– Мне нравилась моя работа, – объяснила она. – И притом у меня оставалось много свободного времени.

А потом она встретилась с Ральфом Пейтеном, и между ними завязался роман, завершившийся тайным браком, на который она пошла, в сущности, против воли – Ральф убедил ее, что отчим не разрешит ему жениться на девушке без гроша за душой. Лучше, говорил он, обвенчаться тайно и преподнести отчиму эту новость при более благоприятных обстоятельствах. Так Урсула Борн стала Урсулой Пейтен. Ральф заверял ее, что подыщет себе работу, расплатится с долгами и, получив возможность содержать жену и став независимым от отчима, раскроет тайну.

Но для людей типа Ральфа Пейтена начать новую жизнь легче на словах, чем на деле. Он надеялся, что ему удастся убедить отчима, не подозревавшего о его женитьбе, уплатить его долги и помочь ему снова стать на ноги. Но Экройд, узнав о величине его долгов, не только совсем рассвирепел, но и наотрез отказался сделать для него хоть что-нибудь. Прошло несколько месяцев, и Ральф получил от отчима приглашение в «Папоротники». Роджер Экройд не стал ходить вокруг да около. Он всегда мечтал о том, чтобы Ральф женился на Флоре, и без обиняков предложил ему этот брак.

И вот тут обнаружилась слабохарактерность Ральфа. Как всегда, он пошел по линии наименьшего сопротивления. Насколько я понял, ни Флора, ни Ральф не пытались разыгрывать из себя влюбленных. Для них обоих это была чисто деловая сделка. Роджер Экройд продиктовал свои условия – они их приняли. Флора надеялась обрести независимость, деньги, большую свободу действий. Положение Ральфа, разумеется, было сложнее. Но он был по уши в долгах и решил не упускать свой шанс: его долги будут уплачены, он может начать все сначала. Он был не из тех людей, которые умеют заглядывать далеко вперед, но, по-видимому, у него была смутная надежда, что по истечении какого-то приличного срока его помолвку с Флорой можно будет расторгнуть. И он и Флора просили, чтобы помолвку держали пока в секрете. Ральф главным образом хотел скрыть ее от Урсулы, инстинктивно чувствуя, как противен должен быть этот обман такой честной и волевой натуре.

А потом наступил кризис: с обычным для него упрямым самодурством Роджер Экройд решил объявить о помолвке, сказав об этом только Флоре, на что та апатично согласилась. Урсулу это сообщение потрясло. Она вызвала Ральфа на свидание в лес, и часть их разговора услышала моя сестра. Ральф умолял ее сохранить в тайне их брак еще некоторое время. Урсула самым решительным образом отказалась – она собиралась сообщить о нем мистеру Экройду, и как можно скорее. Муж и жена расстались в ссоре.

Урсула сдержала слово и в тот же день объяснилась с Роджером Экройдом. Разговор был бурным, хотя Роджера Экройда собственное несчастье, несомненно, занимало гораздо больше. Но его возмутил обман. Гнев его был обращен главным образом на Ральфа, но досталось и Урсуле. Он считал, что она сознательно «окрутила» приемного сына богатого человека. Оба наговорили друг другу непростительных слов.

В тот же вечер, тайком выскользнув из дома через боковую дверь, Урсула встретилась, как было условлено, с Ральфом в беседке. Разговор свелся к взаимным обвинениям. Он упрекал ее в том, что своей несвоевременной откровенностью она погубила его будущее, она его – в лживости. Они расстались. Через полчаса было найдено тело Экройда. С тех пор Урсула не видела Ральфа и не получала от него никаких известий.

Слушая это повествование, я начинал все больше и больше понимать, какими последствиями могли быть чреваты эти события. Останься Экройд в живых, он неминуемо изменил бы завещание. Его смерть была крайне своевременной и для Ральфа, и для Урсулы Пейтен. Неудивительно, что она помалкивала.

Мои размышления прервал голос Пуаро, и серьезность его сказала мне, что мой друг прекрасно понимает, чем может обернуться эта совокупность фактов.

– Мадемуазель, я должен задать вам один вопрос, от которого, возможно, зависит все: когда именно вы расстались с капитаном Ральфом Пейтеном в беседке? Не торопитесь. Подумайте, чтобы ответ ваш был точным.

