Фил изо всех сил барахтался, извивался, царапался, колотил по полу пятками. Фокс, крепче стиснув его горло левой рукой, сжал правую в кулак и с выверенной точностью обрушил его на нижнюю челюсть. Царапанье и барахтанье тут же прекратились.

Нахмурившись, детектив покосился на свою правую руку, сжал и разжал пальцы, затем взглянул на неподвижную, распростертую на полу фигуру, пробормотал: «Упрямый сукин сын» – и начал действовать.

Он бегло осмотрел квартиру, не обнаружив ничего интересного в двух тесных, невзрачно обставленных комнатушках и еще более тесной кухоньке, которая была вполне способна выдержать любую бурю.

К счастью, в кухонном буфете нашелся моток бельевой веревки, а в ванной комнате – катушка пластыря. Быстрый взгляд убедил Фокса в том, что Фил уже зашевелился, поэтому он не стал понапрасну терять время.

Пластырь, надежно залепивший рот Фила, был призван заглушить новые стоны, а два куска бельевой веревки позволили связать ему колени и запястья. Еще одним куском веревки Фокс прочно примотал кухонный деревянный стул к одной из водопроводных труб.

Перетащив Фила в кухню и усадив на стул, остатки мотка Фокс использовал для того, чтобы накрепко привязать его к стулу, лишив малейшей возможности пошевелиться. Оценив проделанную работу, Фокс удовлетворенно кивнул, выпил глоток воды из-под крана, принес из спальни другой стул, уселся на него, закурил сигарету и стал разглядывать пленника.

– Ну вот, пожалуйста, – произнес он и выпустил клуб дыма. – Мне пришлось пойти на крайние меры, потому что нельзя было предсказать, насколько это затянется. Пожалуй, мне придется выходить, чтобы перекусить и размяться. Время от времени я буду снимать пластырь, чтобы вы не разучились говорить. Надеюсь, вы не вынудите меня опять прибегнуть к насилию. Поверьте, это не доставит мне удовольствия. Минимальные требования таковы: расскажите, откуда у вас эти десять тысяч долларов и за что вы их получили, а также что вы делали и что или кого видели на фабрике вечером во вторник. Когда я получу ответы на свои вопросы, мы достигнем большего взаимопонимания, и будет видно, что? делать дальше.

Он снова выпустил клуб дыма, подошел к столу, положил сигарету на блюдечко и вернулся на место.

– Я стараюсь быть терпеливым и спокойным, но, если обстановка накаляется, легко могу впасть в бешенство, а сейчас она накалилась до предела. Я не люблю практиковать подобные методы, это причиняет мне куда больше страданий, чем вам, поверьте. Я сознаю, что, если Артура Тингли убили вы, мне не удастся выбить из вас признание, ибо выдержки вам не занимать. Но если вы не убийца, то я добьюсь своего, можете не сомневаться. Через семь-восемь часов вы уже не будете тем, кто вы есть. Имеется у меня одно устройство, которое не даст вам заснуть, пока я буду дремать. К тому времени, когда я вернусь с завтрака…

Прямо на кухне раздался звонок. Фокс вздрогнул и вскочил на ноги. Так как рядом с квартирой звонка не было, звонили, должно быть, снизу. Фокс обнаружил кнопку домофона над раковиной и нажал на нее, краем глаза увидев, как мускулы на руках и ногах Фила напряглись, а глаза вспыхнули бессильной яростью.

Фокс быстро окинул взглядом узлы на веревках, вышел из кухни, прикрыв за собой дверь, и отворил входную дверь. Он прислушался. Звуки приближающихся шагов были тихими, легкими и нерешительными. Затем возникла долгая пауза: человек на лестнице, видимо, хотел перевести дух. После шаги возобновились.

Еще до того, как голова гостя появилась над верхней ступенькой, Фокс определенно заключил, что это женщина, и пытался прикинуть, какая из них: Мерфи, Адамс, Йейтс или Дункан.

Ни одна из этих дам не появилась перед ним, хотя в гости действительно пожаловала женщина. Она достигла пятого этажа и, тяжело дыша, в растерянности огляделась. Фокс получил шанс разглядеть ее, прежде чем она его заметила.

Немного за пятьдесят, стройная, хорошо сохранившаяся, она была довольно миловидна, хотя сейчас явно тряслась от страха. Надетое на ней норковое манто по стоимости превышало размер годовой арендной платы всех жильцов этого дома.

