– Если вы не намерены становиться жрецом, – предположил цирюльник, – значит, у вас, вероятно, свидание с дамой. Многим нравятся чисто выбритые мужчины, похожие на жрецов… да и сами жрецы! Им не возбраняется любить, а иметь дело с человеком, общающимся с богами лицом к лицу, это же возбуждает, правда? У меня есть лосьон на основе жасмина и лотоса, я купил его у лучшего парфюмера Мемфиса. Ваша кожа будет благоухать несколько дней.

Пазаир согласился. Теперь цирюльник разнесет по всему городу необычайно любопытную новость: самый непримиримый судья Мемфиса еще и галантный кавалер. Осталось только разузнать имя избранницы.

Когда болтун ушел, Пазаир углубился в чтение текста, посвященного Маат. Она была великой богиней, источником радости и гармонии. Дочь света и сама свет, она благоволила к тем, кто действовал во имя нее.

Пазаир молил ее помочь ему не сбиться с прямого пути.

***

Незадолго до рассвета, когда Мемфис понемногу просыпался, Пазаир предстал перед большими бронзовыми вратами храма Птаха. К нему вышел жрец и повел его вдоль стены, со стороны, где еще царила ночная мгла. Кем изо всех сил пытался отговорить судью откликаться на странное приглашение. По своему статусу он не был уполномочен вести расследование в храме. Но что если кто-то из жрецов хотел что-то рассказать ему о краже небесного железа и тесла?

Пазаир был взволнован. Ему впервые довелось проникнуть в глубины храма. Высокие стены отделяли от внешнего мира тех, кто призван был поддерживать и распространять божественную силу, чтобы не прервалась связь между богами и человечеством. Конечно, храм был еще и экономическим центром со своими мастерскими, пекарнями, мясными лавками, складами, где работали лучшие ремесленники царства; конечно, первый большой двор под открытым небом был доступен для непосвященных в дни больших праздников. Но дальше начиналась обитель тайны, каменный сад, где говорить следовало тихо, дабы слышать голос богов.

Проводник Пазаира обогнул внешнюю стену и дошел до маленькой дверцы с медным колесом, служившим шлюзовым затвором; повернув его, они открыли воду и омыли лицо, руки и ноги. Жрец попросил Пазаира подождать в темноте у начала колоннады.

Затворники, облаченные в белые льняные одежды, вышли из своих жилищ, построенных на берегу озера, где они черпали воду для утренних омовений. Выстроившись в процессию, они возложили на алтари овощи и хлеб, между тем как верховный жрец, действуя от имени фараона[49], зажигал светильники, снимал печать с наоса, где обитала статуя бога, воскурял ладан и одновременно с другими верховными жрецами, исполнявшими тот же ритуал в других храмах Египта, произносил заклинание: «Пробудись с миром».

В одном из залов внутреннего храма собрались девять человек. Визирь, хранитель Закона, начальник казны, смотритель каналов и водоемов, начальник царских писцов, управитель земельных угодий, начальник тайной службы, писец кадастра и управитель царского дома составляли совет девятерых при Рамсесе Великом. Каждый месяц они совещались в этом тайном месте, вдали от своих контор и подчиненных. В тишине святилища они обретали безмятежное спокойствие, столь необходимое для раздумий. Принятая ими на себя ноша день ото дня казалась все более непосильной, с тех пор как фараон отдал приказы столь необычные, словно царству грозила опасность. Каждый из них должен был проводить систематические проверки в своей области, дабы убедиться в честности самых высокопоставленных своих подчиненных. Рамсес требовал быстрых результатов. Нарушения законности и попустительство необходимо было немилосердно преследовать, а недобросовестных чиновников отстранять от должности. Каждый из девяти советников после встреч с фараоном находил царя озабоченным, а то и встревоженным.

Проведя ночь в плодотворных беседах, девять членов совета разошлись. Один из жрецов что-то шепнул на ухо Баги, и тот направился к колонному залу.

– Спасибо, что пришли, судья Пазаир. Я – визирь.

Пазаир, впечатленный величием места, еще больше разволновался при этой встрече. Он, мелкий мемфисский судья, удостоился невиданной чести беседовать один на один с визирем Баги, чья легендарная строгость повергала в трепет всех египетских чиновников.

Баги, который был выше Пазаира ростом, говорил глухим, хрипловатым голосом. Его тон был холоден, почти резок, лицо сохраняло суровое выражение.

– Я очень хотел увидеть вас здесь, чтобы наша встреча осталась тайной. Если вы сочтете, что это противозаконно, можете удалиться.

– Я вас слушаю.

– Вы осознаете важность процесса, который ведете?

– Полководец Ашер – фигура значительная, но, мне кажется, я доказал преступный характер его деятельности.

– Вы в этом убеждены?

– Свидетельство Сути неопровержимо.

– Но ведь он ваш лучший друг, верно?

– Да, это так, но дружба не влияет на мое суждение.

– Ошибиться было бы непростительно.

– Мне кажется, факты установлены.

– Разве не присяжные должны это решать?

– Я склонюсь перед их решением.

– Ополчившись на Ашера, вы ставите под сомнение политику обороны в Азии. От этого пострадает моральный дух наших воинов.

– Если бы истина не была обнаружена, страна подверглась бы более серьезной опасности.

– Вам чинили препятствия в ходе расследования?

– Военные всячески пытались мне помешать, и я уверен, что были совершены убийства.

– Пятый ветеран?

– Все пять ветеранов умерли насильственной смертью: трое – в Гизе, а двое выживших – в своих селениях. Таково мое убеждение. Продолжать расследование надлежит старшему судье царского портика, но…

– Что – но?

Пазаир колебался. Передним стоял визирь. Необдуманные слова могли обернуться для него полным крахом, но скрыть свои мысли было все равно что солгать. Те, кто пытались обмануть Баги, больше в его администрации не работали.

– Но у меня ощущение, что он не проявит должного упорства.

– Вы обвиняете в недобросовестности высшего судью Мемфиса?

– У меня такое чувство, что борьба с темными силами его уже не слишком привлекает. В силу своего опыта он предвидит столько нежелательных последствий, что предпочитает оставаться в стороне и не ступать на опасную территорию.

– Суждение крайне суровое. Вы считаете, что он подкуплен?

– Просто связан с влиятельными людьми и не хочет вызывать их недовольство.

– Это не слишком вяжется с правосудием.

– Я действительно представляю себе его иначе.

– Если полководец Ашер будет осужден, он подаст апелляцию.

– Это его право.

– Каким бы ни был вердикт, старший судья царского портика не отстранит вас от этого дела и попросит продолжать расследование невыясненных обстоятельств.

– Позвольте мне в этом усомниться.

– Напрасно, ибо я дам ему такой приказ. Я хочу добиться полной ясности в этом деле, судья Пазаир.

– Сути вернулся вчера вечером, – сообщил Пазаиру Кем.

Судья был поражен.

– Почему он не пришел сюда?

– Он под стражей, в казарме.

– Это противозаконно!

Пазаир кинулся в центральную казарму, где его принял писец, возглавлявший отряд.

– Я требую объяснений.

– Мы отправились на место происшествия. Офицер Сути узнал место, но тела мы там не нашли. Я счел нужным арестовать офицера Сути.

– Это решение незаконно, пока не завершился текущий процесс.

Писец признал правоту судьи. Сути был сразу же освобожден.

Друзья обнялись.

– Как с тобой обращались?

– Отлично. Мои спутники были убеждены в виновности Ашера, провал операции привел их в отчаяние. Всю пещеру разнесли, лишь бы замести следы.

– А ведь мы держали все в тайне.