Рассказывая о женитьбе Бетти Лу и Нельсона, я упомянула о лихорадке 1907 года, но в то время я и понятия не имела о том, что грядет паника. И Брайан тоже, и Нельсон, и Бетти Лу. Но история повторяется кое-когда и кое в чем, и кое-что, случившееся в начале 1907 года, напомнило мне о том, что случилось в 1893-м.

После рождения Джорджи в день свадьбы Бетти Лу я, как обычно, провела некоторое время дома, но, как только почувствовала, что могу встать, оставила свой выводок на Бетти Лу и отправилась в город. Я хотела ехать на трамвае, но не удивилась, когда Нельсон вызвался довезти меня на своем "рео". Я согласилась и закуталась поплотнее – "рео" чересчур хорошо вентилировался. Его прабабушкой, должно быть, была открытая двуколка.

Я вознамерилась снять деньги со своего счета. Перевела я их в Миссурийский сберегательный банк в 1899 году, когда мы поженились и переехали в Канзас-Сити, из Первого государственного банка города Батлера (в славном городе Фивы банков не было). Отец помог мне открыть там счет, когда мы вернулись из Чикаго. Ко времени замужества у меня скопилось больше сотни долларов.

Сноска: Если у меня было больше сотни долларов на счету, почему же я тогда подавала своей семье на ужин жареный маис? А потому, что я еще не сошла с ума. На американском Среднем Западе в 1906 году самым верным способом для жены духовно кастрировать своего мужа было дать ему понять, что он не способен прокормить семью. Я не нуждалась в докторе Фрейде, чтобы это узнать. Мужики живы гордостью. Убей эту гордость, и они больше не смогут содержать жену и детей. Должно было пройти еще несколько лет, прежде чем мы с Брайаном научились держаться друг с другом вполне легко и откровенно. Брайан знал, что у меня есть счет, но никогда не спрашивал, сколько у меня там денег, а я готовила жареный маис или делала нечто подобное, когда приходила нужда, и даже не думала покупать деликатесы на свои деньги. Сбережения – это на черный день. Мы оба это знали. Если Брайан вдруг заболеет, если ему придется лечь в больницу – вот тогда я и буду тратить свои накопления. Излишне было говорить об этом. Пока что нашим кормильцем был Брайан; я не вмешивалась в его обязанности, он не вмешивался в мои.

А как же выплаты Фонда, спросите вы? Разве они не ранили его гордость? Возможно, что и ранили. Позволим себе заглянуть в будущее; в конечном счете каждый цент, который мы получили, "выбивая чеки", достался нашим же детям при их вступлении в брак. Брайан не говорил мне, что таковы его намерения – в 1907 году говорить об этом было бы глупо.

К началу 1907 года сумма моих сбережений превысила триста долларов благодаря пятакам, пенни и строжайшей экономии. Теперь, когда я работала дома и не могла больше посещать занятия в центре, мне пришла идея перевести свой вклад в маленький банк по соседству, рядом с Южным почтамтом. Кто-то из нас четверых каждый день ходил вынимать почту из ящика и мог вносить в банк мои сбережения. А если бы понадобилось взять деньги, на почту пошла бы я.

Нельсон поставил машину на Гранд-авеню, и мы прошлись до Уолнат 920.

Я показала свою книжку кассиру – ждать мне не пришлось, в банке было немного посетителей – и сказала, что хочу закрыть счет.

Кассир направил меня за перегородку к старшему клерку – некоему мистеру Смейтрайну. Нельсон опустил газету, которую просматривал, и встал.

– Какие-то сложности?

– Не знаю. Кажется, они не хотят отдавать мне мои деньги. Пойдешь со мной?

– Ну конечно.

Мистер Смейтрайн вежливо поздоровался со мной, но поднял брови при виде Нельсона. Я представила их друг другу.

– Это мистер Нельсон Джонсон, мистер Смейтрайн. Компаньон моего мужа.

– Здравствуйте, мистер Джонсон. Садитесь, пожалуйста. Миссис Смит, мистер Уимпл сказал мне, что вы хотели меня видеть.

– Пожалуй. Я хотела закрыть свой счет, и он направил меня к вам.

