– Ты хочешь сказать, что неверие в существование ачуультани захватило слишком много умов? – сказал Колин. – И что если бы это было не так, то Флот никогда не позволил бы себе погрязнуть в гражданской войне и забыть о главной опасности?

– Именно так. Зачем заново отстраивать Шескар для защиты от врага, которого не существует? – Нинхурзаг нервно усмехнулась. – Возможно, мы были предвестниками будущего, а не шайкой предателей!

– Полегче, Хурсаг. – МакМахан коснулся ее плеча, и она отрывисто вздохнула.

– Простите. – Ее голос был немного сипловат. – На самом деле я не хочу верить в то, что говорю, – особенно сейчас, когда стало ясно, как жестоко мы ошибались!

– Может быть, это и не так, но в любом случае твои слова имеют смысл, – медленно произнес Колин.

– Согласен, капитан, – сказал Дахак. – Можно посмотреть на этот вопрос и с другой стороны. Для участия в таких действиях военным кораблям по крайней мере одной стороны понадобилось бы произвести глобальные изменения в основных программах. Иначе императивы уровня Альфа предотвратили бы любое военное столкновение, которое повлекло бы за собой растрачивание ресурсов и, таким образом, ослабило бы способность Флота к сопротивлению нашествию. Это подтверждает результаты анализа командира Нинхурзаг.

– Хорошо. Но даже если это будет не тот Империум, который мы искали, где-то все-таки может найтись Империум. – Колин попытался произнести эти слова с оптимизмом. – Дахак, какая звездная система, не являющаяся исключительно военной базой, ближе всего к нам?

– Дефрам, – уверенно ответил Дахак. – Двойная система, компоненты классов G2 и K5, с двумя обитаемыми планетами. По данным последней переписи из моей базы данных их население составляло шесть миллиардов семьсот семнадцать миллионов. Главные отрасли промышленности…

– Достаточно, – перебил его Колин. – Насколько это далеко от нас?

– Сто тридцать три и четыре десятых световых года, капитан.

– М-м… максимум чуть больше двух месяцев пути. Значит мы сможем вернуться на Землю через одиннадцать месяцев с небольшим.

– Приблизительно одиннадцать целых тридцать две сотых месяца, капитан.

– Хорошо, друзья мои, – вздохнул Колин. – Боюсь, что у нас нет большого выбора. Давайте направимся к Дефраму, а дальше будет видно.

– Да, – согласилась Джилтани, – то наша единственная надежда.

– Согласен, – сказал МакМахан, а Нинхурзаг молча кивнула.

– Мне нужно посидеть здесь немного и подумать. Прими вахту, Танни. Отмени боевую тревогу, и пусть Сара выводит нас из системы. Я присоединюсь к вам на командном пункте, как только закончу дела здесь.

Джилтани поднялась, молча кивнув, и он повернулся ко всем остальным.

– Гектор и ты, Хурсаг, сядьте и разработайте для меня столько возможных сценариев событий, сколько сможете. Я знаю, что у вас нет никаких точных сведений, но соберитесь с мыслями, возьмите в помощь других имперцев и Дахака и проработайте все варианты.

– Есть, сэр, – негромко ответил МакМахан.

Колин, облокотившись на стол и печально уставившись на дисплей, задумчиво пощипывал подбородок, в то время как люди покидали комнату. Он не ожидал внезапного вдохновения, поскольку здесь ничто не могло способствовать этому. Он знал одно: ему нужно хотя бы немного побыть наедине со своими мыслями, и, в отличие от своих подчиненных, он имел такую возможность.

– Итак, маршал Цзянь?

Цзянь спокойно посмотрел на Джеральда Хэтчера, когда они широкими шагами вошли в холл. Ни один из них не нарушил молчания с тех пор, как они покинули офис Заместителя Правителя, и Цзянь повел бровью, как бы предлагая развить начатую мысль. Американец улыбнулся, отказываясь конкретизировать свой вопрос, но Цзянь все понял и искренне отдал должное его такту.

– Я… впечатлен, товарищ генерал, – сказал Цзянь.– Заместитель Правителя – великий человек.

За его словами скрывалось больше, чем было сказано, но он знал американца уже достаточно хорошо, чтобы быть уверенным, что тот поймет.

– Да, он такой, – согласился Хэтчер, открывая дверь и приглашая Цзяня в свой кабинет. – Он должен быть таким, – более мрачно добавил он.

