— Хватит, Джуд. Я не хочу больше об этом говорить.

Я в отчаянии. Увидев в зеркале отражение своего обнаженного тела, решаю одеться. Надеваю трусики, розовую футболку и короткий джинсовый комбинезон.

— Итак, о чем ты не хочешь говорить?

— Я сказал, хватит! На сегодня я сыт по горло твоими выходками.

— Сыт по горло? Да о чем ты говоришь?

— Мне надоели твои вопросы.

Но я уже расхрабрилась, как боевой бык породы миура перед нападением.

— Ах, тебе надоели мои вопросы? Ну надо же!.. К твоему сведению, мне надоели твои недомолвки. С каждым днем я все меньше тебя понимаю.

— Я не стремлюсь к тому, чтобы ты меня понимала.

— Нет?

— Нет.

Мне хочется зарядить ему по голове лампой. Когда он так со мной разговаривает, я выхожу из себя.

— Знаешь? Я почти забыла тебя после того, как ты исчез из моей жизни, но когда ты появился возле дома моего отца…

— Забыла? — цедит он сквозь зубы. — Как ты могла меня забыть и сделать себе такую татуировку?

Он прав.

Это наша фраза, и я не в силах опровергнуть этот аргумент.

— Ладно, я сделала эту татуировку для тебя. Я едва тебя знала, когда сделала ее, но что-то мне подсказывало, что ты кое-что значишь в моей жизни, и мне хотелось иметь на теле нечто такое, что было бы только нашим и осталось с нами навсегда.

— Только нашим?

— Да, — в истерике кричу я.

— Ты хочешь сказать, что когда ты спишь с другим, он видит эту фразу и произносит ее, то ты вспоминаешь обо мне?

— Наверное.

— Наверное?

— Да! — в бешенстве выкрикиваю я. — Наверное, я вспоминаю о тебе каждый раз, когда мужчина говорит мне «Попроси меня то, что ты хочешь». Когда он читает ее на моем теле, я представляю твои глаза и наслаждение, которое испытывала с тобой, когда я подчинялась твоим капризам и занималась с тобой любовью.

Его ранят мои слова. Его лицо перекашивается, и он ударяет кулаком о стену.

— Это ошибка. Непростительная ошибка с моей стороны. Ты должна была остаться с Фернандо или еще с кем-нибудь.

— Эрик! Что ты такое говоришь?

Он словно лев, загнанный в клетку, мечется по комнате. У него каменное выражение лица.

— Собирай вещи. Ты уезжаешь.

— Ты выгоняешь меня?

— Да.

— Что?!

— Я хочу, чтобы ты уехала.

— Что?!

— Я вызову такси, и ты поедешь к отцу.

Оглушенная таким ответом, я выкрикиваю:

— Хрен тебе! Ты не будешь вызывать такси, потому что в этом нет нужды.

Эрик останавливается, смотрит на меня и в его взгляде видна боль. Да что с ним? Не понимаю. Мне хочется плакать. Слезы подступают к глазам, но я сдерживаю их. Он понимает это и подходит ко мне.

— Джуд…

— Эрик, ты только что меня выгонял, не прикасайся ко мне!

— Послушай, малышка…

— Не трогай меня… — тихо повторяю я.

Он останавливается в метре от меня и нервно проводит рукой по волосам.

— Я не хочу, чтобы ты уезжала… но…

Мне не нравится это «но». Ненавижу это слово. От него никогда нельзя ожидать чего-то хорошего.

— Послушай, лучше я уеду. С «но» или без «но». Я уезжаю!

— Дорогая… послушай меня.

— Нет! Я не твоя дорогая. Если бы я ею была, ты бы не разговаривал со мной так, как ты только что разговаривал, и был бы честным со мной. Ты бы объяснил мне, кто такие Марта и Бетта. Объяснил бы, почему я не могу упоминать имя твоего отца, и, кроме того, сказал бы мне, что это за лекарства, которые ты хранишь в несессере.

— Джуд… прошу тебя. Не усложняй.

Окончательно решив уехать, беру рюкзак и начинаю складывать вещи. Краем глаза вижу, что он за мной наблюдает. Он снова стал невозмутимым, его лицо напряжено, и у него дрожат руки. Он нервничает, но я злюсь еще больше.

— Ты бестолковый эгоцентрик, который думает только о себе… о себе и только о себе…

— Джуд…

— Забудь мое имя и продолжай отсылать сообщения своим женщинам. Уверена, они о тебе знают больше, чем я.

