В какой-то момент его взгляд стал серьезным. Эти черные глаза, теперь уже совсем нестрашные, так манили к себе. Ближе. Еще ближе…

— Мира, — прошептал он, когда она уже была готова коснуться его чуть побледневших от мороза губ.

В один миг оба замерли. Мира стянула шапку, чтобы лучше слышать звуки, доносившиеся неподалеку. Кто-то разговаривал. Она сразу поняла: голоса мужские. И вся похолодела внутри.

— Как будто кричал кто? — произнес один голос.

— Ау-у-у! — крикнул второй.

— Показалось вам, — заключил третий, когда никто не отозвался.

Мира узнала их. Мужики из ее селения. На охоту выбрались наверняка. Мира сглотнула. Паника медленно, но верно захватывала ее в ледяные оковы. Они лежали в сугробе, но люди приближались. При том шли прямо на них. Видя ее испуг, Рей приложил палец к губам, призывая к молчанию, а другая рука, минуя бедра женщины, потянулась к ножу.

Мира нервно замотала головой и попыталась подняться. Брови Рея сошлись на переносице, он потянул ее на себя. Она раздраженно оттолкнула его и встала, отряхиваясь от снега. Нужно увести охотников отсюда, иначе они увидят большие мужские следы на снегу.

Знахарка запетляла между деревьями, затаптывая те следы, которые были на самом виду. Мужчины увидели ее и замахали руками. Мира поспешила к ним, чтобы не дать приблизиться к монойцу. Потому что знала: в таком случае кровопролития не избежать. Она не могла допустить, чтобы пострадали невинные люди, но и при мысли о том, что Рейчара может пронзить стрела, внутри все сжималось и ухало вниз, разрывая тело молнией от груди до самых ног.

Она натянула самую благодушную улыбку, от которой сразу заболели щеки, и пыталась придумать правдоподобную ложь, зачем она здесь.

— Мирослава! — воскликнул один из охотников. Здоровый, бородатый, а в тулупе вообще напоминал медведя. И хотя он уступал Рею ростом, но держал в руках лук. А это делало его опасным противником.

— Яр, — кивнула она. — Здравия всем! На охоту вышли?

Мужчины согласно замычали. План был заговорить их, чтобы они не стали расспрашивать про нее.

— И как? Удалось уже кого-то подстрелить? — указала она на мешки за их плечами.

— Да вот, только пришли, — начал второй. — А…

Не дав ему закончить фразу, Мира обратилась к третьему, ненавязчиво увлекая всю троицу дальше от монойца.

— Как Божена твоя? Разродилась?

Тот сразу заулыбался.

— А то как же! Пацан, — гордо произнес он. — Крепкий, весь в меня!

— Как я за вас рада! Дайте ему боги здоровья и всех жизненных благ!

Когда они отошли уже на значительное расстояние, и Мира поняла, что охотники не собираются туда возвращаться, а повернули на другую тропу, наконец нормально вдохнула.

— Ну, рада повидаться, но мне домой пора, — она направилась в сторону хаты, надеясь, что Рей уже там.

— Мирослава, постой, — окликнули ее.

Женщина замерла, воровато оглянувшись.

— Это ты кричала?

— Ой, так это пела я, чтоб нескучно было прошлогодние корешки из-под снега выкапывать, — она сочиняла на ходу, похлопав себя по небольшой поясной сумке, надеясь, что они не будут вдаваться в подробности.

Конечно, никакие корешки зимой никто не собирает. Но им-то откуда знать?

— От простуды знаете, как помогает? — она вжилась в роль, став более уверенной. Собеседники со знанием дела закивали, будто сами только и делали, что ходили в мороз землю копать.

— Ну, бывай, — кивнул Яр.

Мира радостно помахала мужчинам и поспешила удалиться. Она со всех ног спешила домой, желая убедиться, что Рей уже в безопасности.

Но там его не оказалось. Забежала в избу. Посмотрела в сарае и в бане. Монойца нигде не было. Очевидно, он еще не возвращался. Вздохнув, Мира разделась, достала мед, сушеный зверобой, шалфей и мяту. Рею очень нравился сбитень, наверняка продрогший придет. Горячий напиток поможет согреться.

