— Если получится… — не совсем уверенно посулил он.

Я бодро улыбнулась и сделала фантому знак.

Баньши неспешно зашевелилась над полом, собирая силы для заклинания. Я внимательно рассмотрела, как она становится плотнее и ярче, перед тем как выпустить наружу энергетический разряд, потом успела заметить сам разряд, а в последний миг вскинула руки, накрывая и себя, и Ривендейла Щитом. Заклинание ударилось о защиту — и я тут же поняла, что защита была двойной.

У благородного Ривендейла тоже были свои инстинкты.

— Я машинально… — буркнул вампир, поймав мой вопросительный взгляд, и тут мысль осенила меня повторно.

— Генри, — сообщила я, от волнения сформулировав ее совсем легко, — а если нам попробовать и атакующую чару плести вместе? Тогда мы…

— Можно, — подумав, разрешил вампир. — Только это, говорят, сложнее. Меня учили…

Но я упрямо стояла на своем. Учили его, понимаешь! Меня бы кто научил!

— А мы только попробуем! Попробовать-то нам ведь никто не запретит?

С этим сложно было поспорить, да герцог и не стал.

— Ну это да… — заключил он. — Тогда поехали?

— Поехали! — азартно согласилась я, вскидывая руку.

После первой же совместной атаки мы взглянули друг на друга с немалым уважением.

Не знаю, насколько сложно было работать в паре, — честно сказать, это просто было иначе, совсем по-другому, нежели плести заклинания одной. Приходилось слушать не только себя, но и Ривендейла, соизмерять свои действия с его, прикидывать, в какой конкретно момент можно начинать чертить тот или иной знак. Это было непросто. Зато, работая в паре, я легко чувствовала, где именно мои чары начинают сбоить, — работа Ривендейла как будто подчеркивала все шероховатости, давая возможность разглядеть каждый ляп. Сложнее сбиться с ритма, когда играете вдвоем.

— Слушай, а ведь и ничего себе получилось… — с легким удивлением признал Ривендейл, когда дым наконец рассеялся.

Посреди магзала теперь имелась выжженная дыра, которая быстро затягивалась — здешние стены и пол отлично умели регенерировать. Зато и фантом дрожал куда чаще обычного; теперь сквозь него легко можно было разглядеть противоположную стену.

— Еще раз? — предложила я, и Ривендейл, даже не дослушав, согласно кивнул.

Нет, Генри был не Хельги. Совсем не Хельги.

Из магзала мы ушли только в одиннадцатом часу — нас выгнал оттуда гном-завхоз, пришедший, очевидно, на звук и запах. Он застал нас как раз посреди очередного эксперимента, когда мы увлеченно долбили заклинанием по уворачивающемуся фантому, отважно переключенному на четвертый режим. В четвертом режиме баньши летала быстрее, да и атаковала болезненнее — я уже поприветствовала стену несколько раз, поприветствовала бы и пол, но подо мной очень удачно оказался относительно мягкий Ривендейл.

Несколько минут гном завороженно следил за баньши, а потом изрек:

— Ну прям как моль… Слышь, вы, питомцы и питонцы, ползите-ка на выход! Ночь на дворе!

— Ну прям-таки ночь… — буркнула я, но перечить не посмела. Благородный Ривендейл молча натягивал на себя сброшенную час назад куртку.

Гном подождал, пока мы выйдем из магзала, и демонстративно запер его на ключ.

— Спать идите, — ворчливо напутствовал он, погрозив нам этим самым ключом. — Ишь взяли моду по ночам заклятьями дубасить! Полуночники!

— Вампиры вообще существа ночные… — пробормотал под нос Генри, но гном предпочел его не услышать.

На следующий день я столкнулась с близнецами аунд Лиррен. Судьбоносная встреча произошла довольно неожиданно — я спешила по лестнице вверх, когда меня окликнули из-за спины:

— А-а, Яльга… Свободная, значит…

Я обернулась и узрела небывалую картину. На лестничной площадке, той самой, где я позапрошлой ночью пряталась от Фенгиаруленгеддира, стояли оба брата аунд Лиррен. Один протирал листья растения особой пушистой тряпкой, другой сбрызгивал его водой из хитрого флакончика. Растение потягивалось от удовольствия, эльфы, напротив, были эпичны и мрачны.

