У входа для почетных гостей тоже имелись детекторы. Затем они прошли сквозь металлические ворота под пристальными взглядами сотрудников службы безопасности, облаченных в голубые одеяния, которые носили последователи Живых Богов; сумочку Соколицы и камеру Маккоя досмотрели весьма тщательно.

Когда Маккой получил свою аппаратуру обратно, к ним приблизился немолодой мужчина. Невысокого роста, дочерна загорелый, сероглазый, седоволосый и с роскошной белой бородой, которая ярко контрастировала с его струящимися голубыми одеждами, он так и лучился здоровьем.

– Меня зовут Опет Кемель, – возвестил он. Голос у него был низкий и мелодичный, и он отлично знал, как им пользоваться, чтобы добиться внимания и уважения. – Я – верховный жрец храма Живых Богов. Мы очень рады, что вы смогли почтить нас своим присутствием. – Он перевел взгляд с отца Кальмара на Соколицу, затем на Хирама и Маккоя и снова на Соколицу. – Да, мои чада будут довольны, что вы посетили нас.

– Не возражаете, если мы будем снимать церемонию? – уточнил оператор.

– Отнюдь. – Он радушно простер руки. – Идемте, я провожу вас на лучшие места.

– Не могли бы вы немного рассказать об истории храма? – попросил отец Кальмар.

– С радостью, – отозвался Кемель, шагая впереди. – Эпидемия дикой карты, разразившаяся в тысяча девятьсот сорок восьмом году, вызвала множество «мутаций» – так, если не ошибаюсь, их называют, – среди которых были прославленный Наср-аль-Хазиз, Хоф и другие великие герои прошлого. В то время многие мужчины из Луксора работали в доках Порт-Саида и были поражены вирусом. Некоторые передали его своим детям и внукам. Подлинный смысл этих мутаций открылся мне примерно десять лет назад, когда я увидел, как маленький мальчик заставил облака пролиться долгожданным дождем над полем своего отца. Я понял, что он – воплощение Мина, древнего бога урожая, и его появление – предвестник возрождения древней религии. Тогда я был археологом и только что обнаружил совершенно сохранный храмовый комплекс, – он указал себе под ноги, – прямо под площадкой, на которой мы сейчас стоим. Я убедил Мина в его предназначении и нашел других таких же, как мы: Осириса, человека, который был объявлен мертвым, но вернулся к жизни и обрел способность видеть будущее, Анубиса, Таурт, Тота… С годами все они собрались в храме, чтобы слушать молитвы, которые возносят им верующие, и творить чудеса.

– Какие именно чудеса? – поинтересовалась Соколица.

– Самые разные. К примеру, если женщине, которая носит дитя, приходится туго, она молится Таурт, покровительнице беременных и рожениц. Таурт обещает ей, что все будет хорошо, и она действительно благополучно разрешается от бремени. Тот улаживает споры, ему ведомо, кто говорит правду, а кто лжет. Мин, как я уже говорил, может вызвать дождь. Осирис видит будущее.

– Ясно. – Утверждения верховного жреца казались вполне правдоподобными, ведь Соколица знала, какими способностями вирус может награждать людей. – И сколько их, этих богов?

– Наверное, двадцать пять. Некоторые на самом деле ничего не умеют, – доверительным тоном сообщил Кемель. – Вы называете таких джокерами. Однако они похожи на древних богов – например, у Бает тело покрыто мехом и есть когти – и дают большое утешение людям, которые приходят к ним с молитвой. Но вы сейчас сами все увидите. Церемония начнется с минуты на минуту.

Жрец провел их мимо групп туристов, фотографировавшихся на фоне изваяний богов, и лотков, с которых продавали всякую всячину – от кодаковских пленок, брелоков и кока-колы до имитаций древних украшений и статуэток богов. Они прошли сквозь узкий проем в стене, сложенной из глыб известняка на одном уровне впритык к склону утеса, и спустились по выщербленным каменным ступеням. В строении, освещенном электрическими фонарями, похожими на моргающие факелы, царила прохлада. Лестничные пролеты украшали великолепные резные барельефы со сценами повседневной жизни Древнего Египта, изображениями зверей, птиц, богов и богинь.

– Реставраторы совершили настоящее чудо! – воскликнула Соколица, восхищенная первозданной красотой рельефов, мимо которых они проходили.

