Попрощавшись выхожу и возвращаюсь к Жене.

Внутри такая уверенность — знаю, рано или поздно жизнь Фёдора будет зависеть от меня.

Он ответит за всё, что пережила Женя. Он ответит за потерянного малыша!

Он… сдохнет в ближайшее время!

Он так близок — потяну руку и достану, но в то же время очень далёк. Теперь. После того, как стал причиной гибели малыша. Я его ненавижу. Но люблю также сильно.

Пять дней, проведённых в больнице, я ни разу не почувствовала себя одинокой. Алекс не оставлял меня одну, если даже и отлучался на пару часов, то рядом обязательно была Марина. Они созванивались, он просил его заменить, и она соглашалась. Они подружились и вели себя словно близкие друзья.

Я наблюдала за ним, когда он считал меня спящей. Выключив свет в палате, он работал за компьютером. А я изучала каждую морщинку на его лице, которое так чётко было видно при свете приборов.

Я наблюдала, как он злится, если что-то идёт не так. Часто хмурился, протирал лицо и глаза — хотел прийти в себя, ведь его клонило в сон, но он упорно сражался и до самого утра не спал. Если только пару часов дремал — и то, сразу просыпался, как только я пыталась подняться с кровати.

А ещё бывало, он просто отставлял компьютер в сторону и, поставив стул у моей кровати, садился. Брал меня за руку и целовал — так мягко. Нежно. Ласково. Хотелось ещё и ещё.

Но в то же время я ненавидела себя! Не надо так зависеть от него! Не надо! Ведь из-за него я в таком состоянии: всё тело в синяках. Ломит. Сильно болит. На лице почти не было живого места, но сейчас, кажется, следов мало.

Он словно наркотик — его всегда мало. Не хватает. Хочется и хочется.

Но нужно соблюдать дистанцию. Взять себя в руки. И просто бежать, куда подальше.

Но разве я смогу это сделать?

Я притворялась спящей, когда его дыхание касалось кожи. Жарко становилось. Задыхалась от нахлынувших чувств, медленно плавясь. Еле сдерживала себя, хотела оттолкнуть, но не могла. Это так приятно — чувствовать себя ценной. Желанной.

Но почему так поздно? Сколько бы не сгорала от желания, но Алекс, я не смогу тебя простить. Не смогу!

Я слышала, как он часто ругался, разговаривая с кем-то по телефону. Так пошло, аж уши хотелось закрыть и не слышать. Я такие нецензурные слова впервые вживую слышала.

Но это же Гордеев. От него надо ожидать всё.

"Найдите мне его! — почти каждый день, словно зверь рычал в трубку в коридоре. — "Да! Из под земли достаньте!"

И я понимала… Это тот, кто со мной так поступил.

— Я собрал твои вещи. Врач осмотрит тебя снова — и поедем домой.

Его голос проникает в сознание. Стучит в висках набатом. Он не может командовать! Не может приказывать.

У меня тут куча вещей, которые купил Алекс, и заставлял менять каждое утро. Смягчался, когда я злилась, но часто говорил твёрдо, чтобы я не смела отказывать.

— Я с тобой никуда не поеду! — зашипела я.

— Ещё как поедешь!

— Нет!

— Жень, — ага, как всегда, видит, что таким тоном меня не убедить и начинает говорить мягче. — Это небезопасно.

— Опасно рядом с тобой! Всё произошло из-за тебя! И хватит мне командовать, чёрт бы тебя побрал!

— Ругайся сколько хочешь, — нажимая на пульт, вызывает врача, — Через час будем дома.

Боже, как же хочется просто подойти и вылепить ему пощёчину! Ведёт себя так, словно я его собственность.

— Козёл! — ворчу себе под нос, поправляя на себе одежду, после проверки врача.

— Так и есть, — издаёт тихий смешок, прикрывая рот ладонью. Но в глазах грусть. — Так меня ещё никто не называл.

Физическая боль утихла, но душевная не скоро утихнет…

Мы выходим из больницы. Холодный зимний ветер бьёт в лицо, развевает мне волосы. Но в то же время в голубом безоблачном небе ярко светит солнце.

Алекс открывает дверь и я сажусь в машину. Мы едем домой в полной тишине, хоть и я хочу кричать, орать и высказать всё, что накопилось. Но какой толк? Он просто скажет: "Да, ты права", и всё. Он не отрицает ничего — ни единое слово, которое я злобно выплёвываю ему в лицо почти каждый день.

