— Понятно… — протянула Рэчел с сомнением, и Кэмерон улыбнулся.

— Ты не веришь и правильно делаешь. Быть может, этот документ вовсе не здесь. Быть может, его никогда не существовало в природе, но дело тут не в нем, а во мне. А мне бы очень хотелось хотя бы раз, хотя бы тридцать лет спустя, все же выиграть одну из игр, в которую меня втянули помимо моей воли. И я продолжаю искать только потому, что все еще надеюсь на это.

— Спасибо, Кэм, что рассказал мне об этом.

— Я жалею, что не рассказал все раньше. — Кэмерон снова улыбнулся, на этот раз — печально. — Но ты… тебе было не до того. Зато теперь, если я найду дарственную, ты узнаешь об этом первая, ведь половина острова по закону — твоя. — Он усмехнулся. — Словом, я хотел бы продолжать поиски.

— Хорошо, — серьезно сказала Рэчел, и лицо Кэмерона просветлело.

— Спасибо… А теперь я, пожалуй, все-таки схожу за альбомом и вернусь к Кэт. Она меня ждет. До завтра, Рэчи…

— Доброй ночи, Кэм.

Кэмерон ушел, а Рэчел еще долго сидела на поручне кресла. Она слышала, как ее дядя сначала поднялся наверх, потом снова спустился. Хлопнула входная дверь, и закашлял стартер его машины. С третьего раза машина, наконец, завелась, и дядя уехал.

«Зачем он выключал мотор, если ему всего-то и нужно было подняться к себе за альбомом? — подумала Рэчел. — И зачем он мне лгал?»

Теперь она поняла, что в истории, рассказанной Кэмероном, есть неувязки. В распоряжении ее дяди было тридцать лет, чтобы осмотреть весь дом, так почему же только теперь он начал поиски документа, который, как он сам признавал, мог быть просто шуткой его непредсказуемого отца? Почему он не хотел или боялся поручить эту работу Дарби? Ведь для Дарби дарственная была совершенно бесполезна, даже если бы она захотела ее присвоить, чего, разумеется, не могло произойти ни при каких обстоятельствах.

Нет! Никакой дарственной скорее всего в природе не существовало.

Тогда что же искал в старой мебели Кэмерон Грант?

— Ты действительно ведешь дневник? — Мерси приподнялась на локте и посмотрела на Ника.

— Конечно. Вообще-то это даже больше, чем просто дневник… Если хочешь, я когда-нибудь его тебе покажу. Только наедине с этой тетрадкой я могла позволить себе мечтать о тебе, не опасаясь за последствия. Ник рассеянно играл прядкой ее темных волос.

— А я-то хорош! — воскликнул он. — Я даже не думал, что ты можешь что-то ко мне чувствовать. Ко мне — к этакому уроду!

— Ты не урод! — запротестовала Мерси. — Теперь я могу тебе рассказать, каким я тебя видела. Таинственный, загадочный, жутко романтичный гигант, который не обращает на меня, замухрышку, никакого внимания, — вот каким ты мне представлялся. Это продолжалось ровно четыре года — до того дня, когда ты предложил подбросить меня до дома. Поверишь ли, я тогда чуть не умерла от счастья! А потом… Потом я даже не помню, как мы оказались на полу, на коврике перед камином. Кстати, ты спланировал это заранее или просто успешно воспользовался обстоятельствами?

Ник слегка улыбнулся.

— Эта ночь была едва ли не самой счастливой в моей жизни. Я поцеловал тебя потому что… потому что не мог не поцеловать. И, между прочим, я был совершенно уверен, что получу по морде. Но когда ты ответила…

— Ты решил, что я не прочь закрутить с тобой роман — этакую милую, ни к чему не обязывающую интрижку?

— Мне казалось, что на большее не стоит и надеяться. Мерси покачала головой.

— А я считала, что большего ты от меня и не требуешь. Я была уверена, что тебе нужна просто женщина, которую ты мог бы укладывать с собой в постель, когда тебе этого захочется. Впрочем, тут ты сам виноват. Ты всегда был очень аккуратен и старался поставить себя так, чтобы я чувствовала — ты ничем мне не обязан. Как и я тебе…

— Я просто не хотел на тебя давить.

— И рисковать. Рисковать ты тоже не хотел, не правда ли?

— И это тоже.

