Она рассмеялась, промокнула слезы, стиснула мои пальцы и сказала:

– Порция, наплюй на всю эту чепуху! Иначе я никогда себе не прощу этой медвежьей услуги.

– Успокойся, Бьюджи! Ты ничего не испортила! – заверила я ее. – Все будет хорошо, можешь не сомневаться!

– Значит, ты не передумала встречаться с ним сегодня вечером? – допытывалась она.

– С какой стати? Почему бы мне с ним не встретиться, собственно говоря? – пожала я плечами.

– Правильно, Порция! Ведь с тех пор прошло три года! Еще неизвестно, что в действительности там произошло!

– Разве я спорю?

– Он мне определенно симпатичен, этот англичанин. Я сразу чувствую хороших людей. Согласись, далеко не каждый мужчина спокойно примирится с тем, что ополоумевшая беременная женщина ломится на рассвете в его дверь.

– Одно я знаю наверняка, – сказала я, вскинув ровь, и попила воды, пытаясь унять внезапно возникшую икоту.

– Он совсем не похож на твоего отца, – договорила а меня Бьюджи.

– Да, абсолютно не похож, – безмятежно улыбнуась я.

– Только, пожалуйста, не говори ничего Дэви, – попросила Бьюджи. – Он и так постоянно твердит, что я е должна совать свой нос в чужие дела. И он, наверное, прав. А ты как считаешь?

Отступив еще на шаг от большого зеркала, я внимательно осмотрела себя с головы до ног. Волосы я зачесала назад и собрала в пучок. На лицо наложила легкий им естественных оттенков. И надела красное облегающее платье – его мне одолжила Бьюджи, глядя при том на меня с откровенной завистью.

Бродившие у меня в голове непрошеные мысли о больничной палате для рожениц я со вздохом отогнала рочь.

– Разве можно верить этим бумагомаракам из иллюстрированных изданий? Даже если он и оставил вою жену, это еще не означает, что он отказался от ребенка! – сказала я своему отражению. – Не делай скороспелых выводов, дай ему шанс!

Меня вдруг осенило: возможно, он и в Штаты прилетел, чтобы быть поближе к своему ребенку! Что я, собственно говоря, знаю о нем? Мы знакомы всего-то несколько недель. У меня еще будет время выяснить, что произошло в действительности.

– Это пустяки! – ткнула я пальцем в зеркало. – Не стоит из-за этого рвать волосы и посыпать голову пеплом.

Я прорепетировала улыбку. Она получилась недостаточно естественной, но я решила, что глоток вина и приятное общество сделают ее более натуральной. Я прошла на кухню и наполнила бокал водой, размышляя о том, нужно ли мне именно теперь мыть грязную посуду.

Прозвенел дверной звонок. Я взглянула на часы: было без четверти семь. Йен приехал немного раньше. Я выплеснула воду в раковину, поправила на себе платье, схватила с вешалки жакет и побежала открывать.

Распахнув дверь, я увидела на пороге фигуру в знакомой мне футболке, с надписью на груди: «Факультет английского языка Сиракьюсского университета». Точно такая же вот уже второй год валялась на полу моей квартирки возле дивана. Я подняла взгляд. Голубые глаза. Песочные волосы. Едва заметный шрам над левой бровью.

Питер.

– Порция! Это ты? Глазам своим не верю! Вот это класс! – воскликнул он и улыбнулся.

Я смотрела на него, борясь с желанием протянуть руку и ткнуть его пальцем в плечо, чтобы убедиться, что это не призрак и не обман зрения.

– Как ты здесь очутился? – наконец промямлила я, ухватившись рукой за дверной косяк, чтобы не упасть.

Питер сглотнул ком и хрипло произнес:

– Нам нужно объясниться.

У меня глаза полезли на лоб. Он шагнул в комнату, я попятилась. Он остановился и сказал:

– Я не мог поступить иначе.

– Где ты был все это время, Питер? – спросила я, загородив собой проход.

– В Бостоне, – ответил он, пожав плечами.

– В Бостоне. Мне следовало бы догадаться. Как поживают твои родственники?

Питер смущенно повертел головой и пробурчал:

– Спасибо, у них все нормально. Несвойственная ему стеснительность показалась мне подозрительной, и я продолжила допрос:

– А что, у твоих бостонских родственников дома нет телефона?

