Вслед за Николаем из Отрекура Биль применяет термин «аппаренция» для обозначения им реального явления или видимости (61, IV, d. 1, q. 1). К концептуалистическим отклонениям от оккамизма относится введенный Билем термин «идеат» (ideatum) в смысле объекта идеи или осуществления идеи (75, 211). У Биля мы также находим характерное терминологическое сочетание per entitatem suam (в силу формы своего бытия), которое позднее часто применялось Франциском Суарезом.

В трактовке проблемы универсалий Биль придерживается оккамовской позиции. По Билю, универсальное есть «некоторая фикция, зависящая от разума и обладающая лишь объектальным бытием в душе» (61, I, d. 2, q. 8). И далее: «Универсальное — это концепт разума, т. е. акт познания, который есть действительное качество души и особый единичный объект, представляющий собой обозначение посредством одного и того же языкового выражения множества индивидуальных предметов и при этом указывающий на них следующими способами: первичным, косвенным, естественным, специфическим» (там же). Современник Биля, оккамист Иоганн Ингольштадтский в своих «Вопросах к „Категориям“» широко использует термины a priori и a posteriori.

Иоганн Гебвилер из Базеля (XV в.) в своем трактаке «О природе всеобщего» следует Ж. Шарлье и с позиций оккамизма критикует учение об универсалиях Фомы Аквинского. Гебвилер известен также своим «Кратким изложением частных вопросов логики», вышедшим в свет в Базеле в 1511 г. (73). Оккамову теорию универсалий пытался совершенствовать педагог из Эрфурта Бартоломей Узингенский (ум. ок. 1532 г.). Континентальный оккамизм развивал также Жан Дуллэрт (ум. в 1518 г.), опиравшийся в основном на перипатическую базу в наследии Оккама.

В XVI в. завершается процесс интеграции оккамизма со скотизмом, и связи с чем поздний оккамизм утрачивает самобытность и постепенно сходит с философской арены, правда не бесследно. Принеся в те страны Европейского континента, где оккамизм был процветающим философским течением, поворот к реакции (так называемую контрреформацию), XV век ознаменовал на севере Европы (в Англии и Голландии) начало новой эпохи в философии — метафизического материализма ранних буржуазных революций. Номиналистические идеи оккамистов были использованы корифеями этой эпохи для окончательного разгрома схоластики.

Оккам расшатал схоластическую философию, использовав для этого два основных метода — деонтологизацию с помощью семиотических средств и радикальную терминологическую реформу на базе своей «бритвы», жертвой которой пала схоластическая теория «специй». Так называемый терминизм Оккама явился попыткой поставить семиотику, логику и теоретическую грамматику на службу фундаментальной философской проблеме обоснования возможности истинного человеческого познания. Долгая жизнь была суждена оккамовой «бритве», которую можно рассматривать как первую отчетливую формулировку принципа простоты естественнонаучных концепций. Материалистические тенденции в гносеологии Оккама предопределили то высокое место, которое он по праву занимает в предыстории материализма и математического естествознания. В памяти потомков Оккам останется и как бескомпромиссный борец против супремации идеологического спрута средневековья — католической церкви.

В заключение авторы выражают признательность профессору И. С. Нарскому за советы и замечания, сделанные им при прочтении рукописи книги.

Приложение

У. Оккам. Из письма генералу Францисканского ордена

Перевод с латинского выполнен А. П. Курантовым и Н. И. Стяжкиным.

тбросив заблуждения и ереси, упомянутые выше, и бесчисленные другие ошибки, я уклонился от повиновения лживому папе[5] и всем тем, кто был его другом, и ставил под сомнение истинную веру. Человек большой учености[6] указал мне, что, поскольку заблуждения и отклонения этого псевдопапы являются еретическими, то он лишил его папского сана и отлучил от церкви на основании одного только канонического права без каких-либо дополнительных мотивировок.

Для доказательства справедливости этого акта уже было опубликовано несколько томов. Своею собственной рукой и со всеми слабыми способностями моего ума я самостоятельно написал обо всех этих заблуждениях и ересях, а также обо всем том, что с ними связано, 50 секстернов обычного листового формата и в дополнение к ним собираюсь написать еще более 40.

Заблуждениям этого псевдопапы я противопоставил себя как крепчайший утес, так что ни ложь, ни клевета, ни какое-угодно гонение (оно в любом телесном воплощении не сможет поколебать моих сокровенных убеждений), ни большое число лиц, которые верят псевдопапе, или одобряют его действия, или даже защищают его, не смогут воспрепятствовать мне нападать на него или порицать его заблуждения столь долго, пока у меня есть рука, бумага, перо и чернила...

Если кто-либо захочет переубедить меня или еще кого-нибудь из тех, кто перестал повиноваться лживому папе и его друзьям, то пусть тот попробует защитить его постановления и речи и показать, что они согласуются со Священным писанием, или что папа не может впасть в нечестие ереси, или пусть попытаются доказать посредством ссылок на священные авторитеты или с помощью очевидных доводов, что тот, кто знает папу как заведомого еретика, обязан тем не менее ему повиноваться. Однако пусть никто не пытается ни ссылаться на многочисленность папских приверженцев, ни основывать свои доводы на упреках, ибо тот, кто хочет бороться, опираясь на мнения большинства, или с помощью лжи, упреков, угроз и злостных наветов, обнаружит, что его доводы несовместимы с истиной и здравым смыслом.

Поэтому пусть никто не рассчитывает на то, что я соберусь свернуть с пути осознанной истины по причине многочисленности тех, кто стоит на стороне псевдопапы, или по причине существования доказательств, общих для еретиков и ортодоксов, или из-за того, что я предпочитаю Священное писание человеку, не сведущему в Библии. И я испытываю большее уважение к учению апостолов, которые жили в согласии с Христом, нежели к традициям людей, пребывающих в нынешней быстротечной жизни.

Более того, я полагаю, что общий съезд в Перуджии (на котором францисканцы действовали хотя и не без страха, но зато в согласии со своей совестью) должен быть предпочтен всем позднейшим съездам францисканцев, на которых они выступали под влиянием страха, амбиции или ненависти. Я также полагаю, что даже если бы все францисканцы распростились с истинами откровения и Ордена, то все же все они вообще и каждый из них в отдельности оставались бы людьми лучшими, чем те, которые утаили бы любую из тех же самых истин до того, как распростились с нею.

Таким образом, я дал Вам отчет в том, почему я не нахожусь вместе с большей частью францисканцев. Что касается любого другого моего слова и деяния, то я не боюсь ответа за них перед любым судом, поскольку мне достаточно хорошо известна людская злоба. Полагаю, что в течение последних 4 лет я узнал о практике людей, живущих в настоящее время, более, чем смог бы это сделать, находись я вместе с ними и скандаль я с ними на протяжении 40 лет. Теперь я лучше понимаю положения [Священного] писания, в которых рассматривается поведение человека, так как я проверил их каждодневным опытом. За время послушничества мне открылись помыслы многих сердец. Короче говоря, тот, кто верховенствует ныне, всего лишь смертный человек, и Вы не знаете, что сулит нам грядущее.

Указатель имен

Аббаньяно Н. 22

Абеляр П. 58

Августин Блаженный 13