— Что они едят на завтрак? — глубокомысленно спрашивает кто-то. — Тосты или овсянку?

— Не… не знаю, — заикается Коннор, поспешно перелистывая блокнот. — Но можно провести еще одно исследование…

— Думаю, общая картина ясна, — заявляет Пол. — У кого какие мысли?

Все это время я собираюсь с духом, чтобы заговорить, и вот теперь судорожно хватаю ртом воздух.

— Знаете, мой дедушка очень любит «Пэнтер бар», — громко говорю я. Все присутствующие разом оборачиваются, и я густо краснею.

— При чем тут дедушка? — хмыкает Пол.

— Я только хотела… думала… может, спросить, что он думает…

— При всем моем уважении, Эмма, — вмешивается Коннор с улыбкой, которую иначе, как снисходительной, не назовешь, — твой дед вряд ли входит в нашу возрастную категорию.

— Разве что начал совсем молодым, — хихикает Артемис.

Дура! Зачем я вылезла!

Я делаю вид, что перекладываю чайные пакетики.

Но, честно говоря, ужасно обидно. Почему Коннору взбрело в голову так меня срезать? Понимаю, он хочет выглядеть настоящим профессионалом и все такое. Но зачем же гадости говорить? Вот я всегда стояла за него!

— Мое мнение таково, — веско говорит Артемис. — Если «Пэнтер бар» не приносит прибыли, нужно прекратить выпуск. Очевидно, этот продукт — проблемное дитя. Значит, не стоит с ним возиться.

Я мгновенно настораживаюсь. Они не могут зарубить «Пэнтер бар»! Что тогда будет брать дед на турниры по боулингу?!

— Возможно, смена марки с ориентацией на покупателя и новыми ценами… — начинает кто-то.

— Не согласна! — перебивает Артемис. — Если мы собираемся максимизировать нашу концептуальную инновацию наиболее функциональным и логистическим методом, следует прежде всего сосредоточиться на наших стратегических возможностях…

— Простите, — вмешивается Джек Харпер, поднимая руку. Это его первые слова за все совещание, и в комнате становится тихо. Я прямо-таки ощущаю в воздухе напряженное ожидание. Артемис же лучится самодовольством.

— Да, мистер Харпер?

— Я понятия не имею, о чем вы толкуете.

Кажется, по комнате пронесся ураган. Присутствующие словно громом поражены, и только я, сама того не желая, фыркаю.

— Как вам известно, я на некоторое время отошел от дел, — улыбается Джек. — Не будете ли добры перевести все, что сказали, на обычный английский?

— Видите ли, — мнется Артемис, — я всего лишь имела в виду, что со стратегический точки зрения… независимо от нашего корпоративного видения…

Лицо Джека так красноречиво, что ее голос постепенно замирает.

— Попытайтесь еще раз, — добродушно предлагает он. — Обойдитесь без слова «стратегический».

Артемис усердно потирает переносицу.

— Ну… я хотела сказать, нам следует сосредоточиться на той продукции, что лучше продается.

— Вот как! — с облегчением вздыхает Харпер. — Теперь до меня дошло. Продолжайте, пожалуйста.

Он смотрит на меня, закатывает глаза и ухмыляется. Я не в силах сдержаться и отвечаю улыбкой, которую замечает только он.

Совещание закончено, людской ручеек вытекает в коридор, а я обхожу столы, собирая кофейные чашки.

— Счастлив был познакомиться, мистер Харпер, — слышу я восторженный голос Коннора. — Если вам нужна копия моего доклада…

— Думаю, это вряд ли необходимо, — отвечает Харпер, сухо и чуть насмешливо. — Я более или менее понял суть.

О Боже! Неужели Коннор не соображает, что чрезмерное старание ни к чему хорошему не ведет?

Я нагромождаю неустойчивую башню из чашек на сервировочный столик и начинаю собирать обертки от печенья.

— Через несколько минут мне нужно быть у дизайнеров, — говорит Джек, — но я не совсем помню, где это…

— Эмма! — резко окликает Пол. — Не могла бы ты показать Джеку, как пройти в мастерскую дизайнеров? Со столов уберешь потом.

Я замираю, стискивая оранжевую обертку.

Пожалуйста, только не это.

— Разумеется, — обреченно киваю я. — С удовольствием. Сюда, пожалуйста.

