Элли притворилась, будто ей интересно, потому что мать это порадует, да и оттянет на неопределенное время роковой разговор – слова не шли в голову.

– Тюльпаны, – проговорила мать с улыбкой, – а вон те, розовые, – бадан.

Элли присела на корточки:

– Мам, нам надо поговорить.

– Ты ноги промочишь, если будешь тут сидеть.

– Мне все равно.

– Как дела в школе? Все нормально?

– На математике готовились к экзамену.

– Бедняжка. Не завидую тебе. – Она вернулась к своим грядкам. – А я побеги подвязывала и пропалывала сорняки. И луковичные посадила, смотри.

Когда сообщаешь плохие новости, надо сперва попросить человека присесть, иначе, если он упадет в обморок, может удариться головой. А еще неплохо бы приготовить сладкий чай, теплый плед и быть готовым приложить прохладную ладонь ко лбу. Но что делать, если человек не хочет слушать?

– Мам, где Том?

– В своей комнате, наверное.

– А папа?

– В Норвиче. Ищет новых юристов. Элли сделала глубокий вдох:

– Ты слышала, что я только что сказала? Что нам надо поговорить?

– Слышала.

Но копать она не перестала. Как это легко: слушать острые удары лопаточки о камень и смотреть, как растет мягкая горка земли и сорняков в ведре. Или пойти в дом и выпить молока, съесть печенье, включить телевизор.

– Может, пойдем сядем на скамейку?

Мать нахмурилась и запахнула куртку на груди:

– Это по поводу вчерашнего?

– Да.

– А нельзя подождать до папиного возвращения?

– Нет.

Мать отказалась идти на скамейку, и они сели на качели под грецким орехом. Странно было видеть ее там – она сидела как маленькая девочка, подобрав под себя ноги. Элли села на траву напротив. Мать держалась за веревки, отклонившись назад, ее волосы трепал ветер.

– В детстве обожала качели, – сказала она. – Голова никогда не кружилась.

Элли почувствовала, как у нее в горле пересохло, словно она попала в песчаную бурю.

– Я должна тебе сказать что-то важное.

– Мне кажется, люди, когда взрослеют, теряют способность радоваться таким вот простым вещам, – рассуждала ее мать.

– Мам, прошу, выслушай меня. Мне надо в полицию.

Мать резко затормозила качели ногами:

– Что ты такое говоришь?

– Хочу дать новые показания.

– Но ты же уже давала.

– Я солгала.

Мать очень медленно покачала головой:

– Все, я звоню твоему отцу.

– Не надо, пожалуйста!

– Ты ни слова никому не скажешь, пока не поговоришь с ним.

– Скажу. Полицейские за мной сейчас сюда приедут.

– Что значит сюда приедут? Не могут они вот так разъезжать и забирать девочек в участок.

Итак, гроза началась. Элли была в самом ее эпицентре, прямо сейчас, и ничего поделать было нельзя. Она вдруг ощутила странный покой, словно вышла из тела и теперь смотрела на себя со стороны.

– В ту ночь у меня в голове все перемешалось, мам, – то, что случилось, то, что я увидела, – стерлась разница между правдой и ложью. Когда Тома арестовали, мне не хотелось, чтобы у него были неприятности, вот я и сказала, что ничего не видела. Думала, все само собой разрешится.

Ее мать напряженно ссутулилась, сидя на качелях.

– А все и разрешится. Мы же вчера за столом все обсудили.

– Нет, мам. Слишком поздно уже. Новые адвокаты, одежда, туфли – ерунда все это. Мам, выслушай меня, послушай хотя бы минутку. Можешь ты это сделать?

Мать кивнула; в ее глазах блестели слезы.

– Я сама себя пыталась убедить, что Карин во всем виновата – она была пьяна, она лгунья, завидует нам, потому что живет в бедном доме, и разозлилась на Тома, что тот не захотел с ней встречаться. Какие только отговорки я не придумывала. Слепила из нее какое-то чудовище, а ведь я ее даже не знаю. Мы всего-то два раза разговаривали. – Элли взглянула на лужайку. Дрозд выдергивал червяка из земли на клумбе. Солнечные лучи у забора пробивались сквозь кроны деревьев. – Я чуть с ума не сошла, пытаясь убедить себя, что Том невиновен, но больше так не могу. Я должна сказать правду. Сейчас же.

