Дома он чмокнул в щечку миссис Тримбл, справился у Сэма, опрыскивал ли тот деревья, уладил спор между Покорным и Элом Крокером, которые не сошлись во мнениях по вопросу о температуре тела впавшего в спячку сурка, заглянул в подвал проверить, не прорезались ли глазки у котят Кассандры, около часа развлекался гитарными дуэтами с Джо Сорренто и, наконец, отправился спать.

На следующий день, в четверг, в девять тридцать утра, Фокс снова находился в Нью-Йорке, оккупировав телефонную кабинку в парикмахерской на Сорок второй улице. Он уже сделал четыре звонка. Первый – в контору Ната Коллинза: ничего нового. Второй – в квартиру Эми Дункан: то же самое. Третий – в особняк Тингли: похороны, как и планировалось, должны состояться в десять часов, поэтому поговорить с Филипом Тингли удастся только после обеда. Четвертый звонок был сделан в штаб-квартиру «Пи энд би»: мистер Клифф на совещании, освободится позднее.

Теперь Фокс, держа в руке раскрытую записную книжку, разговаривал с неким Рэем. «Вот это настоящая услуга!.. Конечно, я подожду». Он ждал несколько минут. Когда же на другом конце провода заговорили, внимательно все выслушал, после чего сказал: «Пожалуй, я перезвоню им, чтобы удостовериться. Итак, номера „джи-джей-один-один, – два-два, – три-три, – четыре-четыре, – пять-пять, – шесть-шесть, – семь-семь и – восемь-восемь“ числятся за Гатри Джаддом. Целых восемь машин? Зато какая экономия на обуви! Я твой должник, Рэй. Загляни ко мне как-нибудь, я покажу тебе свой новый трактор».

Он вышел из парикмахерской, прошагал до Центрального вокзала и сел на поезд до Уолл-стрит.

Здание банка «Метрополитен траст» представляло собой микрокосм, крепость, поле брани, пиратский корвет – в зависимости от избранной вами точки зрения. Одних лифтов тут насчитывалось четыре десятка, а вице-президентов – целых тридцать восемь, почти поровну.

Но какие-то там вице-президенты, хотя бы и самый главный из них, Фокса не интересовали. Он поднялся на лифте на самый верх и немедленно повел атаку на «линию Мажино»[5], сооруженную на подступах к его цели.

Единственным снарядом, имевшимся у него на вооружении, был запечатанный конверт. В конверте лежала его визитка, на которой он приписал: «Срочно. Относительно визита мистера Брауна к мистеру Т. во вторник, в десять часов утра».

Главная сложность заключалась в том, чтобы снаряд поразил цель. Девица за стойкой в приемной снизошла до того, что сняла трубку и кому-то позвонила. Появился учтивый молодой человек, попросивший отдать ему конверт, но так его и не получивший.

Молодой человек исчез, вместо него вышел мужчина постарше и помрачнее. Он проводил Фокса по широкому, устеленному коврами коридору в какой-то кабинет, где за столом сидел худощавый, средних лет клерк в окружении двух стенографисток.

Этому Фокс согласился-таки доверить конверт. Худощавый мужчина вышел, а угрюмый остался стеречь посетителя. Через пять минут худощавый вернулся, поманил Фокса и провел через еще одну комнату в просторный кабинет, отделанный с подлинной, хотя и несколько помпезной роскошью.

Восседавший за огромным письменным столом из дорогой бразильской древесины, на котором не было ничего, кроме газеты, человек лет шестидесяти произнес:

– Хорошо, Эйкен, спасибо.

Худощавый скрылся за дверью. Фокс приблизился к столу и спросил:

– Мистер Джадд?

– Да. – Голос этот поразил Фокса: в нем странным образом сплавлялись воедино сталь и шелк. – Пожалуйста, объясните, что? вам угодно.

Фокс предъявил права на десятую часть стола, куда сложил свои пальто и шляпу, а также на кресло, в которое уселся сам. Сейчас привычная улыбка отсутствовала на его лице.

– Итак, – произнес он, – я детектив.

– Я знаю, кто вы. Что вам угодно?

