Пока я раздумывала да примеривалась, а Бруно кудахтал над хозяином, из-за двери появилось плоское существо. Ба, да это наш герой! Прикрывая лицо и постанывая, он нетвердым шагом двинулся к нам.

Уж не знаю, то ли Бруно услышал шаги, то ли все-таки догадался, что с его хозяином ничего ужасного не произошло, но он вдруг обернулся. И без того уродливое лицо было перекошено от ярости. Стоя на коленях, он попытался ухватить меня, но я оказалась проворнее и метнулась в сторону, забыв опустить руки. Со стороны мое движение, должно быть, напоминало элемент из авангардной балетной постановки: зрелая девица, сцепив руки над головой, скачет как горная серна. Издав рык, Бруно начал вставать. Именно начал — при его габаритах и гибкости это был настоящий производственный процесс. Словно разгибался огромный, плохо смазанный механизм. Он уже почти распрямился, когда мимо меня что-то со свистом пронеслось. Это был Джон — пригнув голову, он снарядом метнулся в громилу...

Ни слышать, ни видеть такого мне не доводилось. Весь воздух разом вышел из легких Бруно, будто весь пар вдруг вырвался из свистка чайника. Бруно раскинул огромные ручищи и зашатался. Голова его мотнулась назад, с силой ударилась о каменную стену, огромное тело медленно осело на пол, глаза закатились.

Джон выпрямился и потер лоб. Другая рука тревожно ощупывала нос.

— По-моему, я проломил себе череп, — прогнусавил он.

— Ничего страшного, главное, что твои драгоценные музыкальные руки не пострадали, — безжалостно ответила я. — Пошли отсюда!

Джон покосился на Бруно:

— Нет, сначала надо связать его.

Я с сомнением оглядела гиганта. С таким же успехом можно было попросить подойти к контуженному гризли.

— Тогда прикрой меня.

— Чем? — Джон осторожно дернул себя за кончик носа. — Ох, слава богу, похоже, моя неземная красота не пострадала. Но ощущение... Ладно, хватит спорить, нам нужно торопиться.

Мы спеленали Бруно полосами, на которые разрезали одеяла, воспользовавшись его собственным ножом. Изрядный кусок шерсти исчез у нашего тюремщика во рту, дабы не поднимал крик раньше времени. Успели мы вовремя: Бруно вдруг застонал и пошевелился.

С ложа тоже донеслась какая-то возня. Я оглянулась. Сунув ладошку под голову, Пьетро сладко причмокивал во сне. Должно быть, ему снилось что-то приятное. По лицу аристократа было разлито неземное блаженство.

Помимо ножа, в карманах Бруно обнаружился еще один полезный предмет — коробок спичек. И очень кстати. Когда мы притворили за собой дверь, у нас остался только этот источник света. В коридоре царила кромешная тьма. Я запалила спичку, чтобы Джон смог задвинуть все эти щеколды и засовы.

— Куда? — прошептала я, когда он навесил последнюю цепь.

— Не знаю. Давай попробуем направо.

Его рука ощупывала меня. Если Джон искал мою руку, то здорово промахнулся. Я шлепнула его по пальцам и прошипела, чувствуя небывалый подъем:

— Хватит!

— Это всего лишь случайность. — В его шипении тоже слышалась залихватская удаль.

Успех вскружил нам голову, но эйфория продолжалась не долго. Мы ковыляли по темному коридору, взявшись за руки и ощупывая стены. Ноги мы старательно приволакивали — из опасения споткнуться. Я бы не удивилась, если бы в полу обнаружилась зияющая дыра или западня, — в этих катакомбах все возможно. Мою блестящую идею зажечь еще одну спичку Джон отклонил: спичек в коробке кот наплакал, а мы запросто могли вскоре очутиться в ситуации, когда они нам очень понадобятся.

В конце коридора мы уткнулись в тупик. Правда, там имелась дверь, но она была заперта. Ничего не оставалось, как вернуться тем же путем и попытаться пойти в другом направлении. Теперь мы шли быстрее, но не только потому, что знали дорогу. Время работало против нас. Даже если Бруно сумеет освободиться, его крики наверху не услышат, но уж больно похожа на правду малопривлекательная гипотеза Джона. Зачем бандитам ждать утра, чтобы избавиться от нас?.. Прийти за нами могли в любую минуту.