Но он все не возвращался и не возвращался. Мира никак не могла успокоиться, все время выбегала во двор и тревожно прислушивалась. Когда стало смеркаться, надела еще влажный после купания в снегу тулуп и вышла за калитку. Было тихо. Лес словно вымер. Она сделала несколько неуверенных шагов в том направлении, куда они уходили днем. Где-то вдалеке заплакал ребенок, зовя мать. От этого плача под одеждой у Миры поднялись дыбом все волоски. Навка. Давно она не слышала ее зов. И все же женщина упрямо двигалась вперед. На сердце лежал камень. Неужели с ним что-то случилось? Уж не наткнулся ли на охотников? А если волки?..

На ясном небе светил растущий месяц. В его бледном сиянии она увидела темный силуэт. Сперва грешным делом испугалась: неужто навка? Но потом поняла, что уже не слышит плача. Нет, это живой человек. Хотя и бледный, как мертвец. Он медленно брел ей навстречу.

— Рей! — всплеснула Мира руками и бросилась к нему. — Что с тобой случилось? Я переживала!

Она подбежала и готова была прижаться к этому широкоплечему великану, объятия которого в последнее время стали самым уютным местом на земле. Но он как-то равнодушно на нее посмотрел и побрел дальше, даже не предприняв попытки коснуться ее.

— Рей!.. Рейчар, погоди! Да погоди же ты!

Но он будто не слышал ее. Лицо ничего не выражало. Хотя нет, пожалуй, отражало: холод, царивший вокруг. У Миры болезненно сжалось сердце.

— Где ты был? Отвечай же мне! — она подбежала к нему сзади и что ударила его кулаками в спину. Он даже этого не заметил. Не зная, что еще предпринять, она просто следовала за ним. Так они подошли к хате.

Перед тем как войти внутрь, мужчина посмотрел на нее. И Мира обомлела. Чужой, колючий взгляд обжег льдом.

Он лишь снял с себя заледеневший плащ, подбитый мехом, и прямо в одежде забрался на печь, не говоря ни слова. Мира еще долго сидела за столом без света, глядя в темноту. А потом скинула платье и полезла на полати. Она чувствовала, что сейчас он не желает ее близости. Она боялась такого его состояния. И эта внезапная чуждость больно жгла грудь. Хуже всего то, что она не понимала, что вдруг произошло. Рей просто в один миг отгородился от нее большой каменной стеной.

Она лежала на спине, глядя в темный потолок, а спасительный сон все не приходил. Тихие слезы катились по вискам, затекали в уши. Обида. Давящая, тяжелая обида сжимала горло, не давала глубоко вдохнуть. Так она пролежала, пока в серых предрассветных сумерках не стали видны очертания предметов. Только тогда тело сдалось и покорилось короткому беспокойному сну.

Она проснулась от звука его шагов. Рей что-то делал у печи. С тяжелой головой Мира слезла сверху, оделась и молча вышла во двор. В холодной бане привела себя в порядок, переплела косу. Все движения ее были нарочито медленными. Она не хотела возвращаться в дом. Сейчас рядом с Реем она почти физически ощущала, как трудно дышать. Нужно срочно придумать какое-то занятие. И решение нашлось: собрала в сумку малюсенькие глиняные горшочки и кувшинчики с заранее заготовленными снадобьями от лихорадки, мазями от боли в груди и тому подобными полезными средствами и пошла в селение. Она с легкостью продаст их или обменяет на что-то. Такие вещи всегда нужны. Снег уже не лежал плотным покрывалом, добраться до людей теперь можно без особого труда. Рей не спросил, куда она собирается, она не стала ничего объяснять. Да и вряд ли смогла бы. То самое чувство глубокой обиды сковало горло, лишая возможности говорить.

Она задержалась на большой земле на весь день. За зиму в изоляции пропустила множество новостей. Жена Войко родила тройню, при том все мальчики и все выжили. Невиданное событие! Староста ходил — грудь колесом. С ней говорил сдержанно и довольно мило, будто и не было между ними того странного разговора вначале холодов. Выручив полгривны, прихватив с собой курицу и мех молока, она собралась домой только в сумерках.

Уже на выходе за ворота ее снова словил Войко. Мира напряглась. Не станет ли он снова делать непристойные намеки? Но то, что он сказал, заставило ее занервничать больше, чем если бы он снова попытался ее поцеловать.