– Я как раз собирался объяснить. Детективы, как и все остальные люди, со временем обзаводятся множеством забавных привычек. К примеру, когда во вторник утром я остановил свою машину перед фабрикой Тингли, рядом был припаркован большой лимузин «сэкетт», за рулем которого сидел шофер в униформе. Я запомнил номер – «джи-джей-восемь-восемь», – а записал его чуть позже, наверху, в приемной, когда мимо меня прошел хорошо одетый господин, направлявшийся к выходу. На следующий день, когда смерть, настигшая Тингли во вторник вечером, заставила меня, как, впрочем, и многих других, всерьез заинтересоваться его делами, мне сообщили фамилию высокого, хорошо одетого господина, приходившего во вторник утром. Браун. Но Браунов на свете пруд пруди. Я справился в Автомобильном бюро о номерном знаке «джи-джей-восемь-восемь» и установил, что машина, которой, судя по всему, воспользовался мистер Браун, принадлежит Гатри Джадду. Мне пришло в голову выяснить, сделал ли он это с вашего ведома и согласия, но сейчас, при нашей встрече, я признал в вас того самого человека, что приходил на фабрику утром. Вне всякого сомнения, секретарь и остальные, кто там присутствовал, тоже вас опознают. Буду весьма признателен, если вы поведаете мне, о чем говорили с Тингли, когда посещали его позавчера под именем Брауна.

Ни один мускул не дрогнул на лице Гатри Джадда, пока он внимал этому точному и ясному рассказу, лишь в глазах зажегся огонек, отливавший скорее сталью, чем шелком. Не меняя тона, он осведомился:

– Что еще я должен вам поведать?

– Пока все, а там будет видно…

– Ничего не будет видно. Уходите! Через ту дверь, пожалуйста… – Джадд пальцем указал на дверь.

Фокс не шелохнулся.

– Прошу вас хорошенько подумать, мистер Джадд. Как бы вам не пришлось отвечать на расспросы полиции. Может статься, они доставят куда больше хлопот, чем я. Неужели вы предпочтете, чтобы я поделился своими сведениями с полицией?

– Я бы предпочел, чтобы на этот счет меня вовсе не беспокоили. – То ли злоба, то ли насмешка чуть заметно искривила его рот. – Если полицейские зададут мне такой вопрос, я, разумеется, отвечу. Прошу вас, выйдите через ту дверь.

– Вы понимаете, что дело об убийстве – это не игрушки?

– Да.

– Но вас это не волнует?

– Послушайте, мистер Фокс…

Фокс встал, взял со стола пальто и шляпу и вышел через дверь, на которую ему указали. Дожидаясь в коридоре возле лифта, он бормотал себе под нос нечто невразумительное. А когда очутился на дне каменного ущелья Уолл-стрит, снова отыскал станцию подземки, вернулся к Центральному вокзалу и вышел на Парк-авеню.

В офисе корпорации «Пи энд би» царил дух десятилетия, ставившего во главу угла связи с общественностью. Просьба передать записку мистеру Клиффу никоим образом не оскорбила секретаршу, сдержанную, но вполне любезную. Да и молодой человек, проводивший Фокса и открывший перед ним дверь, держался с безупречной доброжелательностью.

– Присаживайтесь, – предложил Леонард Клифф. – Я по уши в делах, но передышки все равно не предвидится, так что… – Вид у него и в самом деле был измученный, осунувшийся. – Я рад, что вы пришли. Хочу поблагодарить за вчерашнее… Вы так удачно избавили… э… мисс Дункан от сомнений.

– Не стоит благодарности.

– Хотя, признаюсь, вам удалось выставить меня дураком, когда я пытался всучить Коллинзу аванс…

– Вы держались молодцом, – не согласился Фокс. – Хорошо, что вы не возражаете, когда вас выставляют дураком, потому что я опять собираюсь это сделать. Раз вы по уши в делах, да и я тоже, не будем тянуть кота за хвост. Вы ошиблись насчет «оу-джей-пять-пять». Первая буква – не «оу», а «джи».

Клифф быстро сумел взять себя в руки. Его выдавали лишь тревога во взгляде и слегка приоткрывшийся рот, не вымолвивший ни звука. Когда он заговорил, в его голосе звучало вполне объяснимое недоумение:

– Вероятно, это какой-то код, которого я не знаю. О чем речь?

Фокс улыбнулся:

– Давайте зайдем с другого конца. В какой газете вы работали?

– Ни в какой. Такого в моей жизни не было.

– Тогда где вы научились вести повествование не от первого лица?