Задыхаясь от возбуждения, вдруг охватившего ее, Полетт вытащила из шкафа ярко-розовый купальник и сунула ноги в пляжные туфли. Она почувствовала себя удивительно свободно и беззаботно, когда, выйдя на террасу, увидела Франко. Тот уже переоделся в джинсы и не забыл прихватить с собой бутылку шампанского из ведерка со льдом и бокалы, что стояли возле их кровати.

Он обхватил рукой ее обнаженные плечи.

– Пойдем.

– А как ты поступил с той туфелькой, которую я оставила на пороге, убегая от тебя шесть лет назад? – с удивлением услышала Полетт свой собственный голос, когда они уже подходили к берегу моря.

– Трудно сказать. Куда-то засунул.

– О!

– А ты полагаешь, что я оправил ее в золото и заключил в хрустальную шкатулку?

– Это были одни из моих самых любимых туфель…

– А как ты сама поступила с оставшейся?

– Выкинула на помойку.

– Вот ты какая, – заметил Франко с доброй иронией. – Выходит, я оказался сентиментальнее тебя.

– Я думала, ты станешь издеваться над Армандом.

– С какой стати? Это вовсе не смешно. Он причинил тебе много боли, которой ты отнюдь не заслужила. Но я не садист. Хотя еще пару недель назад меня бесила сама мысль о том, что ты была счастлива с ним. Но за две недели многое изменилось…

– Да, – согласилась Полетт почти шепотом.

– Мне вот только до сих пор страшно хочется узнать, за что ты меня тогда так возненавидела?

– Ты же предложил мне шикарную жизнь в обмен на то, чтобы я ублажала тебя во время твоих странствий! – выпалила Полетт. – Это же настоящее оскорбление!

– Не мог же я вечно сидеть в Англии. Мне хотелось, чтобы ты всегда находилась рядом со мной. Что тут плохого?

– Ты вел себя нагло и самоуверенно. Как ты мог предположить, что я стану спать с тобой на таких унизительных условиях?

– Возможно, я мог бы объясниться с тобой более тактично, но я был зол на тебя и не уверен в своих собственных чувствах. Обжегшись на молоке, будешь дуть и на холодную воду… После Клаудии мне… не хотелось совершать новой ошибки. Я не собирался давать обещаний, которых мог не сдержать. А мне в тот момент и в голову не приходило, что ты все равно выйдешь замуж за Арманда Трампа. Мне казалось это невозможным после того, как ты чуть ли не растаяла как воск в моих руках…

– Ты ее очень… любил? – не смогла удержаться от вопроса Полетт.

– Кого?

– Клаудиу!

– Одно время я верил, что да. Сейчас мне кажется, что она могла бы оказаться лишь бесполезным трофеем. Как и Бонни, она была необычайно привлекательна, – тихо продолжал Франко. – Мой отец всегда «западал» на подобных женщин – таких, ради обладания которыми некоторые мужчины готовы на убийство. Душевные качества красоток в счет не шли. Может, поэтому я и выбрал Клаудиу… взыграло какое-то стремление к конкуренции с отцом. Я тогда гораздо сильнее походил на Карлоса, нежели мне хотелось в том признаваться.

– И тебя очень потрясло, когда… – начала Полетт.

Франко застыл и протянул навстречу ей руку.

– Замолчи, – нежно прервал он. – Я хочу тебя поцеловать.

Полетт беспомощно улыбнулась.

– Обычно ты не предупреждаешь меня об этом.

Франко прижал ее к себе и мягко опустил на песок…

Окунувшись в теплое ласковое море, они смыли с обнаженных тел песок, жадными глотками осушили еще по бокалу шампанского и снова занялись любовью…

К тому времени когда они добрались до причала и поднялись на яхту, у Полетт уже кружилась голова. От шампанского. От любви.

– Завтра весь день проведем в море, – произнес Франко, – не возражаешь?

– И послезавтра, – прошептала Полетт, охваченная внезапным страхом, что не сможет чувствовать себя свободно до тех пор, пока на острове столько посторонних.

– Как скажешь, дорогая. – Франко осторожно провел ее в каюту, где стояла большая двуспальная кровать.

Полетт споткнулась о край ковра, и он подхватил ее на руки, спасая от падения.

– Я от тебя пьянею, – сообщила вдруг Полетт, растворяясь в пучине его пылающих золотисто-медовых глаз.

– Не хочешь пересмотреть условия нашего развода?

