— Я только что обнаружила, что мой бессовестный муж мне изменяет! Я полжизни сижу на диете, хожу в спортзал, слежу за собой, чтобы безупречно выглядеть, а этот неблагодарный мне изменяет! Но я это так не оставлю. Клянусь, я найму самого лучшего адвоката и выведу на чистую воду этого подонка. Клянусь тебе, что я…

Мне нужна одна секунда. Тайм-аут. Поднимаю руку и спрашиваю:

— Откуда ты знаешь, что он тебе изменяет?

— Знаю, и все.

— Это не ответ, — настаиваю я.

В кухню забегает малышка.

— Мамуля, я в туалет.

Ракель кивает:

— Эй, не забудь вытереть свое сокровище, хорошо?

Малышка исчезает из виду.

— Вчера Пили, мать подружки Лус, призналась мне, что догадалась об измене мужа, когда тот начал сам покупать себе одежду. А два дня назад он купил себе рубашку и трусы!

Я ошеломлена. Не знаю, что и сказать. И вправду, говорят, что именно так проявляются первые признаки мужской измены. Но, конечно же, нельзя утверждать, что у всех это происходит одинаково. Тем более речь идет о моем зяте. Я просто не могу себе это представить.

— Но, Ракель, это ни о чем не говорит…

— Наоборот. Это говорит о многом.

— Да ладно тебе, ты преувеличиваешь! — смеюсь, чтобы снять напряжение.

— Ничего я не преувеличиваю, Булочка. — Она как-то странно на меня смотрит, словно желая что-то сказать… — А когда мы занимаемся любовью, он…

— Я больше не хочу ничего знать, — прерываю ее. У меня вовсе нет желания представлять своего зятя в порыве страсти.

И тут в кухню врывается племянница и спрашивает:

— Тетя… а почему эта помада не красит, а дрожит?

Я чуть не проваливаюсь сквозь землю. Малышка держит подаренный Эриком вибратор в форме губной помады. Спрыгиваю со стола и молниеносно выхватываю его у Лус из рук. Сестра, занятая своими мыслями, ничего не замечает. Тем лучше. И тогда я прячу эту чертову помаду в первом попавшемся месте: в трусики.

— Это испорченная помада, кнопочка. Разве ты не видишь?

Девочка хохочет, и я вместе с ней. Сама невинность. Сестра смотрит на нас, а племянница говорит:

— Тетушка, не забудь, что во вторник у нас праздник.

— Ни за что, милая, — шепчу, ласково гладя ее по голове.

Племянница кривит губки и говорит:

— Я поссорилась с Алисией. Она глупая, и я больше не хочу с ней дружить.

Алисия — лучшая подруга племянницы. Но они настолько разные, что постоянно ссорятся, хоть и не могут жить друг без друга. Я выступаю между ними посредником.

— Почему вы поссорились?

Лус фыркает и закатывает карие глазки.

— Потому что я дала ей фильм, а она говорит, что это вранье, — бормочет она. — Она обозвала меня глупой и еще всякими ужасными словами, и я разозлилась. Вчера она принесла фильм, попросила у меня прощения, но я не простила ее.

Я улыбаюсь. Моя крошка со своими большими проблемами.

— Лус, я ведь всегда тебе говорила, что, когда ты любишь человека, нужно стараться решать проблемы, разве нет? Ты любишь Алисию?

— Да.

— И если она извинилась за свою ошибку, почему ты ее не прощаешь?

— Потому что я злюсь на нее.

— Конечно, ты злишься, но теперь ты должна определить, что для тебя важнее: перестать злиться или потерять подругу, которую ты любишь и которая к тому же попросила прощения. Подумай об этом, хорошо?

— Хорошо, тетя. Я подумаю.

Через несколько секунд малышка теряется в квартире.

— Можно узнать, что ты спрятала в штанах? — спрашивает Ракель.

— Я же сказала. Испорченную помаду, — смеюсь, вспомнив, что у меня в трусиках.

Верит она или нет, но принимает сказанное и больше не просит объяснений. Вот и отлично. После получасового разглагольствования о выходках моего зятя сестра и племянница уходят и оставляют меня в покое.

Смотрю на часы. Пять минут первого.

Вспоминаю, что скоро придет Эрик, и чертыхаюсь. Я никуда не собираюсь с ним идти. Пусть гуляет с той, с которой у него вчера было свидание. Иду в спальню, беру мобильный и с удивлением читаю сообщение от Эрика: «Помни. Я зайду за тобой в час».

