— Кто эти номы, о которых ты говоришь? — спросил аббат, обращаясь к кубику.

— Все номы.

— Это твоя единственная задача?

— Мне также дано задание обеспечить безопасность номов и вернуть их домой.

— Весьма похвально, — кивнул аббат и взглянул на двух свидетелей этой беседы. — Идите, идите, — приказал он. — Гердер, покажи ему мир немного… А потом у меня есть задание для вас обоих.

«Немного подучи его», — сказал аббат.

Это значило, что им следует начать с «Книги номов». Та состояла из склеенных вместе листочков бумаги, испещренных какими-то значками.

— Люди используют эти бумажки для сигарет, — сказал Гердер и прочел первые двенадцать стихов.

Все слушали в благоговейном молчании. Потом матушка Морки спросила:

— Так этот самый Арнольд Лимитед…

— …(осн. 1905), — наставительно произнес Гердер.

— Не важно, — отмахнулась матушка Морки. — Так он что, построил Магазин специально для номов?

— Э-э… д-да… — пробормотал Гердер неуверенно.

— А что же было здесь до этого? — удивилась Морки.

— Пустошь, — ответил Гердер и оглянулся в поисках поддержки. — Вы же знаете. Аббат ведь говорил вам, что снаружи Магазина нет ничего. Вот…

— Но ведь мы пришли…

— Он же говорил, все рассказы о Снаружи — вымысел.

— Как? Значит, когда я рассказывал ему, как мы жили раньше, он просто смеялся надо мной? — возмутился Масклин.

— Порой очень трудно понять, во что именно на самом деле верит аббат, — признался Гердер. — Думаю, больше всего он верит в аббатов.

— Но ты-то нам веришь? — спросила Гримма.

Гердер, слегка поколебавшись, кивнул.

— Я часто задавался вопросом: куда уезжают все эти грузовики? И откуда приходят люди? — ответил он. — Аббат очень гневается, когда при нем об этом упоминают. А еще — смена времен года. Должно же это что-то значить. Некоторые из нас наблюдали за людьми, было замечено, что, когда одно время года сменяется другим, с людьми творится что-то необычное.

— Но как же могут быть у вас времена года, если вы даже не знаете о погоде? — удивился Масклин.

— При чем тут погода! Ладно, пусть кто-нибудь покажет старикам дорогу в зал с едой, а вы двое еще немного задержитесь. Все это так странно… Но… — И лицо Гердера исказилось невыразимым страданием. — Арнольд Лимитед (осн. 1905) ведь не разрушит Магазин, да?

То была долгая прогулка по всем ярусам мира, скрытого под полами Магазина.

Оказалось, что Канцелярские Принадлежности пользуются абсолютной свободой передвижения. Другие отделы их не боялись — ведь Канцелярские Принадлежности не были отделом в истинном смысле слова. Достаточно сказать, что у них не было детей и женщин.

— Откуда же вы тогда беретесь? — спросил Масклин.

— Э-э… дело в том, что мы — избранные. — Гердер даже чуть-чуть обиделся. — Каждый год к нам посылают самых способных мальчиков из других отделов, чтобы мы их воспитывали. Они навсегда должны забыть о родном Отделе и служить Магазину в целом…

— Так почему же вы не берете для этого женщин? — возмутилась Гримма.

— Всем хорошо известен факт, что женщины совершенно не могут читать, — пожал плечами Гердер. — От чтения у них закипает мозг. Видимо, не выдерживает умственного напряжения. Не их в том вина, но…

— Забавно, однако, — заметила Гримма.

Масклин настороженно на нее покосился. Он хорошо знал, что бывает, когда Гримма начинает говорить таким вот вкрадчивым, невинным тоном, — в самом скором времени жди беды.

Но несмотря на все тревоги, было одно удовольствие наблюдать, какой эффект производит Гердер на окружающих. Когда священник проходил, ему уступали дорогу и низко кланялись, иные же номы, прогуливающиеся с детьми, поднимали своих чад на руки и показывали им на Гердера пальцем. Даже стражники на пограничных заставах — и те почтительно снимали перед ним шлемы.

