Вернулась Глаша с подносом — кстати, с овальным, — накрытым салфеткой, которая топорщилась, однозначно прикрывая бутылку. Поднос Глафира торжественно поставила перед хозяином. Пан нервно затушил папиросу, да и сдернул салфетку, едва бутылку не уронив и чуть было не смахнув с подноса штопор.

Бутыль открылась взорам собравшихся. Так себе бутылек, на глазок емкостью 0,7, без этикетки, болотно-зеленого, темного стекла, горлышко опечатано сургучом.

— Господа! — Пан Аскольд наконец-то заговорил. — Эту бутыль я купил во Франции, куда сбежал от ГКЧП ровно семь лет тому назад. По тем временам этот бутылек стоил для меня огромных денег. Это, господа, коллекционный коньяк, черт-те какой выдержки... Гулливер, возьми штопор и сделай одолжение, откупорь древний напиток. А ты, Глаша, будь добра, обнеси всех, разлей господам по капельке и себя не обдели, себе капни. Есть повод выпить, есть... — Аскольд Афанасьевич обвел присутствующих ничего не выражающим, усталым взглядом. Истомил он всех вусмерть, довел до кондиции и вот наконец объявил: — Дефолта не будет, господа! НЕ БУДЕТ! Виват!..

И все разом облегченно вздохнули. И, как следствие, от широчайшей улыбки победителя возникли ямочки на пухлых щеках садиста Аскольда. И почти все тоже заулыбались. Почти, потому как Глафира осталась торжественно-серьезной, а Шурик скорчил обиженную мину, повернув голову к Олегу, поглядел на него с укором.

Ну не смог Олег! Как намедни ни старался, а не смог образованный математик растолковать второгоднику, отчего да почему дефолт столь губителен для бизнесов пана Аскольда. Гулливеру, и тому Олег сумел это объяснить, втолковать, а Шурику ну никак!

Олег подмигнул курносому — мол, нечего киснуть, когда все радуются, даже если не до конца понимаешь причину радости. Шурик, молодчинка, подмигнул в ответ и растянул губы в улыбке.

— Я, господа, — хвастался тем временем пан Аскольд, — под утро, когда они меня вконец заманали, так и сказал: хотите, спросил, нажить себе врага в моем лице? Вон, напомнил, Беня-беспалый попытался уклониться от уплаты мне всех долгов, и где он теперь? И они испугались, честное благородное!.. Уф-ф, как они испугались! Рыжий сразу про пенсионеров вспомнил, для которых дефолт будет губительным, коротышка про малый бизнес запел, да так складно, что слеза прошибла... Выпьем, господа, за дефолт, как пьют за покойника, — не чокаясь! Уф-ф...

Выпили, и как будто все захмелели от нескольких капель. Кроме Глаши, конечно. И все заговорили друг с другом, как будто в разгар обильного на выпивку застолья. И наверное, в такое застолье вскоре и переросло бы радостное заседание за овальным столом, кабы не Шурик.

— Аскольд Афанасич, а когда свадьбу праздновать будем Аллы Аскольдовны с Игорем Палычем? — ляпнул курносый ни с того ни с сего.

Ямочки на щеках и улыбка на устах у пана Аскольда остались прежними, но в глазах сверкнула искорка раздражения.

Олег посмотрел на друга. Игорь тоже держал лицо, но его пальцы, удерживающие стопарик, побелели, и края серебряной стопки изрядно погнулись.

Гомон за столом поутих, собравшиеся потупились.

Шумно, со всхлипом, вздохнула Глаша...

Конечно, все знали об отношениях Игоря с Аллой. Разумеется, эту скользкую тему промеж себя обсуждали, но шепотком, и никогда принародно. И какого, спрашивается, хрена простаку Шурику взбрела в курносую башку блажь именно здесь и сейчас нарушить табу?!

— Шурик, детка, — заговорил Аскольд Афанасьевич притворно-ласково, — сначала мы тебя, сукиного сына, женим... гм-м... да вон хотя бы на Глаше!

Собравшиеся делано засмеялись. Глуповато пошутил пан, однако отшутился, разрядил неловкую обстановку, точнее, дал повод к разрядке и тяжело поднялся со стула.

— Уф-ф... устал я. Пойду прилягу. А вы, коли пожелаете, продолжайте праздновать... гм-м... поминки по эмбриону дефолта... Глафира, если попросят, накрой полянку желающим...

Но таковых желающих не нашлось. Ушел пан, и придурок Шурик тут же вышмыгнул тихой сапой за дверь. Видать-таки дошло до молодого, что глупость сморозил несусветную и всем обломал кайф. За Шуриком потянулись и остальные, вежливо игнорируя застывшего Игоря. Горничная Глаша, прежде чем выйти, шепотом предложила Олегу принести водки. Олег мотнул отрицательно головой, и за столом, и в кабинете остались только он да Игорь. Повисла гнетущая тишина. Игорь сидел, словно аршин проглотил. Молча сидел Олег, просто находясь рядом со своим другом, лучшим другом.