— Вот, — уныло сказал Эллинг, тыкая флакончиком в цветок. — Мало мы вчера лэ напели! У меня прям до сих пор на пальцах от струн мозоли…

— От каких струн? — поинтересовалась я, уже зная ответ.

Эльфа перекосило.

— От каких от каких! От серебряных! На арфе! Я тому клятому цветку двенадцать раз исполнил «Балладу о доблестном рыцаре Ивангое и прелестной даме Ровении», а он только три листочка и отрастил!

— Поганец! — с чувством подытожил Яллинг, взмахнув тряпкой.

— А на этот фикус вас тоже Эльвира отправила? — уточнила я, машинально погладив цветок по протянутому листу.

Братьев перекосило повторно.

— Нет, — мрачно сказал Яллинг, яростно оттирая с листа пыль. — Фенгиаруленгеддир.

Я удивленно подняла бровь, и братья, радуясь возможности откосить от работы, наперебой рассказали мне всю историю целиком.

Оказывается, видение Фенрира напугало обоих эльфов в значительно меньшей степени, нежели меня. Подробно обсудив между собой этот вопрос, братья пришли к выводу, что крыша — это место интересное и неплохо было бы сходить туда еще раз. Была мысль взять меня, но элементаль из моей двери доходчиво объяснила, что хозяйки нет дома.

— А когда это вы ко мне пришли? — ненавязчиво уточнила я.

Близнецы переглянулись.

— Часов в девять, — уверенно сказал Эллинг. — Или полдесятого.

— Понятно…

Без меня, конечно, было немножко сложнее, но братья рассудили так, что можно пойти и в обход, как-то: — проникнуть на крышу телепортом. А что? Телепортации их учили, и простой, и сложной; телепортировать же туда, где ты побывал менее суток тому назад… Ха, это смог бы сделать даже гном-первокурсник, не то что блистательные и неподражаемые близнецы аунд Лиррен!..

И вот часов этак в одиннадцать братья встали под сенью цветка, сиявшего флуоресцентными бутончиками, начертили схему телепорта, четыре раза проверили все заклинания и торжественно шагнули в пустоту.

Пустота закончилась очень быстро — буквально секунду спустя эльфы обнаружили, что мрак небытия сменила другая, куда более знакомая и прозаичная темнота. Но над головой было не небо, а низкая покатая крыша, вокруг же, как немедленно выяснили эльфы, стояли метлы, ведра и кадушки. Это была хозяйственная каморка, безраздельное владение гнома-завхоза. Естественно, запертая на чары и на ключ.

…Выпустили их оттуда через полчаса — дверь открыл довольный Фенгиаруленгеддир. А утро они встретили в компании все того же растения, ведра, лейки, пульверизатора и набора мягких тряпок.

— Похоже, там стояла другая матрица, — сказала я, поразмыслив несколько минут. — Причем матрица эта была настроена так, чтобы ловить и перенаправлять всех, кто телепортирует на крышу, в этот самый чулан. Других вариантов нет и быть не может.

Эллинг скорчил недовольную физиономию.

— Какая ты умная, душа моя! — поведал он, встряхивая флакончик с жидкостью. — Вот без тебя мы бы до этой мысли ну никак не дошли!

Я пожала плечами:

— Ну что же, тогда успехов в ботанике.

«Вот так и кончаются великие начинания!» — подумала я, быстро поднимаясь на третий этаж.

Месяц снежень в этом году выдался на редкость вьюжным и — да, снежным, не иначе как оправдывая собственное название. Что ни ночь в окна билась пурга; поутру к школьным дверям наметало добрые сугробы. Гном-завхоз, ругаясь, сметал снег прочь, бормоча под нос такое, о чем не имели ни малейшего представления даже самые лингвистически подкованные адепты. Вскоре за ним ходила маленькая толпа, вооруженная кто блокнотами и «вечными» перьями, кто мнемо-амулетами, теми самыми «запоминалками» из дешевых лавок. Завхоз ругался, но больше для вида: столь ярко выраженный интерес к культуре гномского народа не мог не растопить его сурового сердца.