришлось бы раскрыть свою тайну, чтобы предать эту историю огласке». Я вышел из бара, а они все еще продолжали в том же духе.
Думаю, даже Кристалис будет рада вернуться в Джокертаун. Англия ей явно понравилась, но, учитывая ее англоманские замашки, это ни для кого не стало неожиданностью. Однажды даже возникла неловкость, когда на приеме ее познакомили с Черчиллем и тот довольно неприветливо поинтересовался, что именно она пытается доказать своим нарочитым британским акцентом. На ее необыкновенном лице всегда крайне трудно прочесть какие-либо чувства, но в тот миг я голову бы дал на отсечение, что она готова убить старика прямо на глазах у королевы, премьер-министра и десятка британских тузов. К счастью, она стиснула зубы и списала это высказывание на преклонный возраст лорда Уинстона. Этот достойный джентльмен и в более юные годы никогда не был сдержан на язык.
