— Немного, — сказал я. — Только то, что другие говорят о нем.

— Что ты знаешь сам? — допытывался Чейд. Я вздохнул и задумался:

— Он ест один. Я никогда не видел его за столом ни с солдатами, ни в обеденном зале. Никогда не видел, чтобы он просто стоял и разговаривал, — ни на тренировочном плацу, ни в бане, ни в саду. Он всегда куда-то идет, когда я вижу его, и он всегда торопится. Он плохо обращается с животными. Собаки не любят его, и он слишком жестко правит лошадьми, так что рвет им губы и портит характер. Думаю, что он примерно возраста Баррича. Он одевается хорошо, так же роскошно, как Регал. Я слышал, что его называют человеком королевы.

— Почему? — быстро спросил Чейд.

— Мммм… Это было давно. Гедж. Он солдат. Он приходил как-то ночью к Барричу, немного пьяный и слегка раненный. Он подрался с Галеном, и Гален ударил его в лицо маленьким хлыстом или чем-то в этом роде. Гедж просил Баррича подлечить его, потому что было уже поздно, а он не должен был пить этой ночью. Ему следовало стоять на часах или что-то в этом роде. Гедж сказал Барричу, что он услышал, как Гален говорит, будто Регал в два раза более достоин трона, чем Чивэл и Верити вместе взятые, и что только дурацкий обычай не позволяет отдать ему корону. Гален сказал, что мать Регала более высокого рождения, чем первая королева Шрюда, и это справедливо, как всякий знает. Но Гален сказал кое-что еще, и из-за этого-то Гедж и полез в драку. Он сказал, что. королева Дизайер более знатного рода, чем сам Шрюд, потому что у нее кровь Видящих от обоих родителей, а у Шрюда только от отца. Так что Гедж замахнулся на него, но Гален отступил и ударил его чем-то в лицо. — Я замолчал.

— И?.. — подбодрил меня Чейд. — И значит, он ставит Регала выше Верити и даже выше короля. A Peгал, ну… он просто принимает это как должное. Он более дружелюбен с Галеном, чем со слугами или с солдатами. Похоже, он советовался с ним те несколько раз, когда я видел их вместе; Гален одевается и ходит так же, как принц Регал, так что можно даже подумать, что он передразнивает его. Иногда они выглядят почти одинаково.

— Да? — Чейд наклонился ближе, в ожидании. — Что еще ты заметил?

Я покопался в своей памяти, разыскивая какие-нибудь наблюдения.

— Пожалуй, это все.

— Он никогда не заговаривал с тобой? — Нет.

— Понятно, — кивнул Чейд самому себе. — А что ты знаешь о его репутации? Что подозреваешь?

Он пытался подвести меня к какому-то заключению, но я не мог догадаться, к какому.

— Он из Фарроу. С материка. Его семья появилась в Баккипе вместе со второй женой короля Шрюда. Я слышал разговоры о том, что он боится воды, боится плавать на корабле и заходить в воду. Баррич уважает его, но не любит. Он говорит, что это человек, который знает свою работу и делает ее, но Баррич не может иметь дела с теми, кто плохо обращается с животными, даже если виной этому невежество. На кухне его не любят. Он всегда заставляет плакать самых младших. Он обвиняет девушек в том, что их волосы попадают в пищу или у них грязные руки, а про мальчиков говорит, что они грубят и неправильно подают еду. Так что повара тоже не любят его, потому что их помощники от расстройства плохо работают.

Чейд все еще смотрел на меня выжидающе, как будто хотел услышать что-то важное. Я напряг свою память, вспоминая еще какие-нибудь слухи.

— Он носит цепь, в которую вставлены три драгоценных камня. Ее подарила ему королева Дизайер за какую-то особую услугу. Мммм… Шут ненавидит его. Он однажды сказал мне, что, если никого нет поблизости, Гален называет его уродом и бросает в него всякую гадость.

Чейд поднял брови:

— Шут разговаривает с тобой? Голос его был более чем недоверчивым. Он так резко выпрямился в кресле, что вино выплеснулось из бокала ему на колени. Он рассеянно вытер их рукавом.

— Иногда, — осторожно подтвердил я, — не очень часто. Только когда у него подходящее настроение. Он просто появляется и говорит мне всякие вещи.

— Какие такие вещи?

Я внезапно понял, что никогда не рассказывал Чейду эту загадку «запас псаспас». Тогда она казалась слишком запутанной, чтобы вдаваться в нее.

