Лифт громко тринькает.

Джек замолкает. Мы тут же делаем постные физиономии и немного отодвигаемся друг от друга. Двери открываются, и мне почему-то не хватает воздуха.

В коридоре стоит Коннор.

Увидев Джека Харпера, он вспыхивает, словно не веря собственной удаче!

— Привет, — киваю я, стараясь говорить как можно естественнее.

— Привет, — отвечает он, входя в лифт. Глаза его сияют, он взволнован.

— Здравствуйте, — любезно говорит Джек. — Какой вам этаж?

— Девятый, пожалуйста. — Коннор шумно сглатывает. — Мистер Харпер, могу я вам представиться? — Он с готовностью протягивает руку. — Коннор Мартин из отдела исследований. Сегодня вы собирались посетить наш отдел.

— Рад познакомиться, Коннор. Маркетинговые исследования жизненно важны для такой компании, как наша.

— Вы совершенно правы, — с готовностью соглашается Коннор. — Мне не терпится обсудить с вами последние выводы исследований в области спортивной одежды. Мы получили весьма впечатляющие результаты, куда включены данные о том, какую толщину ткани предпочитают покупатели. Вы будете поражены!

— Я… уверен, что вы правы. С удовольствием ознакомлюсь.

Коннор гордо улыбается мне.

— Вы уже знакомы с Эммой Корриган из отдела маркетинга? — спрашивает он.

— Да, мы встречались, — осторожно отвечает Джек.

Несколько секунд проходит в неловком молчании.

Это странно.

Нет. Не странно, а просто здорово.

— Который час? — спохватывается Коннор. Смотрит на часы, и я с легким ужасом вижу, как взгляд Харпера падает на его запястье.

О Боже.

«…подарила ему на Рождество отличные часы… но он все носит эту оранжевую электронную штуку…»

— Погодите-ка! — вдруг восклицает Джек, очевидно, сообразив что к чему, и смотрит на Коннора с таким видом, словно видит впервые. — Постойте! Вы Кен.

О нет.

О нет, о нет, о нет, о нет, о нет, о…

— Коннор, — озадаченно поправляет тот. — Коннор Мартин.

— Простите! — извиняется Джек, ударяя себя ладонью по лбу. — Коннор. Конечно. И вы двое, — показывает он на меня, — так сказать, идеальная пара?

Коннор смущенно ежится.

— Уверяю вас, сэр, что на работе наши отношения строго профессиональны. Однако в свободное время мы с Эммой… Да, мы встречаемся.

— Прекрасно! — ободряюще заключает Джек, и Коннор расцветает, как бутон под жарким солнцем.

— Собственно говоря, — торжествующе признается он, — мы с Эммой только что решили съехаться.

— Да неужели? — Джек с искренним удивлением смотрит на меня. — Чудесные… новости. И когда же вы приняли такое решение?

— Всего пару дней назад. В аэропорту.

— В аэропорту, — эхом отзывается Джек Харпер после короткой паузы. — Очень интересно.

Я не в силах посмотреть ему в лицо. И поэтому внимательно разглядываю пол. Ну почему чертов лифт еле-еле ползет?!

— Что ж, я уверен, вы будете счастливы вместе. По-моему, вы вполне совместимы, — заявляет Харпер.

— О, еще бы! — мгновенно соглашается Коннор. — Прежде всего мы оба любим джаз.

— Вот как? — задумчиво произносит Джек. — Знаете, по-моему, на свете нет ничего лучше, чем совместная любовь к джазу.

Он еще издевается! Просто невыносимо!

— Вы так думаете? — оживляется Коннор.

— Уверен. Я бы сказал, джаз и… фильмы Вуди Аллена,

— Мы обожаем фильмы Вуди Аллена, — шепчет Коннор с восторженным удивлением. — Правда, Эмма?

— Да, — хрипло выдавливаю я, — правда.

— А теперь, Коннор, признайтесь, — заговорщически начинает Джек, — вы никогда не находили Эмму…

Если он скажет про точку G, я умру. Умру. Умру.

— …присутствие Эммы несколько отвлекающим? Лично я именно так и считаю.

Он дружески улыбается Коннору. Но тот почему-то не улыбается в ответ.

— Как я уже говорил, сэр, — отвечает он суховато, — на работе мы поддерживаем строго профессиональные отношения. И никогда бы не подумали использовать время компании в наших… собственных целях. — Он виновато краснеет. — Под целями я подразумевал… подразумевал…

— Рад это слышать, — весело отвечает Джек.

