— Хватит! — рявкнул сэр Норлингтон, не открывая глаз. — Когда эти лливы уйдут? Когда они уйдут отсюда?

— Как только буря закончится, — ответил Крысь.

— Они не попытаются снова? — с дрожью в голосе спросил Джеймс.

— Нет. Вы же не глядите на них. — Крысь примерял на себя личину доброго дядюшки — у него не слишком хорошо выходило: в наигранной доброте и заботе проскальзывало нечто… крысиное. — Пока буря не закончится, не открывайте глаз, и все будет хорошо.

— И что нам делать до того времени?

— Спите, — коротко бросил усатый.

А что еще оставалось… Но перед тем, как провалиться в сон, старозаветный паладин вдруг подумал: «Маленький мерзавец, ты будто нарочно ждал, пока я проткну себе грудь мечом. Если бы Джеймс вовремя не проснулся, ты ведь точно не стал бы вмешиваться…».

Под утро в расщелине проснулись три запорошенные листьями холмика, которые тут же принялись высвобождаться из нерукотворного плена.

Сначала со стороны меньшего бугорка показались усатая морда, хвост и передние лапы Крыся. Хвостатый громко чихнул, будто ему в нос сунули волос, и листья тут же осыпались с его шкуры.

Чих, в свою очередь, разбудил Джеймса. Он поднялся вместе с налипшим на него лиственным холмом и принялся яростно стряхивать его с себя, впрочем, без особого успеха: все, что опадало, тут же будто лезло к нему обратно. Его старший товарищ проснулся от ругательств, заполонивших расщелину. Оценив, как крепко вцепились листья в Джеймса, он решил действовать не столь грубо. Не поднимаясь на ноги, старозаветный паладин заплел очередной узел на атласной ленте рыцарского меча, но толку от этого действия оказалось не многим больше, чем от потуг сэра Доусона. Налетевший порыв ветра приподнял с коленей сэра Норлингтона в воздух небольшой ворох листьев, но большая часть из них тут же опустилась обратно, не желая сдавать позиции. В конце концов, путникам пришлось выбирать: либо сдирать с себя листья по одному, либо смириться с ними.

— Не тратьте время, Джеймс, — проворчал старозаветный паладин. — Тут даже наговоры бессильны, с этой дрянью.

— Да, они спадут, когда сами захотят, — поддакнул Крысь. — Вы им понравились — они на вас пожить решили.

— Сэр, откуда здесь столько листьев? — недоумевал молодой рыцарь. — Понятно, что на дворе осень, но здесь же во всей округе и десятка деревьев не наберется.

— Эти листья не с деревьев, — покачал головой сэр Норлингтон, — и осень здесь ни при чем. Их приносит Киан-Дерр, ветер с Григ-Даррагана.

— Но только лишь красные! — вставил Крысь. — Желтые же приносит Инни-Дерр, ветер с Крамолла. И в самом сердце Терновых Холмов они сталкиваются в небе. Так получаются лиственные бури.

— Говорят, — добавил старозаветный паладин, нарочито игнорируя назойливого носатого, — что это души погибших в войне.

— Здесь тоже была война?

Глядя, как сэр Норлингтон копается в своем мешке, Джеймс присел на ближайшее надгробие.

— Быть может, вы желаете услышать о великих битвах, сражениях, доблести, рыцарской чести и прочей благородной ерунде, мой юный друг? — проворчал старозаветный паладин. — Тогда, боюсь, я вас разочарую. Эта война была не из тех, о которых вы привыкли слышать в рыцарских балладах. Представьте, что ни у одного из ее участников за душою не осталось ни капли совести, не говоря уже о такой глупой химере, как честь. Движимые страхом, они спускали с цепи такие силы, а в собственной злобе и ненависти друг к другу зашли столь далеко, что даже пыли от их имен нынче не сохранилось.

— Что-то случилось в Григ-Даррогане и Крамолле, — вновь подал голос Крысь. Когда он произносил эти названия, все его тщедушное тельце передернулось, сведенное судорогой. — Нечто ужасное. Никто не знает, что, но с тех пор на Терновых Холмах правит Осень, дорог на Григ-Дарроган и Крамолл больше нет, а ветры, Близнецы Дерр, приносят оттуда лишь мертвые листья. Должно быть, там применили самые ужасные заклятия из всех, что когда-либо применялись.

— У вас тут есть маги? — удивился Джеймс.