Мистер Смейтрайн обнажил в улыбке фальшивые зубы:

– Нам всегда жаль терять старых друзей, миссис Смит. Вы недовольны нашим обслуживанием?

– Вовсе нет, сэр. Просто я хочу открыть счет в банке поближе к дому.

Не слишком удобно все время ездить в центр, особенно в такую холодную погоду.

Он взял мою книжку, посмотрел адрес на обложке и сумму счета.

– Могу ли я спросить, куда вы желаете перевести свой счет, миссис Смит?

Я уже собралась ответить, но перехватила взгляд Нельсона. Он не то чтобы покачал головой – но я знала его жесты с давних пор.

– А почему вы спрашиваете, сэр?

– В обязанности банкира входит защита его клиентов. Если вы желаете перевести счет – прекрасно! Но я хочу убедиться, что тот банк столь же надежен…

Во мне пробудились звериные инстинкты.

– Мистер Смейтрайн, я подробно обсудила все это со своим мужем (я этого не делала), и больше ничей совет мне не нужен.

Он сложил вместе кончики пальцев:

– Очень хорошо. Но, как вам известно, банк при закрытии сберегательного счета имеет право на трехнедельную отсрочку.

– Мистер Смейтрайн, я разговаривала именно с вами, когда открывала здесь счет. И вы сказали мне, что это правило – всего лишь формальность, предусмотренная положением о государственных банках, и лично заверили меня, что, как только мне понадобятся деньги, я их получу.

– Разумеется, получите. Превратим три недели в три дня. Возвращайтесь домой, напишите нам заявление, и через три рабочих дня можете закрывать счет.

Нельсон встал и оперся руками о стол мистера Смейтрайна.

– Минутку, – громко возгласил он, – говорили вы миссис Смит или нет, что она может получить свои деньги сразу же?

– Сядьте, мистер Джонсон. И не повышайте голос. В конце концов, вы не наш клиент и не имеете права здесь находиться.

Нельсон не сел, но голос понизил:

– Ответьте только – да или нет.

– Я прикажу вас вывести.

– Попробуйте. Только попробуйте. Мой компаньон, мистер Смит, муж этой леди, попросил меня пойти с миссис Смит (ничего подобного), поскольку слышал, что ваш банк несколько менее вежливо обращается…

– Клевета! Подсудная клевета!

– …обращается с леди, чем с бизнесменами. Итак, намерены вы исполнить свое обещание прямо сейчас? Или будете ждать три дня?

Мистер Смейтрайн перестал улыбаться.

– Уимпл! Выпишите чек по счету миссис Смит.

Мы подождали, пока кассир выполнял распоряжение. Мистер Смейтрайн подписал чек и подал мне.

– Проверьте, пожалуйста, по своей книжке, правильно ли.

Я подтвердила, что сумма верна.

– Очень хорошо. Возьмите этот чек и положите в свой новый банк.

Деньги получите там, как только сумма очистится – скажем, дней через десять. – Он снова улыбнулся, но без всякого тепла.

– Вы сказали, что я могу получить деньги сейчас.

– Вы их получили. Вот ваш чек.

Я повертела чек, расписалась на нем и вернула мистеру Смейтрайну.

– Я беру их сейчас.

Он перестал улыбаться.

– Уимпл! – И они начали отсчитывать банкноты.

– Нет, – сказала я. – Наличными. А не бумажками, которые напечатал какой-то другой банк.

– На вас не угодишь, мадам. Это законное платежное средство.

– Но я-то каждый раз вносила вам настоящие деньги. Не банкноты. (Да, настоящие – пятаки, десятицентовики и четвертаки, иногда пенни. Временами серебряный доллар.) И хочу, чтобы вы мне тоже выплатили настоящие деньги.

Можете вы это сделать или нет?

– Разумеется, – надменно произнес мистер Смейтрайн. – Но… э-э… двадцать пять фунтов серебром покажутся вам несколько обременительной ношей. Потому-то при большинстве сделок используются банковские билеты.

– А золотом вы не можете заплатить? Разве в таком большом банке, как у вас, нет золота в сейфах? Пятнадцать двадцатидолларовых монет нести будет намного легче, чем три сотни серебряных. – Я заговорила чуть погромче. – Так можете вы заплатить мне золотом? Если нет, то где можно обменять эти бумажки на золото?