Транспорта на дороге стало меньше, чем обычно — тоже признак войны. Время от времени попадались крестьянские подводы, несколько раз проезжали грузовики. В другое время их здесь намного больше. Это же самая главная дорога из столицы княжества на север.

Затем за лесом снова пошли поля, где мы увидели очередной разъезд драгун. Потом навстречу пошли войска. Сначала прошла ротная колонна мотопехоты на БТР-5, поднимая пыль до неба своими массивными колёсами и ревя моторами. Затем промаршировало до батальона сипаев, поротно. Они шли, неся винтовки в положении «на ремне», нагруженные рюкзаками, шинельными скатками, под командой едущих верхом офицеров и бдительных унтеров. Затем мы встретили сразу две четырёхорудийных батареи полковых пушек, прицепленных к высокоосным «мулам», в кузовах которых сидели, держась за поручни и покачивая головами на кочках, орудийные расчёты.

Тянулись камуфлированные грузовики, в кузовах которых сидели всё те же сипаи. Видать, транспорта на спешную переброску такого количества войск не хватало, дивизионный автобат не справлялся, часть сипаев шла в пешем порядке. Но гражданские грузовики пока мобилизовывать не начали. Это хорошо, а то могли бы и нашу колонну завернуть. Хотя нет, у нас требование из контрразведки: против неё и военные не попрут.

Когда мы приблизились к следующему лесу, нам навстречу прошли две «виверны»[61] — лёгкие плавающие броневики с башенками, наставив в стороны спаренные пулемёты — крупнокалиберный «утёс» и ПКТ. За ними шла колонна «змеев»[62] — плавающих броневиков, за ними тянулись БТР-4. Целый пехотный разведывательно-ударный батальон, первый батальон каждого мотострелкового полка.

Следом вскоре пронеслись пятнистые «копейки» с пулемётами и «самострелы» с крупнокалиберными КПВ на станках и эмблемами Отдельного егерского полка на бортах, набитые солдатами и заваленные тюками с грузом, висящими даже за бортами. Ещё рота, уже вторая, а ведь егеря — это спецназ, их стараются беречь и в каждую дырку не совать. Теперь всё же сунуть решили.

За егерями опять потянулась артиллерия. На этот раз самоходная — батарея «василисков». Потом, под охраной мотострелков на БТР-5, прошла батарея тяжёлых дивизионных гаубиц калибром сто двадцать два миллиметра, влекомых «сто пятьдесят седьмыми» — главная артиллерийская мощь любого артполка. За ними шли ещё два грузовика — с боекомплектом, наверное. Война вырисовывалась в наших краях во всю ширь. Такого не было давно.

У опушки следующего леса тоже расположился драгунский разъезд. Эти спешились, встали заслоном у въезда в лес. И было их больше — человек пятнадцать, со старшим унтером во главе, даже с пулемётом. Здесь нас остановили, проверили документы. Прочитав, что сопровождаем захваченного вампира, поочередно заглянули в клетку, глядя на фигуру в балахоне с капюшоном и в железной маске. Намордником на этот раз не удовлетворились, закрыли всё лицо Арлана полностью, исходя из того, что он в противном случае сумеет подмигнуть потенциальному сообщнику.

Затем наша маленькая колонна вновь двинулась в лес. Езды до Твери от нашего Великореченска часов шесть, не больше, половина пути уже позади. Этот лес от предыдущего не отличался ничем: всё так же светило солнце, лезвиями лучей пробиваясь сквозь ветви, всё так же пели птицы, и всё так же не было ни единого намёка на нечисть или тварей опасных — войска всех распугали вдоль дороги.

По лесу без помех нам удалось проехать минут пятнадцать. Когда стены сосновых стволов, тянущиеся вдоль дороги, вдруг расступились, окружая просторную поляну, мы увидели ещё один конный разъезд. На этот раз не драгуны, а зуавы[63]. Восемь всадников в военной форме, такой же, как и у драгун, но без камуфляжных курток поверх серо-зелёных мундиров и с алыми платками, намотанными на шее. Вместо мягких фуражек у всех защитного цвета кефи[64] с кожаными ремешками. Карабины «маузер» поперёк седла и по револьверу в кобуре. Все аборигены, кроме младшего унтера, командующего ими. Тот был из пришлых. Вооружён не «маузером», а кавалерийским СВТ-К. Всё по Уставу, в общем.