От этих слов, казалось, сами окружающие холмы и сметенные в расщелину листья зашевелились, принявшись шептать что-то нехорошее, злое. Налетевший ветер вновь поднял часть красно-желтого ковра в воздух, в бессильной злобе бросая мокрые листья под ноги чужакам.

— Не вздумайте больше произносить вслух этого слова, мастер Джеймс, — после некоторой паузы отозвался Крысь, отряхивая лапой с морды налипшие листья. — Здесь оно равносильно проклятию. А Крысь не желает зла ни себе, ни своим спутникам… Именно те, кого вы только что упомянули столь некстати, и были за все в ответе…

Дальше собирались молча. Джеймс и сэр Норлингтон кашляли и тщетно пытались согреться в своих сырых, как дно колодца, плащах. О горячем завтраке, как, впрочем, и о любом другом тоже, можно было и не мечтать, что, вкупе с только что услышанным, так же не способствовало поднятию настроения рыцарей. Хвостатое существо же, напротив, выглядело изрядно посвежевшим и отдохнувшим — длинные прямые усы успели обсохнуть и теперь браво топорщились в стороны, вытянутый нос то и дело принюхивался к чему-то, а серые глазки бегали по сторонам, как у пойманного за нечистую руку шулера.

— Оставим в стороне все эти старые проклятия и легенды. Поговорим о насущном, — убедившись, что вещи собраны, и отряд готов двигаться дальше, сэр Норлингтон решил внести ясность в создавшееся положение. — Если помните, Джеймс, хозяева трактира определенно не были нам рады — мы оказались для них нежданными. Значит, их не поставили в известность на наш счет. О чем это говорит?

— О том, что наши Том и Мот не причастны к нашему… эээ… похищению? — предположил Джеймс.

— Принцы-Без-Жалости не удостаивают привратников аудиенциями, — вставил Крысь. — Они приходят и забирают то, что хотят, когда хотят, и вассалы вынуждены мириться с их волей. Перед Терновым Законом либо склоняются, либо после корчатся на шипах. Вы когда-нибудь чувствовали, как, оплетенная колючей лозой, ваша кожа рвется сама по себе, стòит вам пошевелить пальцем? И вот, вы лежите без движения, не в силах вздохнуть, зная, что любое ее касание, — да что там касание! — даже обычный стук сердца в груди, обрекает на такие муки, терпеть которые невозможно… Но не дышать вы не можете, как не в силах остановить и биение сердца…

— Возможно, вы правы, Джеймс, — продолжил рассуждать старозаветный паладин, бросив презрительный взгляд в сторону их серого советчика. Красноречие Крыся и описание пыток его ничуть не тронули. — Но ведь можно предположить и не только это. Нас могли провести сюда тайно — без ведома Тома и Мот.

— Невозможно! — взвизгнул хвостатый. — Никто в здравом уме не осмелится обмануть привратника, если только тот, кто заманил вас сюда, сам не стòит выше по положению, ну а тем и обманывать незачем…

Крысь резко умолк, словно только что проболтался о чем-то важном и ужаснулся собственных мыслей. Сэр Норлингтон ядовито усмехнулся себе в усы. За умолкших спутников закончил сэр Доусон:

— Как ни выкручивайся, а тварь эту надо найти. Кем бы она ни была, и какими бы силами ни владела.

— С этим не поспоришь. Но как мы ее отыщем? — Сэр Норлингтон навис над Крысем, как филин над притихшей полевой мышью. Его полный недоверия взгляд буравил носатого насквозь, отчего тот принялся мелко дрожать и судорожно облизывать кончик хвоста.

— Эээээ… Вам с Крысем нужно идти в Мерагх. Да! В Мерагх…

— Что это такое? — спросил Джеймс.

— Это руины. Старый замок, в который не заглядывают Рыцари-мстители и их вассалы. Там можно будет немного переждать и разузнать слухи.

— Не заглядывают? — подозрительно прищурился старозаветный паладин. — Это почему же?

— Потому что он проклят, конечно же. А что, разве бывают другие причины?

Путь их пролегал через бледное, колышущееся на ветру призрачное море, которому, казалось, не было ни конца, ни края. Вершины холмов выглядывали из него, как непричесанные великанские головы. Ноги паладинов утопали в густом тумане по щиколотку, порой соскальзывая с невидимых глазу кочек и проваливаясь в густое марево по колено. Под сапогом (а подчас уже и в сапоге тоже) что-то булькало.