— Узнаешь? С этой штукой я могу входить туда, куда мне нужно.

Сержант только покачал головой:

— Не сейчас! У меня приказ Правителя, подкрепленный распоряжением Советника Рукха, — никого не впускать. Я получил этот приказ позже сообщения о печатях следователей и буду выполнять последнее по времени распоряжение. Нистур буркнул:

— Даже боги бессильны против твердолобого упорства младшего командира, ревностно исполняющего приказ. Ну не драться же нам с ним и его стражей?!

— Даже обратившись к Советнику Рукху, мы ничего не добьемся, — сказал Железное Дерево. — Он только рад будет вставить нам палки в колеса. Глядишь, еще и наручники на нас нацепит — до выяснения.

Ракушка сказала:

— Наших в толпе на площади нет. Значит, они уже в камерах.

— Ничего не поделаешь, — вздохнул Нистур. — Будем надеяться, что через пару дней все чуть уляжется и мы сможем вытащить их оттуда.

— Или же Киага разрушит город, — согласился Железное Дерево. — Тогда все это и вовсе потеряет какое бы то ни было значение.

— Быстро же вы сдались! — рассерженно воскликнула Ракушка. — Ну-ка, дайте мне пару монет.

Изумленные, те протянули ей деньги. Схватив монеты. Ракушка подбежала к одному из охраняющих загон стражников и зашептала что-то тому на ухо, одновременно сунув ему в руку деньги. Стражник тотчас же покинул свой пост, попросив кого-то из сослуживцев подменить его, и скрылся за воротами Дворца Правосудия. Вскоре он вновь вышел на площадь и что-то шепнул Ракушке, получив за свое сообщение вторую монету. Вернулась девушка с задумчивым выражением на лице.

— Ну, что ты выяснила? — спросил ее Нистур.

— Они в камерах нижнего уровня, глубоко под землей. Облава началась со Старой Гавани, и они оказались одними из первых задержанных. Эти камеры напоминают пчелиные соты: они построены в форме сужающихся кверху конических ям. Заключенных спускают туда по лестнице, затем лестницу убирают и для верности накрывают яму железной решеткой с замком. Хотя это уже совершенно лишнее. Из каменного мешка и так не выбраться. Разумеется, это самые темные, холодные и мокрые камеры в тюрьме.

— Печальная новость, — заметил Нистур.

— Вовсе нет. Именно оттуда и есть шанс вызволить их, — оживилась Ракушка.

— Что-то я тебя не пойму, девочка, — сказал Железное Дерево.

— Нет, вы действительно чуть что — сразу опускаете руки, — вздохнула девушка.

— Быть может, нам не хватает той информации, которая поддерживает в тебе надежду, — осторожно предположил Нистур, не желая явно признаваться в том, что у Ракушки появился план в ситуации, казавшейся ему и его другу безвыходной.

— Вы согласны на время доверить командование мне? — озорно спросила она.

— Я на все согласен, только бы вытащить старика из-за решетки! — ответил Железное Дерево. — Но боюсь, у нас и так осталось мало времени, чтобы найти убийцу.

— И намного вы приблизились к разгадке? — поинтересовалась Ракушка.

— Признаюсь, что она почти так же далека, как и в первый день расследования, — сказал Нистур.

— Ну так вот. А когда Станбога арестовали, он успел сказать мне, что разобрался в значении того рисунка.

— Слушай, — обратился Железное Дерево к своему напарнику, — лучше делать то, что она скажет. По-моему, ей сейчас виднее. А сами мы пока что зашли в полный тупик.

— Согласен, — ответил Нистур. — Ну что, подруга, куда мы пойдем?

Ракушка глубоко вздохнула:

— Я покажу вам тот город, о существовании которого Правитель и все его шпионы даже не догадываются. А если и предполагают, то предпочитают не соваться туда, забыть о нем навеки.

Правителю Тарсиса было не до гаданий о том, чем занимаются его следователи. Иные проблемы волновали его. Только что прибыл гонец от Главных ворот, который сообщил, что у стены появился сам Киага — Меткий Лук, который требует встречи лично с Правителем.

Ругаясь и проклиная все на свете, раздавая пинки и оплеухи слугам, Правитель облачился в самые шикарные церемониальные доспехи, пластины которых были украшены серебряным и золотым литьем и драгоценными камнями. Редкой красоты и роскоши плюмаж спускался со сверкающего шлема. Длинный плащ из тонкого шелка, отороченный мехом горностая, был прикреплен к плечевым пластинам доспехов, и Правитель был подсажен слугами на лучшего коня из дворцовой конюшни.