Она наклонилась и поцеловала его, но, заметив несомненные признаки того, что Ник не против поскорее перейти от слов к делу, поспешно отстранилась,

— Э-э, нет, погоди, я еще не все сказала! — рассмеялась она.

— Не все?

— Нет. Мы должны объясниться раз и навсегда. Во избежание недоразумений.

— Я думал, мы уже объяснились. Его рука оказалась на бедре Мерси, но она решительно ее оттолкнула.

— Я серьезно, Ник! Целый год я ходила по проволоке, пытаясь угадать, что же тебе от меня надо. Теперь я хочу, чтобы ты сам мне это сказал.

Ник обнял Мерси за шею и, пригнув ее голову к себе, крепко поцеловал в губы.

— Я хочу, чтобы ты была со мной до конца моей жизни, — прошептал он. — Я хочу, чтобы ты была рядом, когда я засыпаю, и хочу видеть тебя, когда просыпаюсь. И еще я хочу, чтобы у нас были дети. Не слишком много — два мальчика и три девочки.

Мерси не сдержалась и фыркнула, хотя на самом деле она была весьма довольна таким ответом.

— Отличная идея! А когда мы пойдем сдавать кровь на совместимость?

— Разве мы собираемся пожениться?

— Я не хочу рожать детей вне брака, Ник. Быть может, это старомодно, но так уж я воспитана. Так что если ты действительно хочешь завести трех мальчиков и двух девочек, тебе придется жениться на мне.

— Двух мальчиков, — поправил он. — И трех девочек.

— Ну, это будет зависеть от тебя. — Мерси улыбнулась, и Ник, бережно взяв ее лицо в свои огромные ладони, посмотрел на нее долгим взглядом.

— Я люблю тебя, Мерси.

— Я тоже тебя люблю, Ник.

Он с легкостью повернул ее так, что Мерси оказалась лежащей на нем.

— И ты готова видеть эту морду каждый день на протяжении еще тридцати или сорока лет? — спросил Ник.

— Конечно! — Она поцеловала его в подбородок. — Мне нравится это лицо.

Он сильнее сжал ее талию.

— Нет, я в тебе не ошибся. Ты и вправду замечательная женщина!

— Это здорово. Правда здорово, потому что я нашла себе замечательного мужчину.

Она сложила руки на его широкой груди и уперлась в них подбородком.

— Кстати, о твоих достоинствах… Среди них есть и недостатки. Ты знаешь какие?

— О-о, не надо!… — простонал он и улыбнулся. — Я — скрытный, недоверчивый, замкнутый тип. Или, иными словами, тебя опять разбирает любопытство, и ты не прочь узнать, что я замышляю. Так?

— Раз ты меня любишь, ты должен мне доверять, — сказала Мерси назидательным тоном.

— Здесь дело не в доверии, — серьезно ответил он.

— А в чем?

Некоторое время Ник молчал, подбирая слова, потом сказал:

— Наверное, это говорят во мне здравый смысл и опыт. И еще — привычка. Бывают такие ситуации, когда чем меньше человек знает, тем это безопаснее для него и для окружающих.

— Значит, ты ввязался в какую-то опасную аферу?! — воскликнула Мерси. — Я так и знала!

— Это не афера, — возразил Ник. — Хотя дело действительно может быть опасным. Впрочем, мне… Для меня это дело привычное.

— И знаешь, меня это почему-то не удивляет, — в тон ему ответила Мерси и, приподняв голову, посмотрела ему прямо в глаза. — С кем ты связался. Ник? С военными? Или… с кем-то еще?

— С кем-то еще. — Ник усмехнулся. — Меня завербовали, когда мне было лет девятнадцать. Меня манили приключения, дальние страны, романтика плаща и кинжала. Опять же, это была превосходная возможность получить бесплатно самое лучшее образование. Я уже тогда обнаруживал некоторые способности в области кредитования и финансов, поэтому меня начали натаскивать именно по этим вопросам, заставляя вникать во всякие тонкости. Когда же подготовка была закончена, меня стали использовать как следователя и эксперта, а также как информатора и аналитика… В основном.

— В основном, но не всегда.

— Да. Несколько раз я попадал в такие переделки, когда приходилось пользоваться не мозгами, а пистолетом. Международный финансовый рынок — это такое место, где обращаются сотни миллиардов долларов, поэтому ничего удивительного, что ставки там очень высоки.

— Ты работал на ЦРУ?