Фокс шагнул вперед.

– Как поживаете?

– Ах! – тихо выдохнула она, чуть приблизилась к нему и снова замерла на месте. – Ах! – Она сделала еще два крошечных шажка. – Вы… Вы Филип Тингли?

Фокс кивнул и ослепительно улыбнулся:

– Я. А вот и моя берлога.

– Я опоздала, – вдруг проговорила она, подходя ближе, и он ощутил слабый аромат ее духов. – Вечно я опаздываю. – Она затравленно оглянулась. – Давайте же войдем.

Фокс посторонился, вошел вслед за ней и закрыл дверь. Провожая ее в дальнюю комнату, он заметил, как она вздрогнула, заслышав шорох на кухне, и поспешил успокоить ее:

– Это собака. Я запер ее, чтобы не кидалась на людей. – Фокс неотступно следовал за ней. – Позвольте ваше пальто. Это не те стулья, к которым вы привыкли, но сидеть на них можно.

Дама огляделась вокруг, и Фокс заметил, как ее передернуло от отвращения. Она едва дотронулась до протертой, засаленной обивки сиденья, примостившись на самом краешке. Но по тому, с каким напряженным вниманием гостья устремила на него взгляд, он понял: что-то чрезвычайно заинтересовало ее или, во всяком случае, заставило забыть об окружающей обстановке после непроизвольного приступа брезгливости.

Фокс сел. Но женщина, по-видимому, даже не думала начинать разговор. Ее неподвижный взгляд насторожил его. Судя по всему, от него ждали чего-то определенного и конкретного, а значит, самому начинать разговор было весьма рискованно. А что, если она просто решила сидеть тут и глазеть на него?..

Он улыбнулся и вежливо спросил:

– Я не оправдал ваших ожиданий? Вы так смотрите на меня…

Дама напряглась.

– У меня и в мыслях не было подобного, – холодно ответила она. – Поймите правильно, я ничего не жду. Я тут только по причине вашего неприемлемого поведения и неприемлемых требований, заставивших меня приехать и воззвать к вашей порядочности. Никаких сыновних чувств я от вас не жду и не желаю.

Фокс позволил себе потратить три секунды на то, чтобы собраться и привести в порядок мысли, а для отвода глаз стал вытирать лоб носовым платком.

– Из-за этого проклятого пса я весь вспотел, – пояснил он.

Дама в норковом манто ничего не ответила.

– Естественно, – добавил он, – я не согласен с тем, как вы отозвались о моем поведении и требованиях. – Продолжать улыбаться после всего сказанного, конечно, было глупо, поэтому на сей раз ему пришлось окинуть ее наглым взглядом. – В мои намерения и не входит демонстрация сыновних чувств, даже если бы я их испытывал, а это далеко не так. Если вы собираетесь взывать ко мне… – Он недоговорил.

Дама еще некоторое время внимательно разглядывала его, после чего резко заметила:

– Мой брат говорил, что вы ничтожество. Заурядный мошенник. Судя по всему, он ошибался. – На ее губах появилась ледяная улыбка и тут же исчезла. – Женщины лучше разбираются в подобных вещах. Я ничего такого… не замечаю. Брату не свойственны ни терпимость, ни проницательность. Полагаю, он сделал… ошибочные выводы… – Она опять попыталась улыбнуться. – Таков уж он есть. Быть может, он оскорбил вас, высказавшись по поводу… дела, для которого вам понадобились деньги…

– «Труденег», – с нажимом произнес Фокс.

Она кивнула:

– Вам лучше знать. По его мнению, все это сплошная показуха, а деньги вы хотите прикарманить. В отличие от меня, он не понимает, что молодым людям зачастую свойственны подлинное бескорыстие и идеализм. Но миллион долларов – это уж слишком! У него нет таких денег!

– А я думаю, есть, – с угрозой проговорил Фокс.

– Да нет же! – Она подняла затянутую в перчатку руку и тут же снова опустила. – Вот я бы заплатила вам, но не могу. У меня ничего нет. Поэтому я пришла сюда, в это ужасное место, чтобы попытаться вас уговорить. Я полностью завишу от брата. Он поступил со мной великодушно, но все же я от него завишу. И ожидать, что он заплатит подобную сумму… Даже половину…