В течение десяти минут мы осмотрели весь дом, включая патио и гараж. Мертвых тел нигде выявлено не было, и, хотя в ванной обнаружили несколько засохших пятен крови, вероятно, они остались еще с прошлой ночи. Нина их просто просмотрела, когда здесь вчера убиралась. Исчезла кое-какая одежда парня и побитая старая машина. Шестьдесят три доллара – деньги на хозяйство, хранившиеся в черном кувшине, тоже пропали. Скорее всего, кувшин выскользнул из ослабевших рук Антонио, когда он пытался достать деньги. Других следов разрушений не было заметно. Сделав из всего увиденного вывод, что поддаваться панике нет повода, мы прошли на кухню, приготовили кофе и перенесли его в гостиную на подносе, чтобы устроиться с удобствами.

– Сливки, сахар, доктор Грегори?

– Благодарю.

Я уселся на диван и взял с низкого, тяжелого, грубо сработанного столика чашку, подвинутую мне девушкой. Столик явно был очень старинный, дерево казалось закопченным, он начал свое существование задолго до появления современных конструкции для коктейлей. Нина налила себе кофе и медлила, пребывая в состоянии глубокой задумчивости, как будто решая – стоит ли его пить. Хорошо сшитое прямое голубое платье, открытое у шеи, заставило меня пересмотреть ранее сложившееся представление о ее фигуре и отмести некоторые сомнения. Чулки и высокие каблуки улучшили мою и без того достаточно высокую оценку ее ногам. В цивилизованной одежде она выглядела весьма привлекательной молодой девушкой.

– О’кей, Испанка. Так куда он уехал?

От неожиданности рука ее дрогнула, кофе выплеснулось из чашки, она стала вытирать платье салфеткой, стараясь не смотреть в мою сторону.

– О чем вы? Наверно, он поехал в Альбукерке... в университет. Куда еще он мог уехать?

– Ну да. Неожиданно вспомнил, что опаздывает на занятия, и бросился туда сломя голову, прихватив в спешке деньги, разбив при этом кувшин и даже не убрав осколки. – Я покачал головой. – Номер не проходит.

– Может быть. Что ж, тогда я не знаю, куда он поехал.

– А вы – маленькая лгунья, Испанка, но только напрасно пытаетесь меня обмануть, хотя у вас и неплохо получается. Она метнула в мою сторону сердитый взгляд:

– Не смейте меня так называть!

– В чем дело, вас это оскорбляет?

– Нет, но...

Я встал, обошел столик и заглянул ей в лицо.

– Куда он уехал?

– Я не знаю.

– Когда вы вошли и увидели, что его нет, то чуть не потеряли сознание от страха. Ведь он обещал, что никуда не уедет, если вы пойдете ко мне и замолвите за него слово, верно? Вы сами мне об этом сказали. Потом мы немного побегали по дому, поискали, и вдруг вы успокоились, стали улыбаться – прямо сама любезность, и отнеслись ко мне как к долгожданному и желанному гостю. Теперь не спеша пьете кофе... Он оставил записку, так? Вы ее нашли. И значит, надо держать меня здесь как можно дольше, чтобы дать ему возможность отъехать подальше. Ну, так вы скажете, куда он поехал, или будете рассказывать в полиции?

– В полиции!

– Вот именно – в полиции! – Я был неумолим.

– Но вы говорили...

– Говорил, что не собираюсь заявлять. Но это было до его исчезновения. Теперь другое дело. Где телефон? Она заплакала:

– Но вы не можете... Что вы им хотите сказать?

– Что ваш брат сбежал в состоянии невменяемости, что у него нож, и надо Антонио как можно скорее поместить туда, откуда он не сможет никому угрожать и пока он никого не ранил и не убил.

Нина возмутилась:

– Но это же абсолютная ерунда! Вы говорите так только потому, что он... – Спохватившись, она замолчала.

– Только потому, что он хотел убить меня прошлой ночью? – сухо спросил я. – Нет, Испанка, я собираюсь забыть этот прискорбный факт. Несмотря на то что он хотел убить меня, я собираюсь спасти его жизнь.

