Пятидесятипятилетняя графиня Софии Аламанти в результате ряда приключений в своем родовом замке, находящемся в предгорьях Итальянских Альп, внезапно омолаживается, начинает выглядеть лет на двадцать – и тотчас решает совершить вояж по памятным местам своей юности, где прошли ее бурные годы знаменитой знатной куртизанки. В путешествие за ней выезжает целый поезд телег, карет и верховых во главе с мажордомом, о котором Софии точно известно, что он – иезуитский шпион. Расправившись в дороге с убийцей своего отца бывшим разбойником Лепорелло, героиня оказывается в городе Флоренции, где во флигеле при разрушенном бывшем замке ее первого мужа графа де ля Мур живут три ее старые служанки, одна из которых Суламифь оказалась давнишней соглядатайкой за своей госпожой, другая, Юлия, – верным, но потерянным много лет тому назад слепым другом.

Избавив служанку от слепоты, София отправляется с Юлией в Геную, где в бытность свою юной красавицей из придворного окружения знаменитого тосканского герцога Медичи она встретила бывшего русского боевого холопа Ивана Болотникова, ставшего к тому времени солдатом армии миланского герцога. Там она окончательно понимает, что это был в ее жизни самый главный мужчина, которого она потеряла по недоразумению и собственной излишней гордыни. Вспоминая о своих приключениях в этом городе и в Риме, она начинает понимать, что за ней идет охота людей некой таинственной организации, члены которой еще более опасны, чем даже солдаты и офицеры воинствующего Ордена иезуитов. Пользуясь своим владением гипноза, в том числе и массовым его воздействием на сознание людей, София избавляется от преследователей и…

…оказывается вместе с прозревшей Юлией на корабле «Святая Анна», где вся команда – гомосексуалисты, которые не интересуются женщинами совсем. Для нимфоманки Софии это – настоящая трагедия. Но именно благодаря этой случайности графине Аламанти удается надолго запутать свои следы и оказаться в Кале, а потом и в замке маркиза Сен-Си в качестве женщины, которая решила родить от него девочку по имени Анжелика, о появлении которой на свет сообщил ей за год до этого ведающий и прошлое и будущее Лесной царь, живущий на территории земель графов Аламанти и покровительствующий Софии.

Графиня Аламанти, вдова графа де ля Мур, становится фактической женой маркиза Сен-Си, а законная маркиза живет в своем доме на положении служанки и воспитанницы собственных детей. Но приходит время – и София рожает дочь Анжелику. И тут же решает отдать девочку маркизе, внушив ей, что Анжелика ее дочь, а сама уходит из замка Сен-Си и уводит за собой погоню. Ибо жизнь и счастье дочери для нее дороже всего на свете…

В дороге думается легко. И хорошо спится. Правда, многие не могут спать в карете, жалуются на тряску на вонь от лошадей, на пыль, на гулкость внутри этого деревянного ящика на колесах. Но я ко всему этому безразлична. Если уж ездила на каретах моей первой юности, когда не было этого французского изобретения – рессор, – и спала, как убитая, то уж езда в современной карете на мягком ходу с приятным покачиванием меня по-настоящему убаюкивала…

Юлия спала в своей комнатке…

Девочка была единственной незамужней служанкой в замке, кто имел собственную комнату. Ибо ничему хорошему общение с болтливыми служанками замка де ля Мур юную Юлию бы не обучило. Видела я не раз, как прошмыгивают по ночам и вечерам в комнаты для служанок мужчины: дворовые наши слуги, женатые да холостые, а то и вообще посторонние флорентийцы. Почему-то во вторую и третью беременности свои – Полем и Луи – я таких поступков слуг не приветствовала. Однажды я даже сделала замечание одной из гувернанток за то, что та принимала мужчину в присутствии двух соседок по комнате.

Если бы Юлия жила вместе с подобной заразой, она бы понесла в свои тогдашние десять лет, хотя это и противно природе ребенка.