Урсула горько усмехнулась:

– Вы думаете, я не вспоминала это десятки раз? Я пошла в беседку ровно в половине десятого. По террасе прохаживался майор Блент, и я пошла в обход через кусты. Было примерно тридцать три минуты десятого, когда я пришла в беседку. Ральф уже ждал меня. Я пробыла с ним не больше десяти минут; когда я вернулась в дом, было без четверти десять.

Я понял, почему она так настойчиво расспрашивала меня в тот день. Если бы оказалось, что Экройд был убит раньше, до без четверти десять! Очевидно, та же мысль заставила Пуаро задать следующий вопрос:

– Кто первым ушел из беседки?

– Я.

– А Ральф оставался там?

– Да, но не думаете же вы?…

– Мадемуазель, что я думаю, не имеет значения. Что вы сделали, вернувшись в дом?

– Прошла в свою комнату.

– И долго там оставались?

– До десяти часов.

– Кто-нибудь может это подтвердить?

– Подтвердить? Что я была у себя? Нет… А… понимаю, могут подумать… могут подумать…

В ее глазах мелькнул ужас.

Пуаро закончил за нее:

– Что это вы проникли в кабинет через окно и убили мистера Экройда? Да, это могут подумать.

– Разве только идиоты! – негодующе воскликнула Каролина и погладила девушку по плечу.

– Ужасно! – Урсула закрыла лицо руками. – Ужасно!..

– Успокойтесь, дорогая! – воскликнула Каролина. – Мсье Пуаро так не думает. А ваш муж, откровенно говоря, упал в моем мнении. Бежать так трусливо, бросив вас на произвол судьбы!

– Нет! – энергично запротестовала Урсула. – Ральф не бежал бы, чтобы спасти себя. Я теперь все понимаю. Он тоже мог подумать, что я убила его отчима.

– Ну нет, – возразила Каролина. – Он не мог подумать такое.

– Я была с ним так жестока и холодна в тот вечер. Не хотела его слушать, не хотела верить, что он меня любит. Говорила ему злые, жестокие слова – первое, что приходило в голову. Я так старалась ударить его побольнее!

– Это было для него только полезно, – заявила Каролина. – Если вы сказали что-то обидное мужчине, пусть это вас не тревожит. Мужчины слишком самодовольны, они просто не верят, что вы говорите серьезно, если это что-то нелестное для них.

– Когда убийство было открыто, – взволнованно продолжала Урсула, – и он не появился, я была вне себя. У меня на миг закралось даже сомнение… Но я знала, что он не мог… Только я хотела, чтобы он сам заявил о своей невиновности. Я знала, что он очень привязан к доктору Шеппарду, и подумала: может, доктору известно, где он. – Она повернулась ко мне: – Вот почему я заговорила с вами тогда. Я думала, вдруг вы сможете передать ему…

– Я? – воскликнул я.

– Откуда Джеймс мог знать, где он? – резко спросила Каролина.

– Конечно, это было маловероятно, – согласилась Урсула, – но Ральф много говорил о вас как о своем лучшем друге.

– Моя дорогая, – сказал я, – я не имею ни малейшего представления о том, где находится сейчас Ральф Пейтен.

– Это правда, – сказал Пуаро.

– Но… – Урсула удивленно указала на газетную вырезку.

– Ах, это! – сказал, слегка смутившись, Пуаро. – A, bagatelle,[43] мадемуазель! Я уверен, что Ральф Пейтен не арестован.

– Так, значит… – медленно начала девушка.

– Мне хотелось бы выяснить одно обстоятельство, – быстро перебил ее Пуаро. – В тот вечер на капитане Пейтене были ботинки или сапоги?

– Не помню, – покачала головой Урсула.

– Жаль. А впрочем, вы могли и не заметить. Ну хорошо, мадам, никаких больше вопросов. – Он шутливо погрозил ей пальцем. – И не надо мучиться. Ободритесь и доверьтесь Эркюлю Пуаро.

– А теперь, – сказала Каролина, – девочка отправится наверх и приляжет. Не беспокойтесь, милочка, мсье Пуаро сделает для вас все, что можно.

– Мне бы нужно вернуться в «Папоротники», – неуверенно сказала Урсула, но Каролина решительно пресекла ее возражения: