Но самых настоящих специалистов по одурачиванию, на мой взгляд, можно обнаружить в царстве растений — я имею в виду цветы, которые притворяются насекомыми. Они делают это очень естественно. И успешно.

Мы размещаемся в отеле «Берег надежды» на острове Майорка. Наши камеры, футляры для штативов и алюминиевые ящики не оставляют никакого сомнения в том, что мы не просто отдыхающие. Приветливая туристка осматривает наш багаж.

— А можно узнать, что вы собираетесь снимать?

Не успеваю я ответить, как в разговор вступает какая-то парочка:

— Вы с телевидения?

— А я тоже хочу в телик! — кричит между тем кто-то другой.

Потом всплывает вопрос, когда все это покажут «по телику», и тут нам приходится раскрыть карты. Мы забавляемся, пытаясь ответить правдиво, и поясняем с должной серьезностью, что пытаемся выяснить детали одной аферы. Речь идет о ложном обещании, связанном с сексом. Вдобавок ко всему обманутых нагло эксплуатировали и злоупотребляли их доверием. Под конец этой речи я указываю на профессора Франке из нашей команды, который любезно взял на себя обязанность фиксировать доказательства. Большего мы, понятное дело, разглашать не можем.

Через два часа мы уже сидим на корточках в двух сотнях метров от дороги на лугу и наблюдаем за маленькой орхидеей, которой будут предъявлены вышеописанные обвинения в сексуальном преступлении. Цветущий зеркальный офрис (ophrys speculum) сразу бросается в глаза: «губа» небесного цвета, окруженная красноватым венком из волосков с вертикально торчащими кончиками. По виду она совсем не похожа на обычный цветок.

Сюда нас привел Карлхайнц Бауманн, оператор, прошедший испытание леммингами. Он уже давно знает это место. Сегодня Карлхайнц в хорошем расположении духа.

— Некоторые уже вылетели, — обнадеживающе заявляет оператор, имея в виду первых ос-сколий, которые только сейчас, в конце марта, появляются из-под земли.

Виттко Франке, ответственный за фиксацию доказательств, заглядывает в свой медицинский чемоданчик с химикатами. Это своего рода полевая лаборатория в миниатюре, со стеклянными колбами, трубками, клеммами и даже маленьким насосом. Виттко — профессор химии природных соединений из Гамбургского университета, снискавший международную славу в области химических сигнальных веществ. Он может учуять даже тончайший оттенок аромата и дать его химическую расшифровку. Нам еще предстоит это увидеть.

Камера Карлхайнца начинает гудеть. Дело ясное: что-то происходит. И действительно — наш зеркальный офрис принимает гостей. Оса-сколия приземляется прямо на голубую «губу» и начинает ерзать по ней, отыскивая удобную позицию. Теперь невозможно не заметить сходство. Оса и цветок одного и того же размера, на вид почти одинаковые, оба окрашены в красноватый цвет и… Но вот над цветком кружится еще одна оса, пытаясь отогнать первую. Затем вмешивается третья. И наконец весь цветок покрывается толпой дерущихся и толкающихся ос. Кажется, дело посерьезнее простого нектара.

— Ну а теперь моя очередь, — бормочет Виттко, оттесняя ос в сторону.

Достав из своего чемоданчика стеклянный купол, он надевает его на орхидею. Ученому нужно собрать аромат цветка, потому что именно он — об этом говорят предыдущие опыты, — похоже, и служит главной причиной скопления ос. Виттко следует испытанной технике работы на открытой местности: он откачивает воздух, окружавший цветок, и пропускает его через трубочку фильтра, в котором задерживаются запахи. Насос тихо гудит.

Мы не первые исследователи, заинтересовавшиеся скандальным романом сколий и зеркального офриса. Начало этим изысканиям сто лет назад положил некий мсье Пуйян. Он был судьей в алжирском апелляционном суде и, кажется, умел применять свое тонкое юридическое чутье вне зала заседаний. Зеркальный офрис, особый вид орхидей, открытый им во время прогулок, быстро возбудил подозрения судьи. Почему, задумался он, эти цветы так похожи на ос? И почему настоящие осы — вернее, исключительно мужские особи — сходят с ума по этим цветам?