Вокруг царила обычная магазинная суета, характерная для этого времени суток. «Здесь тысячи номов, — думал Масклин. — А ведь совсем недавно я даже не знал, что бывают такие огромные числа. Оказывается, мир просто битком набит».

Он вспомнил, как охотился в одиночку, как бежал по глубоким черным бороздам огромного поля рядом с шоссе. И, куда ни глянь, вокруг была лишь земля да камни — до самого горизонта. И небо — как огромная перевернутая чаша, которой кто-то взял и накрыл его, Масклина…

А в Магазине было страшно резко повернуться, а то еще заденешь кого-нибудь плечом или локтем. Масклин попытался представить себе, каково это: жить здесь и никогда не знать иной жизни. Никогда не мерзнуть, не мокнуть под дождем, не ведать, что такое страх.

Тут поневоле начнешь думать, что жизнь возможна лишь в Магазине.

Задумавшись, Масклин не сразу заметил, что они поднялись по какому-то склону, миновали очередную узкую щель и оказались на открытом месте. Он огляделся. Вокруг простирались бескрайние просторы Магазина. Была ночь — Время Закрытия, но в небе горело множество ярких огней. Правда, он уже начал привыкать называть здешнее небо «потолком».

— Это Галантерейный Отдел, — сказал Гердер. — Видите ли вы Знамение там, в вышине?

Масклин, прищурившись, посмотрел в указанном направлении и кивнул. На огромном белом полотнище под потолком пламенели кроваво-красные знаки. Они были похожи на буквы.

— Сейчас время Рождественской Ярмарки, — мрачно сказал священник. — Знамение должно гласить, что началась Рождественская Ярмарка. Ибо время года, когда в Магазин приходит «Лето для Отдыха», уже миновало, а для «Весенней Моды» еще слишком рано. Но Знамение говорит иное… — Гердер прищурил глаза и беззвучно зашевелил губами. — «Снижено до предела!» — прочел наконец он. — Мы ломаем себе голову, как истолковать его смысл…

— Ну, толковать-то его можно по-разному. — Голос Гриммы дрожал от сарказма. — Вот только стоит ли тратить на это время? Я, конечно, не великий мудрец, но, может быть, «Снижено до предела» означает лишь то, что все стало очень низким?

— Нет-нет, это было бы слишком просто! Знамения никогда нельзя понимать буквально, — запротестовал Гердер. — Они обязательно нуждаются в истолковании! Однажды мы видели надпись «Горящая распродажа». Вы думаете, на этой распродаже что-нибудь горело? Ничего подобного!

— Н-да… А замечали ли вы еще какие-нибудь неблагоприятные приметы? — спросил Масклин.

Он явственно представил себе, как потолок становится все ниже и ниже, вот уже голову нельзя поднять, а неумолимая тяжесть давит и давит… При одной мысли об этом у него мороз пробежал по коже.

— Как сказать… Вот там, наверху, написано: «Пусть все уходит!» — горько сказал Гердер. — Но эта надпись появляется каждый год. Так Арнольд Лимитед (осн. 1905) напоминает нам, что номы должны вести праведную жизнь, ибо все мы смертны. И видишь, чуть левее, еще одно белое полотнище? На нем только одно слово. — Гердер вдруг стал очень серьезным и перешел на шепот. — «Уценка». Все это сказки для запугивания маленьких детей. Теперь им никто больше не верит. Уценка — это такое страшное чудовище, которое якобы бродит по Магазину после Закрытия и похищает плохих номов… Глупое суеверие, только и всего… — И Гердер почему-то вздрогнул. — Есть еще одна странная вещь, — продолжал он после паузы. — Видишь эти штуки вдоль стен? Они называются полками. Иногда люди берут с них предметы, а иногда, наоборот, кладут туда что-нибудь или ставят. Но в последнее время… они только берут и уносят все прочь.