Шестеро из зуавов во главе с младшим унтером направились нам навстречу, а двое остались с заводными конями у опушки леса. Младший унтер поднял руку, приказывая остановиться. Мы подчинились — законы военного времени начинают действовать во всей своей красе, так что хулиганить не стоит.

Всадники, ведя коней шагом, взяли нашу колонну в полукольцо, младший унтер же подъехал к моей машине со стороны пассажира. Оружие на нас не направляли непосредственно, но в то же время брать его в положение «за спину» тоже никто не спешил. Встали грамотно, подстраховывая друг друга.

— Документы, — спокойным, будничным голосом скомандовал младший унтер.

Документы были у Маши, она их протянула проверяющему. Требование контрразведки на доставку арестанта, ордер на отправку из околотка, копия ордера на арест. Всё чин по чину. А вот младший унтер не по чину: у зуавов младшие унтера и унтера из своих, только со старшего служат пришлые. Тоже странно. Вообще они немного странные, если честно… С каких это пор заводные кони входят в состав кавалерийских разъездов, если те согласно выполняемым задачам дальше десяти километров от основных сил отрываться не должны? Я сам в кавалерии служил, боевые уставы хорошо помню.

Младший унтер тем временем полистал бумаги, кивнул, но обратно их не вернул, а спросил:

— Арестант во второй машине?

— Во второй, — ответил я, чуть отбросив вправо полу брезентового пыльника.

— Старший… — унтер снова углубился в бумаги, — …Волков здесь старший. Кто Волков?

Он вопросительно посмотрел на нас. Остальные, все происхождением откуда-то из западных баронств, судя по лицам, сидели молча, ловя взглядами каждое движение. Один из них, типичный горец с Лесного хребта, нервно теребил шейку приклада карабина.

Тоже странно, кстати. В туземных частях избегают собирать в одном подразделении земляков — такая теперь политика. Считается, что смешивание национальностей по подразделениям даёт меньше проблем. Да и в зуавах всё больше южане служат, харазцы и прочие, кто в седле с рождения…

Я почувствовал тёплую волну, мысли чуть спутались, затем всё вернулось на своё место. А младший унтер сбился, облизнул неожиданно пересохшие губы и уставился на улыбающуюся ему Лари. Та что-то спросила его, я не прислушивался к словам, стараясь как можно ближе и незаметней подобраться к револьверу, лежащему поперёк бедра и слегка прикрытому полой пыльника.

Бросил взгляд в зеркало заднего вида. Урядники молодцы. Даром что всё тихо — держатся настороже. Тот, что не за рулём, как бы невзначай опёр СКС-М на откинутое вперёд лобовое стекло. Водитель же руки с руля не убирает и мотор не глушит. Готов в любой момент рвануть с места.

Наконец моя рука ощутила прохладное дерево рукоятки «смита». Большим пальцем откинул клапан открытой кобуры. Хорошо, что он бесшумный, никто не насторожился. Тем более что помповый «таран» вполне миролюбиво лежит прямо на коленях, и я его не трогаю. Скосил глаза направо. Маша ни во что не въехала, на неё надежды нет. Оружие далеко. А сигналы тревоги мы с ней не отработали. Моя вина, бить надо меня, неука.

А Лари явно что-то заподозрила, «давит» на младшего унтера почем зря, да и трое зуавов справа от нас тоже что-то чувствуют. На меня, по крайней мере, не смотрят, все глаза на демонессу. Да и те, что с моей стороны, тоже отвлекаются. А она журчит своим бархатным голосом, расточает улыбки. Затем демонесса поманила младшего унтера затянутой в кожаную тонкую перчатку рукой, а тот чуть пригнулся с седла. Затем Лари сделала лёгкое движение кистью, как будто отмахнулась от докучливого комара, что-то с тончайшим свистом мелькнуло в воздухе, и лицо старшего разъезда зуавов вдруг окрасилось двумя кровавыми разрезами, руки метнулись вверх, чтобы зажать, сдавить раны. Карабин беспомощно упал с седла на землю.