Еще одно доказательство, что человек без соответствующего образования, но с пытливым взглядом может открыть новые горизонты науки. Судья Пуйян придерживался испытанного девиза, которым пользовался, решая прочие дела: «Cherchez la femme»[19]. И вскоре выяснил, что зеркальный офрис притворяется, будто он — самка осы, и таким образом соблазняет ос-самцов, пытающихся с ней совокупиться. Поскольку Пуйян привык задумываться о мотивах различных деяний, он стал размышлять о выгоде, которую может извлечь из этого орхидея. Здесь судья тоже преуспел. Многие самцы ос, позабавившись с фальшивой самкой, получали отметины: на их головах появлялись два хорошо заметных желтых зернышка пыльцы, приставших во время сексуальных игрищ. Туг Пуйян все понял: зеркальная орхидея, предлагая ложный секс, тем самым способствует опылению, что в свою очередь подразумевает ее размножение. В этом и состоит сексуальное мошенничество, и, возможно, судья Пуйян должен был опубликовать статью об этом факте в специальном юридическом издании. Когда в 1916 году он разместил свои наблюдения в «Журнале французского садоводческого общества», никто не воспринял его статью всерьез. Орхидеи, которые предлагают себя насекомым в качестве сексуальных партнерш, — подобные мысли свидетельствуют разве что о грязной фантазии наблюдателя. Скорее, тут дело в том, что цветки-осы стремятся отпугнуть пасущийся рогатый скот.

Прошло шестьдесят лет, прежде чем за дело принялся известный и уважаемый биолог. Шведский ученый Бертиль Кулленберг в 1970-е годы доказал, что «непристойности» Пуйяна соответствуют действительности. Проведя эксперименты, представив фотографии и другой наглядный материал, он смог подтвердить, что зеркальная орхидея во всех смыслах обманывает своих опылителей. В заблуждение осиных самцов вводит не только внешний вид цветка — его волоски и эластичность «губы» порождают ощущения, необходимые для спаривания. И не последнюю роль здесь играет запах орхидеи, который привлекает самцов и возбуждает их. Похоже, зеркальный офрис имитирует аромат самки. Правда, Бертиль Кулленберг так и не смог выяснить, о каких ароматических веществах здесь идет речь и насколько точно цветок воспроизводит их. Тут в игру вступил Виттко.

Мы с ним договорились о встрече в Гамбурге, в Химическом институте на площади Мартина Лютера Кинга. В порядке исключения я даже пришел вовремя — из уважения к заслуженному профессору. Виттко Франке никогда не заставляет людей ждать. Так или иначе, я не возлагал слишком уж большие надежды на эту встречу. Было бы наивно полагать, что можно вот так запросто прийти в университет и увлечь столь занятого и востребованного ученого каким-то неясным запахом орхидей.

Однако стоило мне усесться напротив профессора Виттко Франке, как мои опасения словно ветром сдуло. Он оказался намного моложе, чем я ожидал, источал заразительную энергию и активность и при этом казался расслабленным — ни за что не скажешь, что у него есть дела более срочные и серьезные (а они у него, без сомнения, были). Сосредоточенно и с большим интересом он выслушал мою историю о том, что для съемок документального телефильма нам необходимо выяснить все о запахе зеркального офриса, что у нас уже есть на примете одно место на Майорке, и не согласится ли он…

Да, ему знакома мимикрия Пуйяна, наконец признался Виттко Франке. В самом деле, необходимо, чтобы кто-то проанализировал ароматическое вещество зеркальной орхидеи… и профессор лично в этом заинтересован. Это полностью соответствует области его исследований, но он слишком занят другими делами.

Конечно, я был расстроен. Но сдаваться не собирался. У меня состоялся хороший разговор, я познакомился с приятным человеком, и вопрос о сигнальном веществе как будто не показался ему совсем уж лишним или неинтересным с научной точки зрения.

Мы уже встали, и тут я задал ему вопрос о других химиках, его коллегах, к которым я мог бы обратиться. Профессор Франке надолго умолк. Это будет не так уж и просто, нерешительно объявил он. Признанный авторитет в данной области — некий Бертиль Кулленберг из Швеции. Вместе с химиками Гуннаром Бергстремом и Анной-Карин Борг-Карлсон он уже давно работает над этой проблемой. Все упомянутые ученые — невероятно милые, обаятельные и симпатичные люди. В этой области никто не стал бы перебегать им дорогу.