«Я пришел сюда не для того, чтобы просто наслаждаться видами. То, что я ищу, находится внутри».

С кремня посыпался каскад искр, и Шоббат сосредоточился на разжигании огня. Наладив фитилек, он услышал шелест металла. Вапа вытащил свое оружие, узкий лишенный гарды меч, предпочитаемое большинством кочевников.

«Ты осмеливаешься напасть на меня? Я твой принц!»

Вапа был неподвижным силуэтом. Слабый свет лампы не достигал лица кочевника, и его выражение было скрыто ночью. «Если я ускачу, что ты будешь делать? Ты никогда не вернешься в свой город», — прошептал он.

Впервые Шоббат почувствовал толчок неуверенности. Он быстро подавил его, опершись на всю самонадеянность и самоуверенность своего привилегированного воспитания.

«Дурак, мое местонахождение известно», — рявкнул он. — «Если я не вернусь, какова бы ни была причина, весь твой клан будет выслежен и уничтожен!»

Это было ложью. Никто в Кхури-Хане не знал, где находился Шоббат. Принц не доверял никому достаточно для этого.

Они долго смотрели друг на друга, изнеженный принц и болтливый кочевник. Затем Вапа сунул свой меч в ножны и склонил голову. «Пусть Те, кто Наверху, судят вас. А не я».

Шоббат поднял лампу, позабыв недолгий страх. Эти кочевники были так сентиментальны. Они с криками радости поскачут на смерть, но пригрози их семьям, и они сразу тушуются. Игра на этой слабости позволяла отцу Шоббата править ими. Сахим-Хан был самым несентиментальным человеком в мире.

Принц с трудом пробрался по глубокому песку к подножью формации. Центральная колонна казалась очень высокой, башней вздымаясь в звездное небо. У ее подножья валялись обломки черного гранита, осыпавшиеся с окружающих шпилей. Шоббат был благодарен им за прочную опору под ногами. В мерцающем свете лампы не было видно надписей, фигур или любого другого указания на рукотворное происхождение, только грубый потрепанный ветрами гранит.

Пройдя вокруг две трети пути от исходной точки, он обнаружил в третьей черной колонне отверстие на уровне земли. Его сердцебиение участилось. Неровный квадратный вход частично был блокирован дрейфующим песком, и принцу пришлось опуститься на колени, чтобы войти.

Проход упирался в каменную колонну. В плотном граните были вырублены ступени, спиралью поднимаясь по стене. Наконец-то доказательство разумной руки! Информация на табличке снова подтвердилась. Шоббат вытащил из-за пояса отделанный драгоценными камнями кинжал и начал восхождение по ступенькам.

Казалось, темный воздух поглощает слабый свет его лампы. Когда глаза приспособились к тусклому освещению, окружавшая темнота стала казаться еще более глубокой. Сухой чистый воздух пустыни снаружи уступил место жуткому зловонию, усиливавшемуся по мере подъема. Желтый свет отбрасывал на стену серые пятна. Под его ботинками хрустел помет летучих мышей и высохшее гуано. Присутствие живых существ так глубоко в пустыне было необычным. За счет чего они выживают?

Приблизившись к вершине, Шоббат заметил, что потолок полого шпиля выглядел перекрученным. Тысячи летучих мышей тугими гроздьями свисали с грубо обработанной поверхности. Он почти ощущал на себе их крошечные черные глазки, пристально следившие за нарушителем, осмелившемся проникнуть в их дом. Несколько животных упали со своих перевернутых насестов и забили крыльями у его головы. Шоббат вжался спиной в стену и прикрыл рукой глаза, ожидая, пока его минуют летучие мыши. Неровные ступеньки, по которым он шагал, по мере подъема становились уже; здесь, возле верхушки, их глубины хватало только для передней половины стопы. Неверный шаг, и он полетит вниз до самого пола.

По пути ему не встретились площадки или боковые камеры, только тянувшаяся внутренняя спираль выдолбленных ступеней. Проследив, как летучие мыши описали круг и скрылись в черной щели у верхушки лестницы, Шоббат невольно улыбнулся. Так здесь была верхняя камера!