– Что-что? – похолодела Полетт.

– Может, не станем спешить с ним, пока не почувствуем в том нужды… – Чувственные губы Франко расплылись в широкой улыбке.

Полетт ощутила, как волна блаженства окатила ее тело.

И тем не менее произнесла:

– Я об этом еще подумаю…

Солнце стояло уже высоко в небе, когда она, проснувшись, услышала голос Франко, разговаривающего с кем-то по телефону.

– Что ты делаешь?

– Хочу заказать нам завтрак.

Подкравшись сзади, Полетт обняла его за плечи, прижалась щекой к его обнаженной спине. Эта ночь была самой сладкой и невероятной ночью в ее жизни, она и сейчас продолжала плыть по морю любви – столь безграничному, что казалось, будто в мире не осталось ничего другого.

– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался Франко, гладя ладонями ее обнаженные упругие ягодицы.

– Прекрасно. Я и не подозревала, что ты можешь быть таким ласковым и нежным.

– То ли еще будет!

Неожиданно на палубе послышались чьи-то шаги. Франко настороженно прислушался. И тут до счастливых новобрачных донесся встревоженный голос Лореданы, выкрикивающей имя Франко.

Франко в одну секунду натянул джинсы и распахнул дверь.

Полетт рванулась было за ним, но тут обнаружила, что ей просто нечем прикрыть нагое тело. Франко выскочил из каюты. Полетт услыхала, как он быстро обменялся по-итальянски парой фраз с сестрою, возбужденная речь которой то и дело прерывалась судорожными рыданиями.

– У Карлоса снова случился приступ!… – заскочив в каюту, крикнул Франко, по одному взгляду на которого сразу можно было понять, что в данный момент он находится уже в тысячах километров отсюда.

А это означало, как сообразила она, что их медовый месяц, едва начавшись, подошел к концу.

Несмотря на царящую вокруг жару, Полетт тряслась словно в лихорадке. Карлос оставил подробнейшие инструкции о том, каким образом в случае смерти тело его должно быть перевезено в Испанию, дабы упокоиться в семейном склепе клана Мендоса в Сарагосе. На похоронах присутствовали лишь члены семьи, и даже представители прессы были оставлены за решеткой кладбища, напоминая стаю голодных волков, сдерживаемых лишь присутствием полиции.

– Никогда не ожидала, что мне его так будет не хватать, – прошептала Лоредана. – Всю свою жизнь я провела с ним рядом. Почти пятьдесят лет он указывал мне, как я должна поступать… И теперь я чувствую такую пустоту!

Но не одна лишь она испытывала такое чувство. Нечто подобное происходило и с самой Полетт. Умом она прекрасно понимала, что Франко сейчас не до нее, что жизнь его от рассвета до заката была сопряжена с массой неотложных дел. И все же ей было грустно и одиноко без его ласк.

Впрочем, Франко не только потерял отца. Вместе с тем он унаследовал от него и всю ту великую империю, управление которой представляло собой колоссальный труд. Одновременно Франко «унаследовал» и лишенную наследства безутешную вдову Карлоса. Полетт изо всех сил пыталась вызвать в себе чувство сострадания к Бонни, но не могла не заметить, что та рыдает лишь оттого, что потеряла Франко, а вместе с ним – баснословный капитал. Однако печаль ее по усопшему мужу выглядела настолько искренней, что даже искушенный Франко клюнул на столь искусно разыгранные проявления чувств. Он стал относиться к Бонни куда мягче и теплее.

Со всех сторон сверкали фотовспышки. Полетт зажмурилась.

– Не обращайте на них внимания, миссис Беллини, – наклонился к ней охранник, – вы быстро к этому привыкнете.

Но Полетт вовсе не была уверена, что это у нее получится. Стоило им покинуть Парадиз, как она сообразила, отчего Карлос приобрел этот уединенный остров. В любом аэропорту, в любом общественном месте журналисты липли к ним, словно осы на мед.

– Вы сейчас для них – первоочередная новость, – произнес охранник, когда Полетт удалось наконец пробраться к автомобилю. Однако Полетт сейчас больше всего волновало, что собирается делать Франко, который, судя по всему, совсем не собирался садиться с ней в одну машину. Да и не слишком часто появлялся он в ее постели в эти дни. По ночам Франко разбирал документы отца, ел в самое неожиданное время и никуда не выходил без того, чтобы за ним по пятам не топали как минимум трое громил-охранников.