Господи! Ну почему Коннору обязательно быть таким святошей?!

Лифт звякает, и я едва удерживаюсь от вздоха облегчения. Слава Богу, наконец я могу смыться…

— Похоже, нам по пути, — с ухмылкой замечает Джек. — Коннор, показывайте дорогу!

Я этого не перенесу. Просто не перенесу. Разливая кофе и чай для сотрудников отдела маркетинга, я внешне спокойна, улыбаюсь всем и даже мило болтаю. Но в душе у меня смятение и хаос. Тяжело признаваться себе, что, увидев Коннора глазами Джека Харпера, я окончательно к нему остыла.

И хотя твержу себе, что люблю Коннора и что несла в самолете всякий бред, от этого ничего не меняется. Но ведь я люблю его!

Я снова и снова поглядываю на Коннора, пытаясь убедить себя в этом. Какие могут быть сомнения? По любым меркам Коннор красив. Так и пышет здоровьем. Блестящие волосы, голубые глаза и симпатичная ямочка на подбородке.

Джек Харпер, напротив, скучный, усталый. Вечно небритый, волосы взъерошены. Под глазами — тени, джинсы — потертые.

И все же меня тянет к нему словно магнитом.

Я сижу, уставившись на сервировочный столик, но почему-то вижу его, Джека.

«Это все из-за самолета, — повторяю я себе. — Потому что мы вместе побывали в стрессовой ситуации. Только и всего. Других причин нет».

— Господа, нам необходимо мыслить более масштабно, — объявляет Пол. — Цифры продаж «Пэнтер бар», к сожалению, не так высоки, как хотелось бы. Коннор, у вас есть результаты последних исследований?

Коннор встает, и мне становится тревожно. За него. Он ужасно нервничает, судя по тому, как яростно теребит запонку.

— Все верно, Пол.

Он берет блокнот и откашливается.

— Относительно «Пэнтер бар» мы опросили тысячу тинейджеров. К сожалению, сделать окончательный вывод не представилось возможным.

Он нажимает кнопку пульта дистанционного управления. На большом экране за его спиной появляется график, и все мы послушно таращимся на него.

— Семьдесят пять процентов десяти-четырнадцатилетних подростков считают, что текстура должна быть более эластичной, — серьезно продолжает Коннор. — Однако шестьдесят семь процентов пятнадцати-восемнадцатилетних хотят, чтобы текстура была более хрустящей, тогда как двадцать два процента думают, что плитки, наоборот, могли бы быть менее хрустящими…

Я заглядываю через плечо Артемис и вижу, что она уже успела записать: «Эластичная хрустящая».

Коннор снова нажимает кнопку, и возникает другой график.

— Далее. Сорок шесть процентов десяти-четырнадцатилетних считают запах чересчур резким. Однако тридцать три процента пятнадцати-восемнадцатилетних заявляют, что запах недостаточно резкий, тогда как…

О Боже! Я знаю, это Коннор. И я люблю его, и все такое. Но не могло ли все это звучать чуть-чуть интереснее?

Я пытаюсь понять, как воспринимает Джек сообщение Коннора, и вижу, что он вопросительно приподнимает брови. Я тут же краснею, чувствуя себя предательницей.

Он еще вообразит, что я смеюсь над Коннором. Но это не так. Совсем не так.

— Девяносто процентов девочек-подростков предпочли бы пониженное содержание калорий, — продолжает Коннор. — И столько же тинейджеров хотели бы видеть более толстый слой шоколада. — Он беспомощно пожимает плечами.

— Да они сами не знают, какого хрена им надо! — говорит кто-то из присутствующих.

— Мы представили широчайший поперечный срез общественного мнения. В круг опрошенных входили белые, афро-карибы, азиаты и даже… — Он всматривается в бумагу. — …Джеди Найтс.[21]

— Подростки! — вставляет Артемис, поднимая глаза к небу.

— Кстати, Коннор, напомните, для кого предназначена наша продукция, — хмурясь, просит Пол.

— Наши возможные покупатели, — Коннор переворачивает лист блокнота, — молодые люди от десяти до четырнадцати лет, обучающиеся днем или вечером. Пьют «Пэнтер-колу» четыре раза в неделю, едят гамбургеры три раза в неделю, посещают кинотеатры — два раза. Читают журналы или комиксы, но не книги, и вполне возможно, согласны с известным изречением: «Лучше быть клевым, чем богатым». — Он нерешительно поднимает глаза. — Продолжать?