Зоэ, которая дала ей столь необычное доказательство доверия, не поймет ее колебаний, и Марианна всю жизнь будет упрекать себя за то, что не сделала все возможное для предупреждения драмы.

У Фортюнэ Гамелен, всегда готовой броситься в огонь ради друга или в воду, чтобы спасти кошку, никогда не было бы такой неуверенности, готовности бежать. И раз в церкви никого нет, значит, Зоэ по той или иной причине задержалась, вот и все.

Подумав, что она может подождать хотя бы несколько минут, Марианна медленно вернулась на место встречи. Она некоторое время любовалась дароносицей, затем, опустившись на колени, стала ревностно молиться. Она была слишком благодарна небу, чтобы не воспользоваться представившейся возможностью… К тому же это лучший способ провести время.

Погруженная в благодарственную молитву, она не заметила приближения человека, с головы до ног закутанного в черный плащ с тройным воротником. Она вздрогнула, только когда на ее плечо внезапно опустилась рука и настойчивый встревоженный голос прошептал:

— Пойдем, сударыня, пойдем скорей!.. Ваша подруга послала меня отыскать вас! Она умоляет вас прийти к ней…

Марианна стремительно встала и посмотрела на стоявшего перед ней мужчину. Лицо его не было ей знакомо. Впрочем, оно было из тех, которые не замечают, которые ничего не говорят, — лицо простое, добродушное, но в данный момент выражавшее сильное беспокойство.

— Почему не пришла она? Что случилось?

— Большое несчастье! Но умоляю вас, сударыня, идем! Каждая минута на счету, и я…

Но Марианна не шелохнулась. Она не могла понять. Сначала странное свидание, а теперь этот незнакомец. Все это мало походило на уравновешенную Зоэ.

— Кто вы такой? — спросила она.

Мужчина почтительно поклонился:

— Только слуга, госпожа!.. Но мои всегда служили семье барона, и мадам удостоила меня своим доверием. Должен ли я пойти сказать ей, что госпожа княгиня отказывается идти?

Марианна живо протянула руку и удержала посланца, сделавшего вид, что он хочет уйти.

— Нет, постойте! Я следую за вами.

Он снова поклонился и проводил ее до дверей.

— У меня там карета, — сказал он, когда вышли на свежий воздух и свет. — Так мы доберемся быстрее.

— Куда же мы поедем? Ведь дворец совсем близко.

— На виллу Сеттиньяно! А теперь пусть госпожа соизволит простить меня, но я не могу сказать ничего больше, госпожа поймет: я всего лишь слуга.

— Преданный, я слышала!.. Хорошо, поедем!

Карета, элегантное купе без гербов, ожидала немного дальше, под аркой, соединявшей церковь с античным дворцом, уже полуразрушенным, некогда принадлежавшим роду Ленье. Подножка кареты была опущена, и мужчина в черном стоял у дверцы. Кучер, сгорбившийся на своем сиденье, похоже, дремал. Однако стоило Марианне опуститься на подушки, как он щелкнул кнутом и лошади сразу пошли крупной рысью.

Доверенный слуга занял место рядом с молодой женщиной, нахмурившей из-за такой фамильярности брови, но она ничего не сказала, отнеся эту бестактность на счет сильного волнения, которое, похоже, испытывал бедняга. Из Флоренции выехали через ворота Сан — Франческо. После того как покинули Ор-Сан-Мишель, Марианна не произнесла ни слова. Сильно обеспокоенная, она пыталась представить себе, какого рода катастрофа могла так внезапно обрушиться на Зоэ Ченами, и склонялась к единственной возможности. Зоэ была очаровательна, и многие мужчины, иногда весьма соблазнительные, настойчиво ухаживали за ней. Если предположить, что один из них добился ее благосклонности и Ченами случайно узнал об этом? В таком случае Марианна не представляла себе, какую помощь она сможет оказать своей подруге, кроме, может быть, попытки успокоить оскорбленного супруга. Ченами и в самом деле высоко ценил княгиню Сант'Анна… Конечно, такое предположение не очень лестно для добродетели Зоэ, но какое другое могло оправдать такой безотлагательный призыв о помощи и такие необычные предосторожности?

В закрытой карете было жарко, как в печи, и Марианна, чувствуя недомогание, откинула вуаль и нагнулась, чтобы опустите» окно.