Доезжаем. Так же молча поднимаемся на нужный этаж. Захожу в квартиру и первым делом иду в душ. Не хочу с ним оставаться наедине. Помоюсь и ложусь спать, хоть совсем этого не хочу. Я и так несколько дней лежала и буквально задыхалась от безделья. Я не привыкла к такому графику. Режиму.

Надеваю на себя махровый халат и быстрыми шагами направляюсь в комнату. Слышу на кухне звук кофеварки, значит, Алекс там. Сушу волосы, укладываю, делаю всё возможное, чтобы убить время. Не хочу с ним сталкиваться. Он говорил, что хочет серьёзно поговорить. Если я этого раньше очень сильно желала, то сейчас наоборот — я не готова.

— Жень, — Алекс долго не выдерживает и стучит в дверь, — Выйди, нам нужно поговорить.

Поговорить…

Я не отвечаю. Притворяюсь глухой.

— Жень, открой дверь… — не замолкает. Стучит.

Сколько ещё можно откладывать разговор? От кого я убегаю? Открываю дверь и выхожу. Сажусь на диван. Он ставит на письменный стол кружку с капучино. Садится рядом.

— Ты не можешь убегать от меня вечно, малыш. — шепчет. — Ты же хотела знать, почему я женюсь и кто это с тобой сделал? — он указывает на меня, а потом опускается вниз и не отрывает взгляда от моего живота. Пару минут. Тишина. Он молчит, я тоже.

— Первое уже неинтересно, Алекс. Иди, женись на ком хочешь! Я тебя ненавижу! — голос предательски дрогнул. Представляю его свадьбу с другой и по телу дрожь пробегает.

— Врёшь! — утверждает. — Сделал это родственник той… — он не договаривает, замолкает на полуслове и сжимает челюсть. — Я его найду, Жень. Обещаю.

— Зачем? Что ты этим добьёшься? Вернёшь малыша? — слёзы текут. Я говорю совсем тихо. Спокойно. Не кричу, не срываюсь, словно смирилась. Да и на самом деле, что теперь изменится? Хоть ночами реви. Нет его. Нет ребёнка моего. И не будет. Я не стану матерью.

— Моя хорошая, — он стирает слёзы с моей щеки и целует в лоб, а я даже не сопротивляюсь. — Прости меня, — сглатывает и продолжает через пару минут, — Помнишь, ты из-за матери пришла? Деньги хотела? Так вот, я также… Вынужден на ней жениться ради отца, Жень…

Я поднимаю на него взгляд и вижу в его глазах грусть. Горечь. Да, ему тоже больно. Но почему он это говорит сейчас? Почему не сказал, когда я спрашивала? Ведь я поняла бы. Приняла. Была бы рядом. Поддержала. Если это был фиктивный брак, я бы его до конца жизни ждала бы, зная, что он женится на ней поневоле!

— Но сейчас… — он делает короткую паузу, говорит с трудом. — Мне… Жень, он убил человека. Отец. И его шантажируют…

— Я поняла. Не надо. Не нужно договаривать.

Его отца шантажируют и чтобы он не отправился в тюрьму, Алекс решил пожертвовать нами. Поставил под удар нас.

Но с другой стороны, возможно, он не знал, что так поступят. Что мне навредят.

О, Боже… Как же это трудно… И сейчас Алекс держит меня рядом только из-за жалости. Ему жаль меня и, быть может, совесть не позволяет.

— Он мне дал время, но я не думал, что тебе навредят. Знал бы… Я в тот день из-за него психанул, на тебе сорвался. Жень… — он сжимает мои руки в своих и чуть приближается ко мне. Смотрит в глаза. В упор. — Я чуть не сдох, когда мне сказали, что тебя в больницу везут… Я… Я люблю тебя Женя.

Словно гром гремит. Ничего не слышу. Смотрю на него, будто зачарованная. Понять пытаюсь, он искренне говорит или нет. Но вроде не врёт. Не играет.

— Перестань, — отворачиваясь, — Не надо мне врать, — говорю, но на самом деле я хочу, чтобы он повторил. Раз за разом.

— Врать? Жень, посмотри на меня. — он держит меня за обе щеки и поворачивает голову, вынуждая смотреть ему в глаза. — Я люблю тебя. Просто… Малыш, я не представляю себя без тебя. Впервые в жизни я так испугался. Страх тело пронзал. Такое ощущение… Ну, не знаю, как это объяснить, Жень, если тебя не будет, я просто сдохну. Умру от тоски.