Милое дитя… Нет, уже почти что девушка… грудки проступают сквозь платьишко… тело округляется, появляются бедра… Еще немного… еще чуть-чуть… и проснется она как-то вдруг… не ребенком уже, а девушкой… Как было со мной когда-то, как будет с моей Анжеликой… как было и будет со всеми нами… девочками, девушками, женщинами… Ибо пока еще она дите… оно, а вовсе не она… Как в немецком языке: девочка и дите – одного, среднего рода.

Жалко будить, но надо. Я тронула девочку Юлию за плечо и сказала тихо:

– Юля, вставай!

Девочка распахнула глаза и уставилась на меня растерянным взглядом.

– Ты что сейчас видела? – спросила я. – Какой сон? Она беспомощно захлопала глазами и ответила:

– Не помню, синьора.

Это было правдой. Большинство людей, если их внезапно разбудить, не помнят сна, который видели за мгновение перед этим. Или помнят обрывки, которые начинают собирать в единый узор, запутываются в них – и принимаются фантазировать. И это нормально. Ибо то, что видится нам во сне, есть ужас наш, который живет в наших головах еще до рождения. Так говорил мне отец. И он же предупреждал меня, что мы – Аламанти – в состоянии повелевать своими снами, но делать это нужно только в крайнем случае.

– Ибо сон дает успокоение человеку, выводит из него духовные отходы точно так же, как через задницу нашу выходят ненужные нам вещества.

Объяснение простое и ясное. Но попробуй его повтори нынешним умникам из Сорбонны или из Кембриджа Тут же замашут руками и начнут зажимать носы, словно и впрямь взбзднула в их присутствии. Оттого и не понимают они сущности сна, не могут сообразить своими петушиными мозгами, что ученый, лишь понимая проблему такой, какой она является на самом деле, может разрешить ее. Великий Роджер Бэкон потому и стал великим, что додумался до этой мысли (правда столетия три спустя после того, как до нее дошли Аламанти) и заявил, что только опыт может служить доказательством той или иной гипотезы. Уж Бэкон понял бы моего отца и занялся естествоиспытательством сна.

Юлия проснулась и посмотрела на меня жалостливым взглядом, попросила разрешения поспать еще немного.

– Сегодня Жан спал очень плохо, синьора, – сказала она. – Я половину ночи просидела с ним.

Я милостиво разрешила поспать еще часик…

Так будила ее и прощала ей сонливость целых два с половиной года – до тех пор, пока не обнаружила особое свойство засони-служанки и забрала Юлию от трех своих сынов, у которых подрастающая девочка была нянькой, и сделала своей личной служанкой.

Впрочем, нет… Свойство это воспитала в ней я сама. А прежде выбрала Юлию из окружающих меня во Флоренции людей. Почему именно ее? Могу объяснить. Почувствовала в ней близкую себе по духу душу – раз. Других таких засонь вокруг меня в то время во Флоренции не было – второе объяснение. И только спустя годы поняла я, как точен и мудр был мой выбор по существу. Другой такой подруги у меня не было никогда…

Или все-таки была?…

Мысль эта так потрясла меня, что я проснулась. Карета ровно покачивалась на рессорах, в окошко бил свет, пронзающий листву деревьев, растущих вдоль дороги. Старая Юлия спала, сидя напротив и опустив голову на грудь, держа в руках самшитовые четки – единственную вещь, что захватили мы из дома маркиза Сен-Си на память о девяти месяцах, прожитых нами в его родовом замке.

«Спи, Юлия, будь спокойна, никто тебя не отберет от меня. Никому на свете ты не нужна так, как мне, – и это главное. Ибо тем мы и живы, что нужны кому-то, а вовсе не тем, что нам самим нужны кто-то и что-то. Бабы мы с тобой, Юлия, просто бабы, которым Господом Богом нашим велено в муках рожать детей своих и влачить свою юдоль через всю жизнь. И только на склоне лет мы начинаем понимать свое истинное предназначение. Ты вот исчезла на целые десятилетия из моей жизни, казалось навсегда – а оказалось, что только на время, только для того, чтобы стать мне опорой в новой моей молодости.