– Вообще-то, – улыбнулся Кемель, – здесь все осталось в том виде, в каком я нашел его двадцать лет назад. Мы, разумеется, добавили кое-какие современные удобства, например электричество.

Они вошли в просторное помещение, что-то вроде амфитеатра со сценой, обращенной к рядам каменных скамей. Вдоль стен тянулись стеклянные витрины, где были выставлены предметы, которые, как объяснил их гид, обнаружили в храме. Маккой методично заснял их все до единого, посвятив несколько минут деревянным статуям, таким ярким, как будто краска на них высохла только вчера; бусам, ожерельям и нагрудникам из лазурита, изумрудов и золота; чашам, выточенным из полупрозрачного алебастра; сосудам для притираний, которым искусные мастера придали форму зверей; украшенным великолепной инкрустацией крохотным ларчикам, доскам для настольных игр… Перед ними были выставлены непревзойденные сокровища погибшей цивилизации – цивилизации, которую, как показалось Соколице, Опет Кемель с его храмом Живых Богов пытается возродить.

– Ну вот мы и пришли.

Кемель указал на несколько скамей перед самой сценой амфитеатра, затем слегка поклонился и покинул своих гостей.

Вскоре амфитеатр заполнился людьми. Огни померкли, в зале наступила тишина. Сцену осветил луч прожектора, негромко заиграла музыка, столь же древняя и таинственная, как и сам храм, и потянулась процессия живых богов. Первым появился Осирис, бог смерти и возрождения, со своей супругой Исидой. Следом шел Хани с золотым знаменем. Тот, ибисоголовый судия, вел своего ручного павиана. Шу и Тефнут, брат с сестрой, бог и богиня воздуха, плыли над полом. Себек, обладатель темной чешуйчатой крокодильей кожи и длинного рыла, следовал за ними. Голову Хатор, великой матери, венчали коровьи рога. Бает, богиня-кошка, ступала мягко, ее лицо и тело покрывал рыжеватый мех, из пальцев торчали длинные когти. Мин с виду казался совершенно обычным человеком, если бы не маленькое облачко, которое висело над его головой и следовало за ним повсюду, куда бы он ни пошел, словно послушный щенок. Бэс, карлик с красивым лицом, кувыркался и ходил на руках. У Анубиса, бога царства мертвых, была голова шакала. У Гора – соколиные крылья…

Они все шли и шли, один за другим медленно пересекали сцену и усаживались на позолоченные троны, и их представляли публике на английском, французском и арабском языках.

После представления боги начали демонстрировать свои способности. Шу и Тефнут парили в воздухе, играя в пятнашки с облачком Мина… когда вдруг оглушительная стрельба прервала эту идиллию и запертые в амфитеатре зрители в ужасе закричали. Сотни туристов вскочили со своих мест и заметались, словно перепуганное стадо. Многие бросились к задним дверям, и очень скоро лестницы запрудили охваченные паникой кричащие люди. Маккой при первых же звуках выстрелов повалил Соколицу на пол и прикрыл ее своим телом, затем потащил к одному из толстых, украшенных искусной резьбой каменных столбов, возвышавшихся по обе стороны от сцены.

– Ты цела? – выдохнул он, выглядывая из-за колонны туда, где царило всеобщее смятение. Его камера стрекотала не переставая.

– Угу. Что это?

– Трое с пулеметами. Похоже, они стреляют не в людей, а в стены.

Мимо колонны просвистела пуля. Послышался звон бьющегося стекла: террористы колотили витрины, заполненные бесценными экспонатами, и уродовали покрытые прекрасной резьбой стены пулеметными очередями.

Живые боги бросились наутек при первых же звуках стрельбы. На сцене остался лишь один из них, тот, кого назвали Мином. В тот миг, когда Соколица выглянула из-за колонны, туча, появившаяся из ниоткуда, повисла над головами террористов. Из нее хлынули потоки дождя, и нападавшие, оскальзываясь и теряя равновесие на мокром каменном полу, бросились врассыпную в попытке укрыться от бешеного ливня. Соколица, рывшаяся в сумочке в поисках своих металлических когтей, заметила Хирама Уорчестера – он стоял в одиночестве, и на лице у него было выражение крайнего сосредоточения. Один из нападавших испуганно вскрикнул: пулемет выскользнул у него из рук и упал на ногу. Он с воплем повалился на пол, из раздробленной ступни брызнула кровь. Хирам вперил взгляд во второго террориста; к этому времени Соколица натянула свои перчатки.