Мы вернулись к камере (я сумела нащупать в темноте дверь) и двинулись дальше, уже медленнее. Через несколько шагов раздался грохот — это я споткнулась о стул. Видимо, именно на нем коротал время Бруно. Действительно, почему малыш должен был отказывать себе в удобствах?

Этот туннель тоже заканчивался тупиком, но чуть раньше в сторону уходил еще один коридор. Вдали замерцал проблеск света. Бодрой рысью мы устремились на свет и вскоре оказались под высоким зарешеченным окном. Глаза мои настолько привыкли к кромешному мраку, что свечение почти ослепляло, хотя то был всего лишь тусклый лунный свет, к тому же отраженный от стен метровой толщины. Мы очутились в помещении, заставленном полками со всякой всячиной. Должно быть, кладовая... Черный проем в дальнем конце помещения намекал на выход. Небольшая лестница подвела нас к двери. Джон приоткрыл ее и заглянул в щель.

— Еще одна кладовая, — сообщил он спустя мгновение. — Никого нет.

В этом помещении, расположенном чуть выше первого, вдоль стены выстроились бочки.

— Винный погреб, — прошептала я довольно. — Теперь я знаю, куда нас занесло, только понятия не имела, что тут есть еще одна дверь. Я не бывала в той части подвала, где нас с тобой держали.

— Хватит читать лекции! — пробормотал Джон. — Давай, веди!

Легко сказать «веди»... Винный погреб напоминал лабиринт, ряды бочек и стеллажи с бутылками уходили вдаль. Мы прошли один ряд, но дверь не нашли, свернули в следующий...

Внезапно Джон больно стиснул мне руку.

И тут раздался звук. Эти люди даже не старались соблюдать тишину. Да и с какой стати? Один из них беззаботно насвистывал. Судя по звукам шагов, преследователей было по крайней мере двое. Несколько томительных секунд мы стояли, затаив дыхание. Затем мрак впереди начал отступать, по бочкам заметались причудливые тени. Свет становился все ярче и ярче.

Джон упал на пол, потянув меня за собой. Бандиты прошли в каких-то пяти футах от нас. Если бы они соизволили повернуть голову, наша песенка была бы спета. Я узнала рабочих, что мыли «роллс-ройс». Свет от электрического фонарика был таким ярким, что я невольно зажмурилась.

Ладно, буду честной до конца. Зажмурилась я вовсе не потому, что свет резал глаза, а по той же причине, по какой страус запихивает голову в песок в минуты опасности. Мол, бандиты меня не увидят, если я не увижу их. Никогда еще не чувствовала себя такой беспомощной и беззащитной.

Но парочка с фонариком проследовала мимо, даже не замедлив шага, и свернула в следующий проход. Свет угасал вместе с затихающими шагами.

Джон рывком поднял меня на ноги. Слова не требовались — и так ясно, что нам надо поторопиться. У нас было около полутора минут, прежде чем поднимут тревогу.

Я была готова бежать со всех ног, причем все равно куда. Главное — подальше от этого места. Мы выбрались из винного погреба, и я уже собралась устремиться куда глаза глядят, но Джон резко остановил меня:

— Постой, Вики! Давай не будем уподобляться перепуганным кроликам. Ты здесь бывала. Куда мы можем отсюда попасть?

— Там, — я ткнула пальцем, — главная лестница. По ней можно подняться в служебные помещения, миновав кладовку дворецкого.

— Скорее всего, именно этим путем и пришли наши друзья. И вернутся они тоже этим путем. Должен быть какой-то другой выход. Лучше всего выбраться сразу в парк.

Я лихорадочно пыталась вспомнить план подвала. Это было нелегко, поскольку сердце билось с таким шумом, что я не слышала собственных мыслей.

— Постой, постой... Да, есть другая дверь. Сюда!

Никогда не поймешь, насколько субъективно понятие времени, пока не окажешься в таком положении, в каком оказались мы. Каждую секунду я ожидала услышать крики и шум погони, но на самом деле мы пробежали приличное расстояние, прежде чем моих ушей достиг топот. А вот и узенькая лестница из грубо отесанного камня, в конце которой тяжелая дверь!..

Пришлось рискнуть и зажечь спичку, иначе нам бы никогда не справиться с этой проклятой дверью. Трухлявый замок выглядел не слишком грозно, но в дополнение к нему имелись неизменные засовы, щеколды и цепи. Мы совладали с ними, но дверь и не думала поддаваться.