— О, просто странные вещи. Примерно два месяца назад он остановил меня и сказал, что утром не следует охотиться. Но погода была ясная и хорошая. Баррич в тот день добыл этого большого кабана. Вы помните. Это был тот же день, когда мы вышли на росомаху и она сильно порвала двух собак.

— Насколько я помню, она чуть не напала на тебя? — Чейд наклонился вперед со странно довольным выражением лица.

Я пожал плечами:

— Баррич задавил ее. А потом он страшно ругал меня, как будто это была моя вина, и сказал, что он вышиб бы из меня мозги, если бы этот зверь повредил Суути. Как будто я знал, что она повернет на меня, — Я помедлил. — Чейд, я знаю, что шут странный. Но мне нравится, когда он приходит разговаривать со мной. Он говорит загадками, и оскорбляет меня, и смеется надо мной, и позволяет себе указывать мне, что я должен делать, по его мнению: не носить желтого или вымыть голову, но…

— Да? — Чейд подгонял меня, как будто то, что я говорил, было исключительно важно.

— Он мне нравится, — сказал я неуверенно, — он насмехается надо мной, но когда он это делает, мне не обидно. То, что он выбирает меня, чтобы разговаривать со мной, это заставляет меня чувствовать себя… ну, значительным.

Чейд откинулся назад. Он поднес руку к губам, чтобы скрыть улыбку, но я не понял, что его рассмешило.

— Доверяй своим инстинктам, — сказал он коротко, — и принимай все советы, которые шут дает тебе. И, как ты делал раньше, не болтай о том, что он приходит говорить с тобой. Некоторые могут это неправильно понять.

— Кто? — спросил я.

— Может быть, король Шрюд. В конце концов, шут принадлежит ему. Куплен и оплачен.

Дюжина вопросов рвалась с моего языка. Чейд понял это по выражению моего лица, потому что поднял руку, чтобы остановить меня.

— Не теперь. Сейчас это все, что тебе нужно знать. На самом деле даже больше, чем тебе нужно знать. Но я был удивлен твоим открытием. Не в моем вкусе выдавать чужие секреты. Если шут захочет, чтобы ты знал больше, он может сам рассказать тебе. Но я припоминаю, что мы обсуждали Галена.

Я со вздохом откинулся в кресле.

— Гален. Так вот, он плохо обращается с теми, кто не может противостоять этому, одевается хорошо и ест один. Что еще я должен знать, Чейд? У меня были строгие учителя и были неприятные. Я думаю, я научусь обходиться и с ним.

— Да уж постарайся, — Чейд был смертельно серьезен, — потому что он ненавидит тебя. Он ненавидит тебя больше, чем любил твоего отца. Глубина чувств,

которые он испытывал к твоему отцу, беспокоила меня. Ни один человек, даже принц, не достоин такой слепой привязанности, в особенности столь внезапной. А тебя он ненавидит еще сильнее. Это пугает меня.

Что-то в тоне Чейда заставило меня похолодеть. Я почувствовал тревогу, которая сделала меня почти больным.

— Откуда вы знаете? — спросил я.

— Потому что он сказал об этом Шрюду, когда Шрюд приказал включить тебя в число учеников. «Разве ублюдок не должен знать своего места? Разве он не должен быть доволен тем, что вы сделали для него?» А потом он отказался учить тебя.

— Отказался?

— Я же сказал. Но Шрюд был непреклонен. А он король, и Гален должен подчиняться ему сейчас, несмотря на то что он был человеком королевы. Так что Гален смягчился и сказал, что попытается научить тебя. Ты будешь встречаться с ним каждый день. Начнешь через месяц. А до этого ты принадлежишь Пейшенс.

— Где я буду учиться Скиллу?

— На одной из башен находится то, что называется Садом Королевы. Ты будешь допущен туда. — Чейд помолчал, как бы желая предостеречь меня, но боясь испугать. — Будь осторожен, — сказал он наконец, — потому что в стенах этого сада я не имею никакого влияния. Там я слеп.

Это было странное предупреждение, и я принял его близко к сердцу.

Леди Пейшенс проявляла свою эксцентричность уже в раннем возрасте. Она была еще девочкой, а няньки говорили, что она упрямо требует независимости, но у нее не хватает здравого смысла, чтобы позаботиться о себе. Одна из них заметила: «Она будет весь день ходить с развязанными шнурками, потому что не может завязать их, и все равно не допустит, чтобы это сделал кто-нибудь другой». Еще до десяти лет она начала избегать традиционных наук, которые следовало знать девочке ее положения, и заинтересовалась ремеслами, наверняка бесполезными в будущем: гончарным делом, татуировкой, изготовлением духов, а также выращиванием и разведением растений, особенно чужеземных.