Старый Мафусаил
Мафусаил — почтеннейший кот.
Он жизнь за жизнью живёт и живёт.
В стихах и романах прославлен он
Ещё до викторианских времён.
Этот самый Мафусаил
Девять жен, говорят, схоронил
(Я-то думаю — девяносто…)
Притом
Его многочисленное потом-
ство процветает по мере сил,
И деревня гордится своим Котом —
Вот какой он, Мафусаил!
Мафусаил сидит на стене
Дома священника, и в полусне
На солнышко щурится, вкрадчивый, древний…
А самый старый старик в деревне
Бурчит про себя: «Хм… да… он был…
Пожалуй, что я бы сказал…
Конечно, может, мои глаза…
Да нет, это всё-таки Мафусаил…»
Мафусаил сидит посреди
Главной улицы в базарный день.
Пускай быки мычат впереди,
Собакам и пастухам не лень
Переулками гнать овец и быков,
Кто-то вешает знак «Проезд воспрещён»,
Десятки машин и грузовиков
К обочинам жмутся: ведь это — он!
Мафусаил!
Пусть себе отдыхает,
Или, посиживая, размышляет
О мировых проблемах деревни…
А тот старик, что самый древний,
Бурчит про себя: «Хмм, да… он был…
Но неужели? Я ж говорил!
Конечно, я на ухо туговат,
Но слышу — улицу запрудило
Из-за старого Мафусаила!»
Мафусаил лежит на полу
В «Золотом Зайце» после полу-
дня и спит.
А если кто-то
Предложит ещё по стопке,
Хозяйка высунется из-за стойки:
— Прошу через чёрный ход выходить:
Мафусаила нельзя будить,
А будете шуметь — позову полисмена!
И все выскальзывают непременно:
После обеда — что б ни случилось —
Нельзя беспокоить Мафусаила —
К этому все привыкли в деревне!
А тот старик, что самый древний,
Бурчит про себя: «Хм, да… он был…
Конечно, ноги слегка скрутило,
Да и шаги не так уж верны,
Но придётся тихонечко, вдоль стены,
Чтоб не тревожить Мафусаила!»
Об ужасной битве
пекинских мопсов с зубастыми гавриками[1] при участии мопсов обыкновенных, а также шпицев, и о вмешательстве в ход сражения кота Буянуса
Пекинец и гаврик — вам скажет любой —
Враждуют отчаянно между собой,
Грызутся всегда и везде без пощады,
А мопсы и шпицы — наоборот:
Они, как считается, мирный народ,
Но в драку ввязаться, по-моему, рады
И вот на весь парк: «Гав-гав, гав-гав!»
Подите поймите, кто прав, кто не прав!
Так вот, расскажу вам о жутком деле:
Всё было спокойно почти что неделю;
Для гаврика — просто немыслимый срок!
Бульдог-полицейский с поста отлучился.
Не знаю, куда он и впрямь потащился,
Но мне говорили, что на уголок,
В «Корону», согреться стаканчиком джина.
Ну, в общем, на улице было пустынно,
Тут гаврик пекинца и встреть за углом!
И каждый, уверенный в праве своём,
Хоть первым ни тот, ни другой не напал,
Рычал и храбрился и землю копал,
И начали оба: «Гав-гав, Гав-гав!»
Подите поймите, кто прав, кто не прав!
Пекинец, простите, он пёс не британский,
Он, всё же китаец, он — зверь бусурманский!
И вот, все пекинцы, ту ссору услышав,
К дверям и окошкам — поближе, поближе —
Сопя, разразились рычанием бранным
На диком, сердитом, совсем иностранном!
А гаврик — любитель и шума и драк —
Потомок скандальных йоркширских дворняг,
К тому ж у него есть двоюродный брат —
Шотландский терьер — бесшабашный солдат!
И вот заиграла волынка куплеты:
«За Твидом, за Твидом синеют береты!»[2]
И строясь в ряды, щелкозубы, кусаки
Готовятся к драке, готовятся к драке.
От битвы стоять в стороне не годится —
Из окон, с балконов и мопсы и шпицы
Торопятся к ссоре присоединиться:
«ГАВ-ГАВ! ГАВ-ГАВ!
ГАВ-ГАВ, ГАВ-ГАВВВВ!!!»
Подите поймите, кто прав, кто не прав!
Ну, в общем, героев нашлось тут немало.
На улицах — пробки, метро задрожало,
На Гросвенор-стрит зашатались колонны,
Соседи хватаются за телефоны,
Какая-то дама пожарных позвала…
И вдруг
из квартирки из полуподвала
Ну кто бы Вы думали?
Высунул морду
Буян! Кот Буянус! Он грозно и гордо
Зевнул! А язык — ярче факела красного,
Сверкнули две молнии разом из глаз его.
Он медленно выглянул через решётку,
А хвост он держал как посудную щётку!
Прыжок — и герои всей этой истории
Как кролики прыснули в разные стороны!
Бульдог-полицейский вернулся на пост —
Но только мелькнул за углом чей-то хвост…