С трудом переставляя ноги, вывожу Харпера в коридор, и мы начинаем бесконечный путь. Лицо покалывает под взглядами проходящих мимо людей, которые, правда, честно стараются не смотреть на нас, но я остро ощущаю, как все, на свое несчастье оказавшиеся в коридоре, увидев Харпера, тут же превращаются в безликих роботов. Люди в соседних офисах возбужденно подталкивают друг друга, и я слышу, как кто-то шипит:

— Идет!

Интересно, так бывает везде, где бы ни появился Джек Харпер?

— Итак, — начинает он, — вы собираетесь жить с Кеном.

— С Коннором, — поправляю я. — Совершенно верно.

— Ждете с нетерпением?

— Именно.

Мы добираемся до лифтов, и я нажимаю кнопку, едва не содрогаясь под его пронизывающим взглядом.

— И что из того? — вызывающе спрашиваю я, поворачиваясь к нему.

— А разве я сказал что-то? — удивляется он.

Мне отчего-то становится обидно. Да что он знает об этом?

— Мне известно, о чем вы думаете, — атакую я, надменно вскидывая подбородок. — Но вы ошибаетесь.

— Ошибаюсь?

— Да. Вы… введены в заблуждение.

— Введен в заблуждение?

Он выглядит так, словно вот-вот рассмеется, и едва различимый внутренний голос приказывает мне заткнуться. Но я не могу. Нужно объяснить ему, как обстоит дело в действительности.

— Послушайте, я, конечно, наговорила много лишнего в самолете, — признаюсь я, судорожно сжав кулаки. — Но вы должны учитывать, что все происходило при чрезвычайных обстоятельствах… в обстановке смертельной угрозы, и я сказала много такого, чего вовсе не имела в виду.

Вот! Пусть знает!

— Понятно, — задумчиво кивает Джек. — Значит, вы не любите мороженое «Хааген-Дэц» с двойной порцией шоколадной крошки.

Я беспомощно смотрю на него.

— Кое-что было правдой, но далеко не все.

Лифт дергается, останавливается, и мы дружно вскидываем головы.

— Джек! — восклицает Сирил, заглядывая в кабину. — А я вас искал.

— Мы тут немного поболтали с Эммой. Она любезно согласилась показать мне дорогу.

— Вот как?

Небрежный взгляд Сирила скользит по мне.

— Что же, вас ждут в мастерской.

— В таком случае… я, пожалуй, пойду, — бормочу я.

— Еще увидимся, — обещает Джек с усмешкой. — С вами всегда приятно поговорить, Эмма.

Вечером ухожу из офиса вся взбудораженная. Я как один из тех игрушечных стеклянных шаров с миленькими домиками внутри, в которых, стоит только встряхнуть, сразу поднимается «вьюга». Поверьте, я была бы совершенно счастлива оставаться обыкновенной скучной швейцарской деревушкой. Но появление Джека Харпера перевернуло мою жизнь, и теперь я стою в снежном водовороте, не зная, что будет дальше.

И среди этих снежинок есть немного блестящей мишуры — крохотное, тайное, праздничное волнение.

Каждый раз, когда я ловлю его взгляд или слышу голос, в грудь словно вонзается дротик.

Что, разумеется, совершенно нелепо. Совершенно.

Коннор — мой бойфренд. Мое будущее. Он любит меня, а я — его, и мы собираемся жить вместе. У нас в квартире будут ставни, деревянные полы и гранитные столешницы. Вот так.

Вот так.

Прихожу домой и вижу в гостиной Лиззи. Стоя на коленях, она помогает Джемайме втиснуться в невероятно тесное платье из черной замши. Зрелище, прямо скажем, как в цирке.

— Вот это да! — комментирую я и кладу сумочку. — Поразительно!

— Все, кажется, — пыхтит Лиззи. — «Молния» застегнута. А дышать ты можешь?

Джемайма остается неподвижной. Мы с Лиззи переглядываемся.

— Джемайма! — встревоженно окликает Лиззи. — Ты можешь дышать?

— Вроде бы, — сообщает наконец Джемайма. — Ничего, растянется.

Очень медленно, почти не сгибая коленей, она добирается до стула, на котором оставила сумочку от Луи Вюиттона.

— А вдруг тебе понадобится в туалет? Что тогда? — ужасаюсь я.

— Или поедешь к нему домой? — хихикает Лиззи.

— Сегодня только второе свидание! И я не собираюсь к нему домой! — негодует Джемайма. — Так… — Она с трудом переводит дыхание. — Так кольцо на пальчик не получишь!