— Дебил курносый... — пробормотал, глядя в никуда, Игорь.

— А давай я схожу, его поймаю, притащу сюда, и надерем молодому задницу, а? — предложил Олег.

— Толку-то... Ты понимаешь, я... Ну, когда дебил сопливый это сморозил, я подумал: а вдруг... Подумал, вдруг Аскольд сейчас скажет, что... Что я и Алка... что мы... Ну ты понимаешь. Ты понял.

— Честно? Ни шиша я не понял.

— Придуриваешься? Я подумал, вдруг Аскольд сейчас объявит, что отдает за меня Аллу.

— М-да... Сдается мне, раньше ли, позже ли он вас все-таки благословит, правда-правда! Ему просто некуда деваться, капитану нашего ковчега, Аскольду нашему Афанасичу. Брак капитанской дочки с одним из старших матросов поднимет в глазах команды авторитет пана Аскольда до высот невиданных. В том смысле, что каждый убедится, что пан капитан реально свой в доску, а вовсе не...

Тираду Олега оборвала трель мобилы на поясе у Игоря. Замолчал Олег с превеликим облегчением, ибо на его обнадеживающие слова друг реагировал выразительно кислыми гримасами. Слава богу, подумал Олег, кто-то вовремя позвонил и, дай бог, телефонный разговор отвлечет друга от мрачных дум.

Олег рассеянно наблюдал, как Игорь, чертыхаясь, достает мобилу из притороченного к ремню футляра, и совершенно не подозревал — молчала интуиция, будто сдохла! — что поступивший звонок является, высокопарно выражаясь, трубным гласом апокалипсиса для многих-многих-многих судеб.

— Слушаю, — Игорь поднес массивную «трубу» к уху.

Он слушал, и кислое выражение менялось на испуганное, и странно было видеть безвольную маску испуга на лице битого жизнью Лешего.

— Ты!.. — выкрикнул Игорь в трубку, и маску перепуганного не на жизнь, а на смерть лоха расколола судорога гнева. — За такие шутки я тебя, кем бы ты ни был...

Очевидно, позвонивший отключился, поскольку Игорь, не до конца выдохнув, не успев сформулировать угрозу, отдернул трубку от лица так, как будто мобила шарахнула его током, и, бледнея, трясущимся пальцем начал тыкать, бить по кнопкам.

— Игорек, чего случилось? Кто позвонил?

— Сука!.. — Игорь ткнул не в ту цифру, ударил по красной клавише и начал буквально набивать телефонный номер заново. — Сучок какой-то позвонил. Сказал, что Алка похищена.

— Спокойно, дружище. — Олег встал со стула. — Только без паники, разберемся.

Чтоб не накалять обстановку, подавая, так сказать, личный пример спокойствия, Олег поднялся и подошел к Игорю без всякой суетливости в движениях. И спросил без всяких эмоций, ровным голосом:

— Куда звонишь, Леший?

— Алке на мобильник, в Лондон... — Игорь все же справился с клавишами, сплющил трубкой ухо, весь обратившись в слух. Олег нагнулся и тоже почти прижался к мобиле ухом.

Гудок — есть соединение! Еще один дли-и-ин-ный гудок... еще... и:

— Игорь! — Динамик всхлипнул знакомым Алкиным голосом. — Гарик, милый... — и ее возглас оборвался, и трубка заговорила хрипловатым мужским баритоном: — Убедились, Игорь Павлович? Ваша соска у нас.

— Что вам надо? — спросил Леший обжигающе ледяным тоном. Олег, который сам только что успокаивал друга, аж вздрогнул невольно. Игорь заговорил так спокойно, что аж мурашки по телу. Именно так должны разговаривать ожившие покойники-зомби, если таковые существуют не только в сказках.

— Игорь Павлович, — откликнулся абонент, — нам надо, чтобы вы, один и без оружия, немедленно отправились в центр Москвы. По дороге добудьте, будьте любезны, клофелин и приезжайте в бар под названием... — Леший с холодной расчетливостью качнул головой, в результате названия бара Олег не услышал, — ... сядете за свободный столик в дальнем от входа углу. Закажите водку, чистую, грамм двести. Не привлекая к себе внимания, растворите в спиртном упаковку клофелина и выпейте получившийся коктейль. Мобильный телефон с собой брать не нужно. Подъезжать к бару на своей машине не нужно. Нужно спешить. Чем быстрее вы исполните нужное, тем меньше будет страдать Алла Аскольдовна. Звонить ей больше не нужно. Ваши звонки причинят ей не только моральные страдания, вы меня слышите?