– Ты права, Порция! – виновато подняв руки, сказал он. – Конечно, мне следовало тебе позвонить.

Слегка успокоившись, я выглянула наружу и увидела припаркованный неподалеку в переулке знакомый серебристый автомобиль.

– Так ты прикатил сюда из Бостона на машине?

– Да, – потупившись, сказал он.

Я нахмурилась, сложила руки на груди и спросила:

– Что тебе нужно, Питер?

– Я хотел вручить тебе одну вещь, – густо покраснев, ответил он.

– И ради этого ты проехал девятьсот миль?

– Вообще-то тысячу, – поправил меня он. – Я могу войти?

– Нет! – отрезала я.

– Порция, вот-вот начнется дождь...

– Это твои трудности, – не сдавалась я.

– О'кей, – обреченно сказал он. – Значит, так тому и быть.

Он тяжело вздохнул и вдруг преклонил одно колено.

– Что ты вытворяешь, Питер! Встань немедленно! – крикнула я. – Что ты делаешь, черт бы тебя побрал!

– То, что должен был сделать еще полгода назад.

– Питер, ты ударился головой? Или съел что-нибудь не то?

– Я люблю тебя, Порция Фаллон! – с пафосом произнес он, приложив одну руку к сердцу, а другую протянув ко мне.

– Опомнись, Питер! Может быть, выпьешь воды?

– Я всегда тебя любил, – бубнил он, выпучив остекленевшие глаза. – И буду любить до конца своих дней!

– Замолчи, Питер! – взвизгнула я. – И сейчас же встань!

– Порция, я прошу вас стать моей женой!

Я захлопнула дверь и в отчаянии уперлась в нее лбом. Это какое-то наваждение! Этого не должно было случиться! Куда подевался прежний Питер, занятый только самим собой, покупавший мне подарки ко дню рождения спустя месяц после этой даты и толком даже не помнивший, сколько мне лет?

Нет, определенно это безумный бред.

Питер продолжал стоять все в той же дурацкой позе, тупо глядя на обручальное кольцо в своей руке, словно бы и сам не понимал, что с ним происходит.

– Питер! Встань! – повторила я.

– Ты мне так и не ответила, – взглянув на меня, сказал он.

Я лишь сердито прищурилась.

Питер тяжело вздохнул и наконец принял нормальное положение. По его скулам забегали желваки, глаза потемнели.

Я отступила в сторону, освобождая для него проход. Он прошел в комнату и сел на диван.

Я швырнула жакет на спинку дивана и, скрестив руки на груди, спросила:

– Как ты меня разыскал?

Питер положил руку на спинку дивана и улыбнулся:

– Вообще-то все получилось очень забавно, мне помогла твоя мама.

– Что? – вскричала я, пронзенная гневом.

– Понимаешь, я постоянно думал о тебе. Ежедневно и ежечасно. Но позвонить тебе не решался...

– Выходит, это устроила Мэгс? А как она тебя нашла? Даже мне не было известно, куда ты подевался.

– Она позвонила моему издателю.

– Я ее убью! – взревела я, сжав кулаки.

– Не надо, Порция! Я так ей благодарен! Ее звонок стал для меня своеобразным сигналом о том, что мне пора действовать решительно.

– Нет, я точно ее прикончу! – повторила я. Питер вдруг встал и, взяв меня за локти, взглянул мне в глаза. Я в испуге отпрянула.

– Порция, я был идиотом! – сказал он, почему-то понизив голос. – Я настолько погрузился в свои проблемы и страхи, вызванные провалом моей книги, что внушил себе, будто я законченный неудачник.

Его дыхание стало учащенным, взгляд – затравленным.

Я высвободила руки, оттолкнула его и воскликнула:

– Наконец-то на тебя снизошло просветление, Питер! Тебе следовало понять это гораздо раньше. Сколько месяцев тебе потребовалось, чтобы наконец-то все осознать? Четыре?

– Ровно двадцать одна неделя, – сказал он, отводя взгляд.

Боже, он, оказывается, даже, сосчитал недели! Нет, это не похоже на просветление, подумала я и язвительно заметила:

– И за это время ты не удосужился ни позвонить мне, ни написать письмо. Оставил только несуразное послание на титульном листе своей книги, теперь я даже не смогу подарить ее библиотеке.

– Ты права, Порция! – с жаром согласился он. – Это ужасно.