Мать зажала рот ладонями, не желая верить, а может быть, придумывая новые оправдания своему сыну. Элли ее понимала. Она сама несколько недель делала то же самое.

– Мам, – прошептала Элли, уставившись в одну точку, – кажется, стучат.

Они прислушались. Звук повторился. Стучали настойчиво.

Мать схватила ее за руку:

– Не открывай.

– Я должна.

– Ничего ты не должна. Сделай вид, что не слышишь. Они уйдут.

Элли сомневалась. Скорее они снесут дверь или вломятся через окно. По опыту она знала: чем больше разозлить людей, тем хуже потом.

– Я открою.

На газоне перед домом стояли мужчина и женщина в гражданском. В руках у них не было ни дубинок, ни наручников. Они даже приехали не на полицейской машине, за воротами стоял простой белый автомобиль. Увидев Элли, вышедшую из-за дома им навстречу, они, кажется, удивились, но быстро спрятали изумление за улыбками.

– Добрый день, – проговорила женщина. – Помнишь нас? Мы с тобой пару недель назад встречались. Я детектив Томас, а это мой коллега, детектив Брайс.

Мужчина приветливо помахал ей рукой.

– Элли, мы хотим задать тебе еще пару вопросов, – продолжала женщина. – И попросить, если можно, чтобы ты поехала с нами в участок.

Но Элли не успела ничего ответить, распахнулась входная дверь, и на крыльцо вышел Том. На нем были майка и спортивные шорты, волосы торчали во все стороны.

– Что тут происходит?

Элли покачала головой, пытаясь знаками сообщить ему, что лучше бы он шел в дом.

– Что происходит, Элли?

Ну, как она могла ответить? Стоит задуматься лишь на секунду, чем обернется для него ее разговор с полицией, и она точно передумает. Видимо, женщина-детектив поняла это, потому что тут же взяла Элли за рукав и тихонько подтолкнула ее к воротам:

– Сюда, пожалуйста.

– Нет, – выкрикнул Том. – Вы не можете так просто ее увести! У вас ордер есть?

Он сбежал вниз по ступеням, но второй детектив преградил ему дорогу:

– Прошу вас, сэр, не вмешивайтесь. Ваша сестра не сделала ничего плохого, и мы не собираемся ее арестовывать. Вам не о чем волноваться.

Том попытался прорваться к воротам. Это было ужасно. В его глазах промелькнул страх.

– Мне надо с ней поговорить!

– Боюсь, не могу позволить вам этого сделать.

– Она же не арестована, вы не можете мне помешать.

– Прошу вас, сэр, вы должны успокоиться. Мы очень быстро закончим, и она вернется домой в целости и сохранности, уверяю вас.

Элли сделала шаг ему навстречу:

– Иди в дом, Том. Я знаю, что делаю.

– И что это значит?

Она осмелилась взглянуть ему в глаза:

– Ты знаешь.

Том покачал головой. Закусил губу. Взглянул себе под ноги, затем вверх, на небо. На крыльцо вышла мать. Наверное, прошла через кухню. Она надела пальто и взяла сумку.

Том схватил ее за рукав:

– Останови ее, мам! Не пускай! Она накрыла его руку своей:

– Скажи отцу, где мы. Пусть едет домой и побудет с тобой.

Том встревожился не на шутку:

– Ты с ней поедешь? – Он споткнулся, взялся за дверной косяк, чтобы не упасть. – У них даже ордера нет.

– Знаю.

Она сняла с крючка ключи от дома.

– Отец будет в бешенстве.

– А как же! – Она попыталась поцеловать его, но он отвернулся, достал телефон и начал набивать номер:

– Все, я ему звоню. Сейчас расскажу, что вы тут творите.

Мать с грустью взглянула на него.

– Я не только твоя мама. А ее тоже, – сказала она, застегнула пальто и спустилась по ступенькам.

– Вы уверены, что моей дочери не полагается адвокат?

Детектив Томас вздохнула:

– Она здесь по своей воле, поэтому законный представитель ей не требуется. Я, кажется, уже объясняла вам в машине. – Она сложила руки на столе. – Когда мой коллега вернется, он проводит вас в комнату ожидания, миссис Паркер. Вам же там удобнее подождать?