— Черт возьми, женщина, ты можешь перестать орать? — выкрикивает он.

— Нет. Не могу. Я кричу на тебя, потому что хочу, потому что ты этого заслуживаешь и потому что мне это необходимо. Скотина! Фернандо все-таки был прав.

Он вовсе не ожидал это услышать.

— В чем же это он был прав?

— В том, что ты попользуешься мной, а затем избавишься от меня.

— Этот идиот сказал такое?

— Да. И я только что убедилась в том, что он говорил правду.

Он в отчаянии отходит и словно безумный ругается.

Открывается дверь, и входят Андрес и Фрида. Их напугали наши крики. Фрида идет ко мне и пытается успокоить, Андрес подходит к своему другу. Но Эрик не реагирует и продолжает ругаться по-немецки так громко, что его слышно даже в Кохинхине. Ошарашенная, Фрида хватает меня под руку и тянет на кухню. Дает мне стакан воды и забирает из рук рюкзак.

— Не волнуйся, Андрес успокоит его.

Злая на весь мир, выпиваю воду и отвечаю:

— Но, Фрида, я не хочу, чтобы его успокаивал Андрес. Я хочу сама это сделать, и более того, я хочу знать, почему он такой скрытный. Я ни о чем не могу его спросить. Он не отвечает ни на один мой вопрос. И еще, когда он злится, он смывается или прогоняет меня, как он это только что сделал.

— Что случилось?

— Я не знаю. Мы шутили, болтали, и вдруг я спросила о лекарствах, которые увидела в его несессере и о многочисленных сообщениях и звонках от Бетты и Марты.

Слезы льются по щекам. Напряжение спало, и я, наконец, могу выплакаться. Фрида обнимает меня, усаживает рядом с собой и тихо говорит:

— Успокойся, Джуд. Уверена, что то, что только что произошло — это ссора влюбленной парочки и все.

— Влюбленной парочки? — хныкаю я. — Но ты слышала, что он сказал?

— Да. Я прекрасно его слышала. И хотя Эрик в этом не признается, я повторяю то, что сказала тебе на пляже. Он сходит по тебе с ума. Стоит только взглянуть, как он на тебя смотрит, как обращается с тобой, как защищает тебя. Я знаю его больше двадцати лет, мы с ним хорошие друзья, и поверь мне, то, что он к тебе чувствует, очень серьезно.

— Откуда ты знаешь?

— Просто знаю, Джуд. Доверься мне, а что касается тех женщин, не переживай об этом. Поверь мне.

Появляется Андрес, смотрит на меня и неловко шепчет:

— Джудит… Эрик хочет, чтобы ты поднялась в комнату.

— Нет. Даже речи быть не может. Пусть сам спускается.

Мой ответ приводит их в недоумение, они переглядываются, и Андрес настаивает:

— Пожалуйста, поднимись, он хочет поговорить с тобой.

— Нет. Пусть сам спускается, — упорствую я. — Да что это такое, кем себя возомнил этот маркиз, чтобы я бегала за ним? Нет, я не поднимусь. Если он хочет, пусть сам спускается.

— Джудит… — шепчет Фрида.

— Пожалуйста, — умоляю, желая поскорее отсюда убраться, — вызовите мне такси. Прошу вас…

Фрида и Андрес встревоженно на меня смотрят, и последний говорит:

— Джудит, Эрик сказал, что…

Переполненная гневом, выпаливаю:

— Мне наплевать, что сказал Эрик, точно так же, как и ему наплевать на меня. Пожалуйста, вызови такси. Я прошу только об этом.

— Не приписывай мне то, чего я не говорил, — слышу позади голос Эрика.

Встречаемся взглядами и вызывающе друг на друга смотрим.

— Фрида, пожалуйста, вызови такси, — настаиваю я.

Андрес и Фрида переглядываются, не зная, что делать. Эрик с мрачным выражением лица не двигается с места.

— Джуд, я не хочу, чтобы ты уезжала. Пойдем со мной в комнату, и мы поговорим.

— Нет. Теперь я не хочу с тобой разговаривать и хочу уехать. Хватит меня использовать, все закончилось!

Эрик закрывает глаза, глубоко вздыхает. Моя последняя фраза его ранила, но он решил не отвечать. И, открыв глаза, он больше на меня не смотрит:

— Фрида, вызови такси, пожалуйста.

Разворачивается и уходит. Через десять минут приезжает такси. Эрик больше не появляется. Прощаюсь с Фридой и Андресом и со сжавшимся от боли сердцем уезжаю. Нужно уехать подальше отсюда.