Какое-то время в глубине повозки царило молчание. Кэррин с рассеянным видом утешала сестру, машинально поглаживая ее руку: мыслями она была далеко — на лесной тропе, по которой три года назад скакала верхом с Брентом Тарлтоном, — и в глазах ее появился странный экзальтированный блеск.
— Ах, — грустно вздохнула Мелани, — не могу себе представить Юг без наших прекрасных юношей! А как бы он расцвел, будь они живы! Мы должны быть мужественными, энергичными и умными, как они, Скарлетт. Все мы, у кого есть сыновья, должны вырастить их достойными занять место ушедших, вырастить их такими же храбрыми, как те.
— Таких, как они, уже не будет никогда, — тихо сказала Кэррин. — Никто не может их заменить.
И весь остаток пути они больше не разговаривали.
Как-то, несколькими днями позже, Кэтлин Калверт на закате солнца приехала в Тару. Приехала она, сидя верхом в дамском седле на муле — такой жалкой, хромоногой, вислоухой твари Скарлетт отродясь еще не видала, — да и сама Кэтлин — в платье из вылинявшей полосатой бумажной ткани, которая раньше шла только на одежду для слуг, в шляпе, завязанной под подбородком обрывком шпагата, — являла почти столь же жалкое зрелище. Она подъехала к дому, но не спешилась, и Скарлетт с Мелани, стоявшие на крыльце, любуясь закатом, спустились по ступенькам ей навстречу. Кэтлин была так же бледна, как и Кэйд в тот день, когда Скарлетт заезжала их проведать, — бледное, суровое лицо ее казалось застывшим, как фарфоровая маска, словно она дала обет молчания и боялась хоть единым словом его нарушить. Но сидела она на своем муле очень прямо и голову держала высоко.
Скарлетт внезапно вспомнился прием у Уилксов и как они с Кэтлин перешептывались по поводу Ретта Батлера. Как свежа и хороша была в тот день Кэтлин в пене голубого органди с душистыми розами у пояса, в маленьких черных бархатных туфельках, зашнурованных крест-накрест вокруг стройных лодыжек. Ничто не напоминало прежде грациозной девочки в этой застывшей фигуре, каменно восседавшей на муле.
— Нет, заходить я не буду, спасибо, — сказала она. — Я заехала только сообщить вам, что выхожу замуж.
— Как?
— За кого же?
— Кэти, какая великолепная новость!
— Когда же свадьба?
— Завтра, — сказала Кэтлин, и что-то в ее голосе смело радостные улыбки с их лиц. — Я приехала сообщить вам, что венчаюсь завтра в Джонсборо.., и никого из вас не приглашаю на свадьбу.
Они проглотили это сообщение молча, озадаченно глядя на Кэтлин. Наконец Мелани заговорила:
— Это кто-нибудь, кого мы знаем, моя дорогая?
— Да, — ответила Кэтлин. — Это мистер Хилтон.
— Мистер Хилтон?
— Да, мистер Хилтон, наш управляющий.
Скарлетт едва не вскрикнула: «Ой!», но Кэтлин, упершись взглядом в Мелани, внезапно произнесла негромко, с неистовым отчаянием в голосе:
— Мелли, если ты заплачешь, я этого не выдержу! Я умру! Мелани стояла молча, опустив голову, и только тихонько погладила вдетую в стремя ногу в неуклюжем самодельном башмаке.
— И не надо меня гладить! Этого я тоже не перенесу. Рука Мелани упала, но головы она не подняла.
— Ладно, я поехала. Хотела просто сообщить вам. — Кэтлин натянула поводья, лицо ее снова стало белой фарфоровой маской.
— Как Кэйд? — спросила совершенно оторопевшая Скарлетт, беспомощно стараясь чем-то заполнить тягостное молчание.
— Он умирает, — коротко сообщила Кэтлин. Голос ее звучал холодно, безучастно. — И я сделаю все, насколько это в моих силах, чтобы он умер спокойно, не тревожась обо мне и понимая, что, когда его не станет, я буду не одна, обо мне позаботятся. Дело в том, что наша мачеха отбывает завтра с детьми на Север. Ну, все, мне надо ехать.