Продолжая двигаться вверх, он добрался до арочного отверстия, достаточно низкого, чтобы ему пришлось нагнуться, чтобы пройти. Снаружи вокруг верхушек шпилей свистел легкий бриз. Воздух был необычайно холодным, и после тяжелого зловония внутри освежил его, словно глоток молодого вина.

Снизу казалось, что верхушки четырех более коротких шпилей касаются центральной колонны. На самом деле, между насестом Шоббата и центральной колонной оставалась щель в пару метров. Через эту щель была перекинута плита из черного гранита. Она была чуть шире двух ступней Шоббата, но он прошел по ней, покачиваясь и вытянув в стороны руки, чтобы сохранить равновесие. Он не для того зашел так далеко, чтобы его остановила боязнь высоты.

На другой стороне центральную башню прорезало круглое отверстие. Он остановился у него и поднес поближе лампу. В сером камне были выдолблены две строки, огибавшие верхний край входа. Хотя написание было архаичным, слова были на Общем языке:

Шоббату это мало о чем сказало, но вторило тому, что перевели с таблички ученые в Кхури-Хане.

Он шагнул в отверстие и оказался в большой пещере. Пол был вымощен полированным черным камнем; стены и далекий потолок были из серого гранита. Насколько он видел, камера была пуста.

Он несколько раз крикнул, без видимого результата. Порыв ветра толкнул его в спину, сорвав шляпу и погасив лампу. Он зашатался, потеряв равновесие во внезапной темноте.

«Входи, посетитель».

Шоббат развернулся полный круг, но не обнаружил источника приглушенного голоса. «Кто здесь?» — позвал он.

«Тот, кого ты пришел найти», — произнес голос, затем добавил мелодичную фразу на языке, которого Шоббат не понимал.

Яркий свет залил пещеру, ослепляя принца. Вскрикнув, он выронил нож с лампой, и прикрыл испытывавшие боль глаза. Его ушей достиг звук, который ни один житель пустыни ни с чем не спутает, манящий плеск воды. Он опустил руки. Прищурившись и моргая, он наблюдал невероятное зрелище.

В пещере было ярко, как в полдень в пустыне, но воздух был прохладным и свежим. Еще удивительнее было возвышавшееся над Шоббатом высокое дерево, протянувшее свои ветви к высокому потолку пещеры. Знавший только кхурские пальмы и суккуленты, принц не мог определить его вид. Его ствол был не меньше метра в диаметре, кора была серо-зеленой и грубой. Его темно-зеленые листья имели форму щитов, что носили воины кочевников — длинные и узкие, закругленные с одного конца и заостренные с другого.

Шоббат стоял, глядя молча вверх. Он никогда не видел прежде такого дерева, и было совершенно невозможно, чтобы ему нравилось расти внутри закрытой пещеры, отрезанным от солнца.

«Целую вечность никто не разыскивал меня. Должно быть, у тебя важный вопрос».

Взгляд Шоббата упал с изумительного дерева на сидящего у его основания, скрестив ноги, старика. Тот был худым и облачен в льняные лохмотья цвета старого пергамента. Седые волосы, жидкие, словно нити, свисали ему на плечи. Его кожа была морщинистой и потемневшей от времени и невзгод. Он, очевидно, был слеп, его закрытые веки съежились и впали.

«Ты Оракул Дерева?» — спросил принц.

Длинные костлявые пальцы указали на пустое пространство. «Здесь больше никого».

Легкий бриз заставлять трепетать листву дерева. На периферии пещеры Шоббат заметил какое-то движение, но когда он обернулся, чтобы посмотреть в том направлении, то никого не увидел. Встревожившись, он поднял выроненный кинжал и потребовал ответа, кто здесь был еще.

Старец слегка повел головой влево и вправо, а затем пожал плечами. «Мы одни». Шоббат настаивал, что видел движение. «То отражения прошлого и будущего, а не живые существа».

Его снисходительный тон вывел Шоббата из себя. Надменный принц выпрямился и объявил свое имя и звание. Старика это не впечатлило.

«Нет никакой разницы, кто ты. Так или иначе, я ждал тебя».

«Ждал меня? Как?»

«Я не привязан ко времени, как смертные. Я живу в равной степени в прошлом, настоящем и будущем. Таким образом, я знаю, что ты ищешь трона своего отца, Сахим-Хана Кхурского».