Это приводит меня в ярость.

Да кем он себя считает, что может вот так просто забирать у меня время? Отвечаю: «Я не собираюсь выходить».

Отослав сообщение, с облегчением вздыхаю, но мой покой длится недолго, так как раздается сигнал телефона и я читаю: «Малышка, не зли меня».

Не злить его?

Этот тип выводит меня из себя. И раньше, чем я успеваю ответить, опять звучит сигнал: «Для твоего же блага жду тебя в час».

Я улыбаюсь.

Вот нахал!.. И решаю ответить: «Для вашего же блага, сеньор Циммерман, не приходите. Я не в настроении».

Моментально приходит ответ: «Сеньорита Флорес, вы хотите меня разозлить?»

Открыв рот, смотрю на экран телефона и отвечаю: «Я хочу, чтобы вы забыли обо мне».

Оставляю телефон на столе, но он снова звонит. Быстро хватаю: «У тебя два варианта. Первый — показать мне Мадрид и насладиться со мной днем. Второй — разозлить меня, то есть своего ШЭФА. Решай».

Я в замешательстве. Его злоупотребление властью меня злит, но возбуждает.

Он что, дурак?

Дрожащими руками кладу телефон на стол. Я не собираюсь ему отвечать. Но мобильный опять пикает, и я, сгорая от любопытства, читаю: «Выбирай вариант».

В мыслях проклинаю его.

Я представляю, как он улыбался, набирая это сообщение. И от этого злюсь еще сильнее. Бросаю телефон. Не буду отвечать! Но через три секунды опять раздается сигнал сообщения. Читаю: «Я жду, но мое терпение не бесконечно».

Отчаявшись, соглашаюсь на все его условия и наконец отвечаю: «Буду готова к часу».

Жду ответ, но безуспешно. Уверенная, что он затянул меня в игру, в которую мне не следовало бы играть, готовлю еще один кофе, а когда сморю на часы на микроволновке, вижу, что уже без двадцати час. И тут я начинаю бегать как ошпаренная по квартире.

Что мне надеть?

В конце концов натягиваю джинсы и черную майку с изображением «Guns N’ Roses», которую подарила моя подруга Ана. Завязываю на макушке хвост, и ровно в час звонит домофон. Какая пунктуальность! Уверенная, что это он, не отвечаю. Пусть перезвонит. Через десять секунд так и происходит. Беру трубку домофона и рассеянно спрашиваю:

— Да?

— Спускайся. Я тебя жду.

Оле! Ни тебе добрый день, ни так далее.

Дон Приказ вернулся!

Чмокнув Курро, выхожу из квартиры, думая о том, что я не понравлюсь Эрику в джинсах и он не захочет со мной гулять. Но у меня от изумления чуть челюсть не отваливается, когда, выйдя на улицу, вижу его, одетого в джинсы и футболку, рядом с умопомрачительным красным «феррари». Вот это да!

Я расплываюсь в улыбке. Какой он классный!

— Он твой? — спрашиваю, подходя к нему.

Он пожимает плечами.

Наверное, взял напрокат. С первого взгляда я влюбляюсь в эту шикарную машину. Я нежно ее поглаживаю и чувствую, что он за мной наблюдает.

— Дашь прокатиться?

— Нет.

— Ну, да-а-а-а-а-а-а-а-ай, — настаиваю я. — Не будь брюзгой и дай порулить. У моего отца автомастерская, и, уверяю тебя, я знаю, как обращаться с машиной.

Эрик смотрит на меня, я на него.

Он фыркает, а я улыбаюсь. Наконец он отрицательно мотает головой.

— Покажи мне Мадрид. Если будешь хорошо себя вести, может быть, потом и разрешу. — Я волнуюсь, а он продолжает: — Я буду за рулем, а ты мне будешь показывать дорогу. Итак, куда едем?

Я на секунду задумываюсь.

— Как ты смотришь на то, чтобы поехать в самое сердце Мадрида? На самую большую площадь, Пуэрта-дель-Соль, в королевский дворец? Знаешь, где это?

Он молчит, тогда я указываю ему направление, и мы вливаемся в поток машин. А пока он рулит, я наслаждаюсь тем, что еду в «феррари». Какая тачка! Делаю музыку громче. Обожаю эту песню Хуанеса. Эрик делает тише. Я увеличиваю громкость. Он снова ее уменьшает.

— Мне что, нельзя послушать музыку? — возмущаюсь я.

— Ты глухая?