Из-за лиственного и перьевого ливня Джеймс не сразу заметил, что от крыльев твари к земле, будто канаты, спускающиеся с небес, тянутся тонкие алые нити. Их было около десятка, и каждая из нитей заканчивалась, врастая в голову живого существа, которое посредством этой нити выполняло все прихоти своего хозяина: подчиняясь чужой воле, не просто как раб или пленник, а как безмолвная, лишенная сознания и свободы, марионетка.

Кукольник умело манипулировал своими куклами, заставляя их идти вперед и сражаться. Здесь были фоморы: один — гигантский, как тролль, трое — обычной комплекции и один помельче, с распоротым брюхом, из которого сочилась на землю пурпурная кровь. За ними шли двое нейферту: с пустыми глазами и перекошенными от злобы лицами, гремящие железными башмаками и сжимающие в покрытых гниющими язвами руках мечи. Сбоку скакали и вовсе не виденные ранее Джеймсом человекоподобные твари: двуногие, похожие на вставших на задние лапы плешивых псов с вислыми ушами — они приближались, истекая слюной и испуская животное рычание. У них не было глаз, зато из ноздрей валил пар, а пасти были круглы и полны острых клыков. Все рабы Кукольника были измождены и больны, у них едва передвигались конечности, кости выступали из тел, а кожа и ногти отваливались на глазах — хозяин не умел должным образом заботиться о своих слугах, а может, ему проще было отыскать новых, что он сейчас и делал.

Красные Шапки сражались. Пока Кукольник был занят тем, что отлавливал при помощи своих прислужников тех, кто впал в панику, около полутора десятка нейферту сплотились вокруг своего принца. Они отрубили головы двум фоморам, что попытались сунуться к ним, затем, по команде Стрегги, четверо Красных Шапок вскинули арбалеты, целясь птичьему чудовищу в голову, туда, где в тени гигантских крыльев виднелся клюв. Болты прочертили огненные дуги, уносясь вверх, но какого-либо видимого вреда монстру не причинили. Подобно чревовещателю, ужасный гротеск заговорил, не раскрывая черного клюва, — его устами был выбран один из рабов-нейферту, из темени которого к повелителю тянулась пульсирующая красным нить:

— Падите, несчастные! Остановите мучения! Хозяин не станет калечить вас, вы сможете жить в его тени! В веках и до самой смерти хранить сны усопших…

Один из воинов принца вдруг опустил меч и шагнул вперед. Его глаза закатились, а рот раскрылся, из него потекла слюна. Ментальная сила чудовища была столь велика, что перед ней ломалась воля даже у самых храбрых и стойких. И все же не все поддавались ей. Их Высочество, не колеблясь, вонзил оружие в спину своему — пронзенный мечом, гоблин упал замертво. Принц прекрасно видел, что уже четверо из его воинов-нейферту и почти два десятка полумышей пойманы Кукольником. Еще несколько нейферту лежали мертвые, разорванные клыками песьих греббергов и превращенные в кровавые лужи гигантским фомором. Некоторые разбежались по окрестностям.

Красные Шапки гибли один за другим — рабы Кукольника атаковали верный принцу отряд со всех сторон. Вперед бросались утратившие всякий страх плененные полумыши — уходящие в небо нити нахлестывали их разум подобно бичам, гоня на убой. Множество рассеченных тварей уже валялось на земле, но даже поверженные, они исхитрялись подниматься и впиваться зубами в ноги нейферту. Отсечение нити мечом ничего не решало — уже через пару секунд та вновь впивалась в обреченную жертву.

Отряд Стрегги Куори-Тина таял, и все меньше воинов прикрывало друг друга, когда неизвестно откуда вылезший Норкан оказался рядом с черным фургоном. Он резким движением сорвал ткань с повозки и крикнул:

— Попробуй сожрать вот это, могильный червь!

Гоблин бросился прочь, а розалит, освобожденный от пут, спустился с повозки на поросших розами ногах. Он будто бы с интересом, и даже с каким-то удивлением уставился на Кукольника. Шагнувший в его сторону какой-то гребберг уже подобрался для прыжка, но тут же схватился за собственное горло в попытках себя удушить. Кукольник обернулся в сторону нового врага и струной натянул ведущую к песьеглавому рабу нить. Некоторое время два манипулятора сознанием боролись друг с другом, пока так никому и не доставшееся тело клыкастого существа не свалилось замертво — из ноздрей, рта и ушей мертвеца сочилась кровь.

