РУСЛАНА

Время остановилось. Всё слилось в единый сгусток энергии, мое подсознание потерялось во времени. Один сплошной, длинный, тягучий момент. Пошлые шлепки, раздающиеся по всей зеркальной комнате, запах греха и развратного секса забивают ноздри, доходя до нервных окончаний. Свой взгляд никуда не спрятать, повсюду наши проклятые отражения, совокупляющиеся без остановки и отдыха.

Канаты рук с крупными венами, размах широких плеч, крепкие ноги и его пробирающий до костей взгляд. В этих зеркалах я увидела себя в самых разнузданных и распутных позах.

Мне реально становится страшно с этим человеком. Он, как заведенный робот, которому дали установку. Чёткими, точными, ударами отбойника Максимилиан вколачивался в меня безжалостными толчками, доставая до самого нутра, заполняя меня до краёв и забирая себе последние остатки моей валяющейся на дне гордости. Поэтому сколько длилось это безумие я точно сказать не могла, важнее было, чтобы этот ублюдок побыстрее отпустил меня. Но просить его оставить меня в покое я не смела, в холодных арктических глазах таился лёд и растопить его мне было не под силу.

Мы с ним больше не разговаривали, лишь короткие указания раздавал скотина. Типа: "Встань раком" или "Встань у зеркала", и всякий раз это было унизительней предыдущего раза. Единственное о чем он не забывал, это чтобы мы обязательно кушали. Вот собственно единственный момент, когда я находилась не в горизонтальной плоскости. Моя надежда на освобождение от этого извращенца таяла с каждой минутой. Прикосновение его рук, пальцев запечатали клеймом каждый волосок на теле, мельчайшую пору. Прежней я не буду больше никогда. Сомневаюсь, что смогу смотреть на мужчин именно с точки зрения физиологии. Максимилиан надолго и качественно убивал это желание. Я ненавижу и презираю этого самовлюбленого подонка. Но больше всего мне отвратительна я сама. За то, что отдаюсь ему, как в последний раз. За то, что он затрагивает внутренние нити моей души.

И сейчас, встав под струи горячей водой, я всматриваюсь на свой плачевный вид. Глаза красные, чёрные круги под ними. Волосы похожи на гнездо кукушки. По всем участникам тела проглядывают синяки мужских пальцев.

— Одевайся, — сухой приказ мужчины слышу сквозь шум воды.

Вселенная, спасибо тебе большое. Моя экзекуция закончена. Душа ликует. Но чтобы мужчина ни заметил мою радость, опускаю голову.

Заторможенными действиями я заканчиваю водные процедуры и выхожу к кровати. Тут я нахожу аккуратно сложенные женские голубые джинсы, белую рубашку оверсайз и таким же цветом кроссовки на высокой платформе. Ни трусиков, ни бюстгальтера.

Мой взгляд находит палача, который уже одет. Чёрные очки на глазах, серый костюм с иголочки, отполированные туфли. Невольно залипаю, ему это всё безусловно идёт. Однако, опомнившись я даю себе леща и начинаю наспех надевать вещи. Сушу волосы.

— Пожалуй здесь нас больше ничего не держит. По дороге поговорим.

О чем мы будем разговаривать не имею никакого понятия. Но с некоторых пор я сама себе не хозяйка. И могу лишь в ответ ему только кивнуть.

— Я готова.

— Прошу на выход.

Но прежде чем покинуть помещение, доносится в спину окрик мужчины:

— Руслана, не помахаешь ручкой на прощание?

Оборачиваюсь к нему, удивлённо взираю. Не понимаю заданного мне странного вопроса.

— О чем это ты?

— Ну как же! Нас, а точнее тебя, все время снимала скрытая камера видеонаблюдения — выплёвывает урод спокойно и край губ дернулся. — И хочу сказать, ты оказалась очень популярной, ставки на тебя росли с геометрической прогрессией. — продолжает добивать меня мужчина.

Перед глазами возникают круговые, черно-белые пятна. Бешеный пульс участился, отдавая в виски набатом колокола. Воздух сжимается в лёгких. До конца не осознаю, что сейчас услышала, не верю. Поднимающаяся новым витком волна ненависти разрывает мои внутренности на мелкие кусочки. Первым делом, хотела подойти и расцарапать его мерзкую рожу. Но мои мышцы словно парализовало, да и охрана, взявшаяся откуда ни возьмись, не даст мне сделать шагу. Горечь окисляет ротовую полость. Надежда, что Градский не такой, каким хочет казаться, тает, как растаявший снег. Его лицо для меня нечитабельно. Делаю движение в его сторону, маленький шажок.