Но слуга удержал ее.

— Лучше не открывать, сударыня. Впрочем, мы уже приехали.

Действительно, карета свернула и направилась по кочковатой тропе между увитыми плющом руинами. В конце ее в лучах заходящего солнца медью сверкал Арно.

— Но это же не Сеттиньяно! — воскликнула Марианна. — Что это? Куда мы приехали?

Она обратила к своему спутнику взгляд, в котором гнев смешался с внезапным испугом. Но тот ровным голосом ответил:

— Туда, куда я имел приказ. Дорожная берлина ждет здесь.

Госпоже будет удобней в ней. Так надо, ибо ехать будем всю ночь.

— Берлина?.. Ехать?.. Но куда?

— В место, где госпожу княгиню ждут с нетерпением. Госпожа увидит.

Карета остановилась. Марианна невольно схватилась за дверцу, словно за якорь спасения. Теперь ее охватил ужас перед этим слишком учтивым человеком, в глазах которого она обнаружила вероломство.

— Кто ждет? И чьи приказы вы исполняете? Вы же не служите у Ченами…

— Совершенно верно? Я подчиняюсь приказам, которые получаю от моего хозяина… его светлейшего сиятельства князя Коррадо Сант'Анна!

Марианна с криком откинулась в глубь кареты, с ужасом глядя на открывшийся за отворенной дверцей романтичный и мирный пейзаж, пышно залитый лучами заходящего солнца, превратившийся в ее глазах в прообраз тюрьмы.

Ее спутник вышел, присоединился у поднодаки к тому, кто ее опустил, и, почтительно склонившись, предложил руку.

— Если госпожа княгиня не сочтет за труд…

Загипнотизированная этими двумя в черном, которые вдруг показались ей посланцами рока, Марианна спустилась с безучастностью автомата. Она поняла, что всякая борьба бесполезна. Она оказалась одна в этом пустынном месте с тремя мужчинами, обладавшими тем более значительными правами, что они представляли неоспоримую власть: власть ее мужа, человека, который был ее господином и которого она отныне должна опасаться. Если бы это было иначе, Сант'Анна никогда не осмелился бы похитить ее так, прямо во Флоренции, почти под носом у великой герцогини!..

Под полуразрушенной аркой призрака монастыря, которую при других обстоятельствах она нашла бы очаровательной, Марианна действительно увидела ожидавшую большую дорожную берлину.

Перед ней стоял мужчина, держа лошадей под уздцы. Берлина, хотя и не новая, производила впечатление очень удобной для длительного путешествия.

Однако, словно Данте у страшных дверей ада, молодая женщина почувствовала, что пора оставить всякую надежду. Она собиралась обмануть человека, который оказал ей доверие. И она, в свою очередь, оказалась обманутой. Она слишком поздно поняла, что Зоэ Ченами никогда не писала это письмо, что она ничуть не нуждалась в ее помощи и в настоящее время спокойно принимает своих обычных друзей. Что касается Марианны, уверенной в покровительстве и могуществе Наполеона, она оказалась отторгнутой от них, словно на острове, на который обрушиваются разъяренные волны. Она, наконец, была уверена, что любовь к Язону сделала ее неуязвимой и блистательная победа станет ее логическим завершением. Она играла и… проиграла!

Невидимый муж предъявил свои права. Оскорбленный, он силой заставил уважать их. И когда наконец беглянка окажется перед ним, даже если снова перед пустым зеркалом, она будет одна, безоружная и с беззащитной душой.

Мощная фигура герцога Падуанского и его властный голос не могли защитить ее, объявив неотъемлемые права Наполеона.

Слабый свет вдруг появился во мраке отчаяния Марианны, прорезая его тоненьким лучиком, Скоро заметят, что она исчезла. Аркадиус, Арриги, даже Бениелли будут ее разыскивать… и кто-нибудь из них, может быть, найдет верный путь. Поэтому они обязательно отправятся в Лукку, чтобы по меньшей мере убедиться, что князь не причастен к похищению. И Марианна достаточно хорошо знала их, чтобы не сомневаться в том, что они не позволят водить себя за нос или просто выпроводить. Жоливаль, со своей стороны, способен камня на камне не оставить на вилле del Cavalli, чтобы отыскать ее!