— Уходим! Уходим, сэр! — Джеймс надел перевязь с Тайраном, после чего взвалил себе на спину мешок с вещами и латами.

Сэр Норлигтон успел облачиться в кольчугу и опоясаться перетянутым лентами рыцарским мечом и, пока Джеймс Доусон собирал вещи, прикрывал товарища, сжимая в руках свой фламберг в готовности пустить его в ход. К счастью для пленников, ни у кого из здешних тварей пока не дошли до них руки — Красные Шапки сражались с Кукольником, а тот пытался одновременно разобраться с гоблинами и совладать с выпущенным на свободу розалитом.

— Должен сказать, вы стали гораздо рациональней, Джеймс, — заметил старозаветный паладин. — Еще вчера вы предпочли бы выхватить меч, сейчас же…

— Не вчера. Сэр, прошло три дня после нашего последнего разговора, и неужели нельзя оставить вашу глубокомысленную болтовню для более подходящих времен?! — возмутился Джеймс и сунул в руки товарищу один из мешков. — Уходите! Я только вернусь и поищу…

— Не нужно, Джеймс! — Сэр Норлингтон схватил молодого рыцаря за плечо. — Я взял его. Ваше сердце у меня. Бежим!

Нагруженные вещами, они побежали, намереваясь оказаться как можно дальше от Кукольника и его жертв. Впрочем, далеко уйти они не успели — на краю лагеря, у самого последнего фургона, рыцари услышали жалобный писк Крыся.

— Помогите! Мастер Джеймс! Спасите!!!

Обернувшись, они обнаружили Норкана, который как раз намеревался разделаться с усатым пройдохой. Ожившие стены повозки оплетали крошечного интригана шипастыми лозами и отнюдь не собирались щадить его. Помимо того, что иголки впивались в его тщедушное тело, так они еще и душили хвостатого, все стягивая и стягивая смертельные объятия. Крысь полагал, что в самом дальнем углу фургона он избежит гнева нейферту. Он просчитался.

— Нет уж, не спрячешься, мышонышь! — яростно брызгал слюной Норкан. В подобном безумном состоянии и такой ярости Джеймс своего тюремщика еще не видел. Его кожа будто бы приобрела цвет и оттенок его волос — гоблин походил на горящий факел. Собираясь вытащить своего усатого пленника наружу, нейферту встал на подножку фургона. Появления Джеймса и сэра Норлингтона он вовсе не ждал:

— Пошли прочь! — Красная Шапка повернулся к нежданным гостям. — Убирайтесь, пока Норкан из семьи Дворн не раскроил вам черепа. Мне плевать и на вас, и на этого одноглазого безумца-принца, и на ту тварь, что привел этот мерзавец. Мне нужен лишь он.

— Оставьте его, сэр Норкан! — потребовал Джеймс, бросая на землю тяжелый мешок и выхватывая меч.

Сэр Норлингтон с сомнением покачал головой, но поднял фламберг. При этом алые ленты на его клинке зашевелились, их концы расплелись.

— Что, хочешь защитить его? — усмехнулся Красная Шапка. — Его? Эту падаль?

— Я просто не могу вам позволить это сделать, сэр Норкан! — сжав зубы, ответил Джеймс.

— Глупец! — Нейферту отступил на шаг, подняв взгляд на того, кто возвышался позади них. — Думаете, это вон там стòит кукловод, который дергает сейчас за ниточки моего принца и остальных? Нет, вот он, настоящий мастер кукол — сидит в этом фургоне, маленькое ничтожество, ублюдок, который все это устроил для каких-то своих, одному ему понятных, целей. Я вот только хочу узнать — зачем? Ведь это так глупо — расставаться с жизнью, не зная настоящей причины! Ему осталось жить, пока я не досчитал до пяти! Аки, вер, ми, веки, ва!

— Мастер Норлин! Мастер Джеймс! — раздалось приглушенное, но такое отчаянное из фургона. — Неужели вы бросите несчастного Крыся на погибель?! Неужели будете слушать этого нейферту, из-за которого столько вынесли? Который собирался выпустить всю вашу кровь?!

— Простите, сэр Норкан, — только и сказал Джеймс и рубанул мечом.

Нейферту успел отбить выпад своим тонким, как спица, клинком, но тут же, на глазах недоуменного Джеймса, повалился на колени и выронил оружие — из его темени прорастала алая нить, уходящая в небо. Разум нейферту не выдержал и поддался, он утратил собственную волю, превратившись в очередную послушную марионетку.