— Запомни этот день, Максимилиан. — по слогам хриплю ублюдку в лицо. Смотрю затуманенным взглядом на животное. Колючий ком подкатывает к горлу. — Ты обязательно пожалеешь, будешь корчиться от боли, сгорать заживо. Но я лучше умру, чем подам тебе руку помощи. — говорю и, надеюсь, он прочувствует всю мою ненависть, которую я вложила в эти слова.

Ни один мускул не дрогнул на его лице. Хладнокровие и бесстрасное выражение лица свидетельствует, что ему начхать на мои угрозы. Сказав последние слова, мои силы меня окончательно покидают. Хочу уменьшиться до размеров песчинки. Вырвать из памяти то, что никогда не забудется. Лучше бы он ударил меня несколько раз. Оставил у Лебедева.

Дверь открывается и выход на свободу открыт. Как в прострации проходим комнаты, проделываем обратный путь по лестницам, повороты. Оглушенная, истерзанная физически и морально раздавленная; мне было все равно, что будет дальше. Абсолютная апатия. День, ночь, сколько времени прошло мне впервые нет до этого дела.

На улице нас ждёт чёрная машина, садимся в неё. Я отворачиваюсь к окну. Находиться с ним в одном автомобиле и дышать одним кислородом-настоящий ад. Закрываю веки, чтобы не дать волю слезам.

Ублюдок что-то сказал мне у выхода дверей вестибюля, но я его не слышу. Поднимаюсь на свой этаж и иду в свой номер. Испытываю лёгкое облегчение. Наконец останусь со своими мыслями одна. Смогу вжаться в подушку и оплакать свой позор.

Открываю ключ-картой дверь. От неожиданности я встрепенулась. Неужели глюки начались? Какого чёрта? На кресле возле панорамных окон ко мне спиной сидит мужчина. Эту осанку, профиль я узнаю из тысячи. Все до боли знакомое. Человек, который предал, продал меня, наше прошлое и не состоявшееся будущее. Агония нестерпимой боли сжигает грудину.

— Игорь…

Вот и всё что я могу вымолвить. Кого-кого, а его я точно не ожидала сейчас увидеть.

— Olá mulher.

Разворачивается ко мне осунувшимся лицом. Щетина подчёркивает его худобу. В голове круговорот мыслей захлестывает, как цунами. Не могу понять рада ли я его видеть?

— Тебя все ищут, — тихо проговариваю ему, хотя в горле застрял душераздирающий крик. Супруг подрывается в мою сторону.

— Я знаю. Солнышко, когда я узнал, что Градский тебя сюда привёз, прилетел моментально. Так волновался. Меня подставили, понимаешь? Кто-то очень сильно точит клыки на Максима Ростиславовича. А меня решили слить. Но они пусть выкусят, на отдельном диске я скопировал всю информацию и она хранится у меня на флешке. Любимая, я так рад тебя видеть. — выдает мне залпом муж.

Его серые глаза мечутся туда-обратно. Подходит ко мне вплотную, обеими руками охватывает моё лицо, приблизив к своему исхудалому лицу и встречается с моими глазами. Что он говорит до меня не доходит. Не узнаю этого человека.

А ведь он даже не спросил, как я? Моё самочувствие? Через что пришлось пройти? Он говорит и говорит.

— Нам срочно нужно с ним встретиться, я отдам ему флешку с данным. Мы сможем жить дальше.

— А как же Людмила? — задаю единственный вопрос, который меня волнует.

— Я тебе потом все расскажу и обьясню. Сейчас главная задача встретиться с Максимом Ростиславовичем.—

Не успев до конца проговорить предложение, дверь с громким грохотом раскрывается настежь. На пороге дверей стоят несколько громил в костюмах. Во главе их стоит он-мой палач, подонок. Наши взгляды встречаются. Арктические молнии полосуют и я тут же отвожу глаза. Кровь мгновенно прилила к сердечным клапанам, заставляя сердце биться чаще.

Olá mulher*(в переводе с португальского) — Привет, жена.