Мелани подняла голову и встретила жесткий взгляд Кэтлин. Глаза Мелани были полны сочувствия и понимания, а на длинных ресницах блестели слезинки, и внезапно горькая улыбка — совсем как у ребенка, который храбрится, стараясь не заплакать от боли, — искривила губы Кэтлин. От всего этого у Скарлетт голова совсем пошла кругом: она никак не могла освоиться с мыслью, что Кэтлин Калверт выходит замуж за управляющего, — Кэтлин Калверт, дочь богатого плантатора, Кэтлин, у которой было так много поклонников, как ни у одной девушки в графстве, не считая, конечно, самой Скарлетт.
Кэтлин наклонилась, Мелани встала на цыпочки. Они поцеловались. Потом Кэтлин резко дернула поводья, и старый мул тронулся с места.
Мелани смотрела ей вслед, слезы струились по ее щекам. Скарлетт все еще никак не могла прийти в себя от изумления.
— Мелли, она что — рехнулась? Как могла она влюбиться в него?
— Влюбиться? Боже мой, Скарлетт, какие ужасные мысли приходят тебе в голову! Ах, бедная Кэтлин! Бедный Кэйд!
— Да брось ты! — воскликнула Скарлетт, которую все это уже начинало раздражать. Ей было досадно, что Мелани как-то всегда ухитрялась глубже, чем она сама, вникнуть в суть вещей. Помолвка Кэтлин поразила ее своей неожиданностью, но вовсе не показалась чем-то трагическим. Конечно, это не большое удовольствие — выходить замуж за янки, за белую шваль, но в конце-то концов девушка не может жить одна-одинешенька на плантации, ей нужен муж, чтобы помочь управиться с хозяйством.
— Вот об этом самом я и толковала тебе, Мелли, на днях. У девушек теперь нет женихов, и им приходится выходить за кого попало.
— Да совершенно не обязательно им выходить замуж! Ничего нет постыдного в том, чтобы оставаться незамужней. Возьми к примеру хоть тетю Питти. Господи, да, по мне, лучше смерть, чем такой брак! И я уверена, что Кэйду тоже легче было бы увидеть Кэтлин мертвой. Это конец рода Калвертов. Подумай только, за кого она.., какие у них будут дети! Послушай, Скарлетт, скорей вели Порку оседлать лошадь, скачи за Кэтлин и скажи — пусть она лучше переходит жить к нам.
— Еще чего! — вскричала Скарлетт, пораженная тем, как Мелани походя распоряжается ее поместьем. У Скарлетт не было ни малейшего намерения кормить еще один рот. Она уже готова! была заявить об этом, но что-то в удрученном лице Мелани заставило ее сдержаться. — Она же не согласится, Мелани, — подошла она к делу с другой стороны. — Ты сама понимаешь. Она слишком горда, для нее это будет то же, что принять милостыню.
— Да, ты права, ты права! — совершенно расстроенная, пробормотала Мелани, глядя, как оседает на дорогу маленькое облачко красной пыли.
«Ты живешь тут уже который месяц, — угрюмо подумала Скарлетт, глядя на золовку, — и тебе ни разу не пришло в голову, что ведь, в сущности, ты принимаешь от меня подаяние. И никогда, думаю, и не придет. Таких, как ты, не смогла изменить даже война, ты мыслишь и действуешь так, словно ничего не произошло, словно мы по-прежнему богаты как Крез и не знаем, куда девать продукты, и сколько в доме гостит народу, не имеет для нас значения. И похоже, ты будешь сидеть у меня на шее до конца дней моих. Но только не с Кэтлин в придачу — нет, покорно благодарю!»
Глава 30
В то жаркое лето после заключения мира Тара перестала быть уединенным островком. Месяц за месяцем через плантации лился поток страшных, бородатых, оборванных, похожих на пугала людей со стертыми в кровь ногами; они взбирались на красный холм и присаживались отдохнуть на затененном крыльце, моля о пище и о ночлеге. Солдаты армии конфедератов возвращались домой. Остатки армии Джонстона перебросили по железной дороге из Северной Каролины в Атланту, выгрузили их там, и они пустились в дальнейшее паломничество пешком. Когда волна солдат генерала Джонстона спала, за нею следом побрели измученные ветераны виргинской армии, а за ними — солдаты западных войск; все стремились на юг, к своим домам, которых, быть может, и не существовало более, к своим семьям, давно, быть может, рассеявшимся по свету или погребенным в земле. Почти все шли пешком, а наиболее удачливые ехали верхом на костлявых лошадях или мулах, которых согласно условиям капитуляции им разрешали сохранить, но бедные животные были настолько истощены, что самому неопытному глазу было ясно: ни одно из них не дотянет до далекой Флориды или Южной Джорджии.