Окруженный личной охраной и отрядом стражников, расталкивающих прохожих по сторонам улиц и освобождающих знатному всаднику дорогу, Правитель быстро доскакал до ворот и спешился. Несмотря на то что парадные доспехи весили гораздо меньше боевых, подъем на вершину башни стоил Правителю изрядного труда.

Кроме того, длинный, волочащийся за ним шлейф плаща, добавлявший ему солидности при следовании верхом, здесь только мешал, несмотря на то что два оруженосца несли его на руках, не отставая от Правителя.

Оказавшись на переговорной площадке и увидев Киагу, Правитель и вовсе пожалел, что так вырядился. Киага, одетый во все черное и в строгую железную кольчугу, верхом на коне в боевой упряжи, поддерживающей лук и копье всадника, выглядел не разодетым для переговоров парламентером, а командиром, готовым повести свою армию в военный поход. Да, с точки зрения внешности Вождь варваров выигрывал у Правителя Тарсиса. Оставалось попробовать переиграть его в словесной дуэли.

— Я пришел на твой зов, как бы груб и невежлив он ни был, — возвестил со стены Правитель. — Что тебе от меня нужно?

— У меня есть полное право требовать твоей головы, Правитель Тарсиса!

— Чтобы получить ее, тебе придется взять город штурмом, — возразил тот.

— И я это сделаю, если ты немедленно не выдашь мне того, кто убил еще одного из моих вождей.

Правитель вздохнул. Разумеется, он особо не рассчитывал, что сумеет оставить весть о смерти Гуклака в стенах города. И все же какая-то надежда в нем теплилась.

— А как твой вождь оказался в моем городе, Киага? Я не убивал его, пробравшись тайком в твой лагерь. А любой шпион заслуживает смерти. Как знать, не проник ли он в Тарсис, чтобы вести переговоры с кем-нибудь, чьи интересы не совпадают ни с моими, ни с твоими.

— Это единственное, что удерживает меня от приказа о немедленном начале штурма города. Но мое терпение иссякает. Я требую доставить мне убийц Ялмука и Гуклака завтра на рассвете. И ты, лично ты. Правитель Тарсиса, должен будешь привезти их мне в мой шатер, потому что я не хочу быть обманутым тобою.

— Ты меня совсем за идиота держишь, Киага? — вырвалась у Правителя непротокольная фраза. — Мне только не хватало являться к тебе в лагерь, чтобы ты убил меня или взял в заложники!

— Я пришел к стенам твоего города, где меня легко могут поразить стрелой или копьем. Так поступаем мы — смелый народ Пыльных Равнин. Но, понимая причины твоей трусости, я могу поклясться перед всем моим войском, что не причиню тебе вреда и не задержу тебя в своем лагере, если ты привезешь мне убийц. Ты сможешь вернуться в город целым и невредимым. Я клянусь тебе в этом духами предков наших племен, и ни один воин не последует за мной, если я нарушу эту клятву.

Правитель Тарсиса размышлял, анализируя слова Киаги, пытаясь найти в них ловушку.

— Мой господин, — негромко сказал стоявший за его плечом капитан Карст, — он прав — ни один кочевник не стерпит нарушения такой клятвы. Если так поступит вождь — это ляжет пятном позора на все племя или армию.

— Хорошо, — сказал Правитель, — слушай меня, Киага — Меткий Лук. Завтра на рассвете я выдам тебе убийц.

— Запомни! — повторил Киага. — Или убийцы, или война!

Развернув коня, Вождь кочевников поскакал сквозь строй воинов к своему шатру.

— Я очень надеюсь, что вы сумеете выполнить его требование, мой господин, — сказал капитан Карст. — Мы еще не готовы. Чтобы привести стены хоть в более или менее годное к обороне состояние, нужно еще как минимум дней десять, лучше месяц. Да и горожан-рекрутов еще учить и учить, чтобы от них хоть какой-то толк был.

— Думаю, что завтра я подброшу этому псу кость, которой он займется в течение некоторого времени. Затем мы сумеем втянуть его в переговоры. Месяц не месяц, но две-три недели мы протянем время. Хотя, кто знает, может быть, удастся совсем избежать войны.