– Его жизнь! – Она сначала испугалась, потом с достоинством выпрямилась. – Разве это не лицемерие, доктор Грегори? Думаю, вы имеете право настаивать на аресте брата, но вы не смеете представлять дело так, будто действуете ему во благо и спасаете его жизнь. Единственная опасность для него исходит от вас. Совершенно очевидно, что он оставил дом по собственной доброй воле...

– Разумеется. А вы знаете, сколько людей за последнее время ушли из дома по собственной воле и никогда туда не вернулись?

– Что вы имеете в виду?

– Восемь месяцев назад, в начале прошлого лета, пожилой человек по имени Фишер – он работал в Вашингтоне, вы его не можете знать, зато этот господин был очень известен в определенных научных кругах – поплыл на лодке по собственному желанию по Чисапик-Бэй. Больше его никто не видел. Нашли лодку – она болталась в море пустая. Прошлой осенью беспечный тип по имени Грегори – тоже научный работник, вы с ним знакомы – пошел поохотиться по собственной воле. И почти не вернулся. Дальше. Через месяц некто Джастин из Аламоса, поехал покататься на лыжах в Сангре-де-Кристос и исчез навсегда. Даже лыж не нашли. А неделю назад мой коллега и знакомый Бейтс из Альбукерке вдруг заявил, что он сыт по горло такой жизнью, и уехал, чтобы побыть наедине с природой. На следующее утро Бейтса нашли застреленным из его же собственного ружья. А через день моя жена тоже решила, что с нее хватит, и она уехала по своей воле в Рино. Нашли искореженную машину, но жены там не было. До сих пор ее не обнаружили. – Передохнув, я продолжал: – Это те люди, каких я знаю. Наверняка есть много других, об исчезновении которых служба безопасности меня в известность не ставила. Юноша, замешанный в какие-то неблаговидные дела, вдруг сбегает в неизвестном направлении. Я не могу взять на себя ответственность и хранить молчание по этому поводу. Я должен постараться поместить парня туда, где за ним будут приглядывать, – для его же собственной безопасности и ни для чего больше.

Она несколько секунд изучала мое лицо после того, как я закончил свою речь, потом, будто удивившись, что продолжает держать в руках чашку с кофе, поставила ее на поднос.

– Вы пытаетесь запугать меня, – спокойно сказала Нина.

– Само собой.

– Как вы думаете, во что замешан Тони? Тони и Пол?

– Не знаю. Но наверняка дело очень серьезное. Настолько серьезное, что, когда кто-то приказал им пойти и убить меня, повиновались. Могли эти парни убить за деньги, Испанка?

Она вспыхнула и хотела что-то возразить, но передумала и только покачала головой.

– Нет, они не стали бы убивать за деньги, доктор Грегори.

– Говорят, что идеи коммунизма для некоторых являются делом жизни, и такие люди способны ради них на все.

– Мой брат – не коммунист, и Пол Хаген им тоже не был.

– Я могу сказать то же и о своей жене. Она, конечно, во многих отношениях сумасбродка, но точно не коммунистка. И не предатель своего государства. Но каким-то образом тоже оказалась втянутой в это дело. Я должен найти ее, и ваш Тони – моя единственная ниточка. Даже если он не знает о моей жене, то может рассказать, почему они с Полом Хагеном хотели убить меня. И есть шанс, что он знает намного больше. Поэтому навряд ли ваш брат явился сюда на уик-энд без причин. Конечно, он мог случайно узнать, что я приехал в Санта-Фе. Но более вероятно, что некто, тот, отслеживающий все мои передвижения, увидев, куда я направляюсь, велел Тони приехать домой и убить меня и дал нож для такой благой цели. Знаете, почему ваш брат пытался отговорить вас от встречи со мной, ведь именно по этому поводу вы ссорились, когда я пришел? Вероятно, он никого не хотел убивать, и если бы я не появился у вас дома, то убийство могло быть отложено или вообще не состояться. Но я пришел сам, и он просто вынужден был сделать попытку. Промахнулся, а может, хотел промахнуться. У меня на спине лишь неглубокая борозда, но тот, кто посылал их, теперь имеет два неудачных покушения и напуганного юнца, который сбежал и который, вероятно, слишком много знает. И вот что. Испанка, если бы я контролировал это шоу, то убрал бы неудачника. А если бы я был на вашем месте, то разрешил бы мне позвать на помощь полицию. У них больше возможностей защитить его, чем у нас.