Цзянь кивнул. Он заметил струйки воды, стекающие по окнам, – значит, вновь идет дождь. Хэтчер указал на кресло, расположенное около рабочего стола, а сам направился к своему вращающемуся стулу.

– Так, я и понял, – ответил Цзянь, расположившись поудобнее. – Хотя ему, кажется, об этом неизвестно. Он не выглядит…

– Величавым? Напыщенным? – с улыбкой предложил варианты Хэтчер, и Цзянь невольно усмехнулся.

– Думаю, и тем, и другим. Простите меня, но вы на Западе всегда казались мне чрезмерно занятыми собственной персоной и церемониями. У нас это имеет место лишь в особых случаях, но никак не по отношению к какому-то одному человеку. Не поймите меня неправильно, генерал, у нас есть свои способы обожествления, но мы учимся на прошлых ошибках. Те, кого мы боготворим, сейчас в большинстве своем благополучно мертвы. Моя страна поймет вашего правителя. Теперь уже могу сказать – нашего правителя. Если вашей целью являлось получить от меня подтверждение, что он произвел на меня впечатление, считайте, что вы ее достигли, генерал Хэтчер.

– Хорошо, – задумчиво произнес Хэтчер, и его лицо стало одновременно и более напряженным, и более открытым. – Вы признаете, что мы были честны с вами, маршал?

Цзянь взглянул на него и едва заметно кивнул.

– Да. Все кандидатуры, которые я предложил, были утверждены, и демонстрация биотехники, – Цзянь слегка задержался на новом для него слове, – была также довольно убедительной. Я верю – на самом деле, мне больше ничего не остается, кроме как поверить – вашим предостережениям об ачуультани, а также тому, что вы и ваши товарищи делаете все для того, чтобы воплотить свои намерения в жизнь. Принимая во внимание все это, мне остается только присоединиться к вам. Я не говорю, что это будет легко, генерал Хэтчер, но мы все же попытаемся. И я уверен, что наша попытка будет удачной.

– Хорошо, – вновь сказал Хэтчер, затем с улыбкой откинулся назад. – В таком случае, маршал, мы готовы направить первую тысячу ваших человек на усовершенствование, как только ваши люди в Пекине составят список.

– А? – Цзянь немного выпрямился. Он не ожидал, что эти западники – остановившись, маршал поправил себя, – что эти люди предложат это так скоро. Естественно, сперва должен был быть этап проверки их искренности.

Но когда он посмотрел на американца, то едва уловимая искорка иронии в глазах Хэтчера указала на то, что ему абсолютно ясен ход мыслей Цзяня, и осознание этого заставило того испытать чувство стыда.

– Товарищ генерал, – сказал он наконец, – я ценю вашу щедрость, но…

– Не щедрость, маршал. Мы подвергаем свой личный состав усовершенствованию с момента отбытия «Дахака». Это всего лишь означает, что Альянс остался далеко позади, а мы должны стереть различия между нами. Мы отправим транспорта с установленным на них оборудованием для усовершенствования в Пекин и любые другие три города, которые вы выберете. Стационарные клиники, находящиеся непосредственно под вашим контролем, вы получите как только мы их построим.

Цзянь моргнул, а Хэтчер улыбнулся.

– Маршал Цзянь, мы – офицеры, которые подчиняются одному главнокомандующему. Если мы не будем действовать сообща, то некоторые могут усомниться в нашем искреннем стремлении к солидарности. А оно действительно искренно. Исходя из этого и будем продолжать наше сотрудничество.

Он откинулся назад и поднял руки на высоту плеч, повернув их ладонями вверх, и Цзянь медленно кивнул.

– Вы правы. Это все равно щедро, но вы правы. И, возможно, я понял еще кое-что, кроме того, что наш Правитель великий человек, товарищ генерал.

– Джеральд, пожалуйста, или просто Джер, если вам так удобно.

Цзянь сначала хотел вежливо отказаться, но сдержался. Он никогда не был сторонником фамильярных отношений между офицерами, даже среди своих товарищей-азиатов, но в этом американце было что-то притягательное. Компетентность и ум Хэтчера, его абсолютная честность заставляли уважать этого человека, но было и еще что-то. Харизма? Нет, близко, но не то слово. Открытость. Или, может быть, дружба.