Она вскинула бровь.

– Как бы обо мне ни думали бульварные журналисты и, по всей видимости, ты, я не сплю с каждым, с кем связывают мое имя. – Она отпила еще воды. – На самом деле я довольно привередлива в выборе любовников. – Она шаловливо улыбнулась. – Ведь выбрала же я тебя.

– Не заговаривай мне зубы, – оборвал он. – Кто отец?

– Ты в самом деле хочешь это знать?

Джош отрывисто кивнул.

– Зачем?

– Затем, – выдохнул он, – что я, так уж вышло, люблю тебя и считаю важным знать, кто отец твоего ребенка. Он уже знает?

– Откуда? Я сама только что об этом узнала.

– Ты любишь его? – Маккой нахмурился. – Почему ты порвала с ним отношения? Он бросил тебя?

– Джош, – терпеливо начала Соколица. – Никаких отношений не было. Была всего одна ночь. Я встретила этого мужчину, и мы оказались в одной постели. Потом я ни разу больше его не видела.

«Хотя, – добавила она про себя, – не потому, что не пыталась».

Поперечная морщинка между бровями Маккоя стала глубже.

– И часто ты оказываешься в одной постели с первым встречным?

Соколица вспыхнула.

– Нет. Я же только что сказала тебе, что это не в моем характере. – Она накрыла его руку своей. – Пожалуйста, попытайся понять. Я ничего не знала о тебе, когда познакомилась с ним. Ты знал, что не являешься моим первым мужчиной, с самого первого раза, когда мы занимались любовью, и потом, – добавила она многозначительно, – я уверена, что тоже не первая женщина, с которой ты спал, правда?

– Да, но я надеялся, что стану последним. – Джош нервно взъерошил рукой волосы. – Это разрушает все мои планы.

– Почему разрушает?

– А как же отец? Он что, будет спокойно смотреть, как я женюсь на матери его ребенка?

– Ты хочешь жениться на мне?

Впервые за все время Соколице показалось, что все разрешится благополучно.

– Да, хочу! Что тут такого? Этот малый встанет у меня на пути? Кто он вообще такой?

– Один туз, – проговорила она медленно.

– Кто? – не сдавался Маккой.

«Вот черт, – пронеслось у нее в мозгу. – Джош хорошо знаком с нью-йоркской жизнью. Он определенно слышал о Фортунато. А вдруг он разделяет отношение Тахиона? Может быть, не стоит говорить ему; но, с другой стороны, он имеет право знать».

– Его зовут Фортунато…

– Фортунато?! – взорвался мужчина. – Это тот, который держит шлюх? И называет их гейшами! Ты спала с ним?!

Он судорожно глотнул еще пива.

– Я действительно не понимаю, какое это теперь имеет значение. Все уже произошло. И если тебе так хочется знать – он очень обаятельный.

– Ладно-ладно! – ощетинился Маккой.

– Если ты собираешься ревновать меня к каждому мужчине, с которым я спала, не думаю, что у нас что-нибудь выйдет. И о женитьбе не может быть даже речи.

– Послушай, Соколица, дай мне собраться с мыслями. Все это немножко неожиданно.

– Ну, для меня все это тоже как гром среди ясного неба. Еще утром я считала, что переутомилась. А днем узнаю, что беременна.

На столик упала чья-то тень. Это был Тахион в сиреневом шелковом костюме под цвет глаз.

– Не возражаете, если я присоединюсь к вам? – Он выдвинул стул, не дожидаясь приглашения. – Бренди, – бросил он официанту, который услужливо маячил поблизости. Они буравили друг друга взглядами, пока официант не исчез с коротким кивком. – Я договорился с местной больницей, – наконец произнес Тахион. – Мы сможем сделать обследование завтра утром.

– Что еще за обследование? – спросил Маккой, переводя взгляд с Соколицы на доктора.

– Ты ему рассказала? – осведомился такисианин.

– Я не успела рассказать ему о вирусе, – еле слышно прошептала женщина.

– О вирусе?

– Поскольку Соколица и Фор… отец ребенка являются носителями вируса дикой карты, ребенок тоже получит его, – решительно произнес Тахион. – Необходимо как можно скорее сделать УЗИ, чтобы определить состояние плода. Если он развивается с отклонениями, Соколице придется сделать аборт. Если нет, я бы все равно рекомендовал прервать беременность, но решать, разумеется, ей.

Маккой впился в Соколицу взглядом.

– Мне ты об этом не рассказала!

– Я не успела, – попыталась оправдаться она.

– Существует один шанс из сотни, что ребенок будет тузом, и девять из ста, что он родится джокером, – безжалостно добавил доктор.

– Джокером?! Вы хотите сказать, как те кошмарные существа, которые живут в Джокертауне, те ужасные страшилища?..

– Молодой человек, – сердито начал Тахион, – не все джокеры…

– Я тоже джокер, – спокойно заметила Соколица.

Оба, словно по команде, обернулись к ней.

– Да, да, – продолжала она. – Джокеры – это те, кто обезображен физически. – Женщина слегка взмахнула крыльями. – Например, вот так. Я – джокер.

За столом воцарилось молчание, наконец такисианин прервал его.

– Этот разговор ни к чему нас не приведет. Соколица, увидимся вечером.

Он ушел, даже не прикоснувшись к своему бренди.

– Н да, – протянул Маккой. – Маленькая новость, которую принес Тахион, выставляет все дело в новом свете.

– Что ты имеешь в виду? – спросила она, внутренне холодея.

– Я ненавижу джокеров! – выпалил ее любовник. – У меня от одного их вида мороз по коже. – Костяшки на его пальцах, сжимавших пивную бутылку, побелели. – Послушай, я так больше не могу. Я позвоню в Нью-Йорк и попрошу прислать тебе другого оператора. И заберу из твоего номера мои вещи.

– Ты уходишь? – спросила Соколица, совершенно ошеломленная.

– Да. Послушай, все было здорово, и мне с тобой было хорошо. Но черт меня подери, если я угроблю свою жизнь, растя ублюдка какого-то сутенера! В особенности, – добавил он после паузы, как будто по размышлении, – если он потом превратится в урода!

Соколица вздрогнула, как от пощечины.

– Я думала, ты меня любишь, – сказала она, и голос у нее дрожал, как и крылья. – Ты только что собирался жениться на мне!

– Я слишком поспешил. – Он допил пиво и поднялся. – Пока.

Женщина не смогла заставить себя взглянуть ему в лицо. Она уткнулась глазами в стол, застывшая и потрясенная, и не видела напряженного, томительного взгляда, который Маккой на прощание бросил на нее, выходя из бара.

– Кхм…

Хирам Уорчестер уселся напротив нее, на тот же самый стул, с которого только что поднялся Маккой. Соколица поежилась.

«Все верно, он ушел. Я ни за что и никогда больше, – поклялась она себе, – не стану связываться с мужчинами. Никогда!»

– А где Маккой? Мы с отцом Кальмаром хотели узнать, не согласитесь ли вы пообедать вместе с нами. Конечно, – добавил он, когда она ничего не ответила, – если у вас другие планы…

– Нет, – проговорила она безжизненным голосом, – никаких планов. Боюсь, буду только я. Джош, э э… поехал снимать какие-то местные достопримечательности.

Она и сама не знала, зачем солгала одному из самых старых своих друзей.

– Ну конечно. – Хирам просиял. – Идем за отцом Кальмаром, а потом в обеденный зал. Мне всегда хочется есть после того, как я пускаю в ход свою силу.

Обед был великолепен, но она едва притронулась к нему. Хирам с аппетитом поглощал огромные порции и рассыпался в цветистых похвалах батарику – египетской икре и шиш-кебабу из ягненка, к которому подали красное вино, называвшееся rubis d’Йgypte[46]. Он громогласно уговаривал Тахиона попробовать, когда тот присоединился к ним, но такисианин отрицательно покачал головой.

– Ты готова к встрече? – спросил он Соколицу. – А где Маккой?

– Уехал на съемки, – ответил Хирам. – Предлагаю отправляться без него.

Соколица пробормотала что-то в знак согласия.

– Все равно его никто не приглашал, – съязвил доктор.

Доктор Тахион, Хирам Уорчестер, отец Кальмар и Соколица встретились с Опетом Кемелем в небольшом помещении перед амфитеатром, которому так сильно досталось в утреннем нападении террористов.