Я боюсь. 

Коснувшись ее плеч, я подвел ее под струи воды. Я не притягиваю ее ближе к себе, хоть я отчаянно в этом нуждаюсь. Я соблюдаю между нами дистанцию. 

Я должен. 

И только наши рты соединены. Я нежно, едва касаясь губами, целую ее, но этот поцелуй причиняет боль. 

Боль сильнее, чем наши прежние поцелуи. Поцелуи, где наши рты соперничали друг с другом, зубы сталкивались. Неистовые поцелуи, в которых мы небрежно боролись. Поцелуи, заканчивающиеся тем, что я закусываю ее губу или она мою. 

Ни один из этих поцелуев не причинил столько боли, как этот. Я не могу сказать, почему он такой болезненный. Я должен ее отпустить. Я попросил ее дать мне минутку, и она кивнула, прижавшись щекой к моей груди. Наклонившись к стене, я притянул ее к себе, плотно закрыв глаза. 

Слова пытаются сломать барьер, которым я их окружил. Каждый раз, когда я рядом с ней, они хотят выйти на волю, но я усердно работаю, воздвигая вокруг них стену. Она не должна их услышать. Мне не нужно их говорить. 

Но они стучат по стенам. Они всегда близки к выходу на волю, особенно после таких поцелуев. Мне нужно несколько минут, и она дала мне одну. Сейчас слова нуждаются в освобождении сильнее, чем когда–либо прежде. Они нуждаются в воздухе. Они требуют, чтобы их услышали. Если они и дальше будут стучать, я могу разрушить все стены. 

Как только мои губы касаются ее, слова преодолевают стены, прорываясь сквозь трещины, прокладывая дорогу вверх по моей груди. Глядя ей в глаза, я держу ее лицо в своих ладонях, позволяя им разрушить все барьеры, которые стоят между нами и неизбежным горем. 

Слова вырываются на волю. 

– Я ничего не вижу, – я знаю, она не понимает, о чем я говорю. Я не хочу вдаваться в подробности, но слова слетают с языка. Они одержали верх. – Ты переедешь в Мичиган, а я останусь в Сан–Франциско. 

После этого я ничего не вижу. Я привык видеть в будущем все, что ни пожелаю, но теперь я ничего не вижу, – я целую слезу, сбегающую по ее щеке. – Единственное, что я хочу видеть – это тебя и если я в скором времени лишусь этого… ничего другого даже не стоит этого. Рейчел, ты делай все лучше, – я целую ее в губы. Теперь, когда слова вырвались на волю, мне совсем не больно. – Я люблю тебя, – говорю я, полностью освобождаясь. 

Я целую ее, не давая ей ответить. Мне не нужно слышать слов, к которым она еще не готова. Я не хочу услышать от нее, что мои чувства неправильны.  

Ее руки скользят по моей спине, притягивая меня ближе к себе. Ее ноги оборачиваются вокруг моих, как будто она пытается устроиться внутри меня. У нее уже это есть. Это безумие снова повторяется: наши зубы сталкиваются, прикусывая губы; торопясь, бросаясь, задыхаясь, касаясь. Застонав, она попыталась отстраниться от меня, но мои руки в ее волосах удерживают ее, я с отчаянием накрыл ее рот, надеясь, что она никогда не остановится для передышки. Она заставила меня освободить ее. 

Задыхаясь, я прислонился лбом к ее лбу, пытаясь совладать с эмоциями, которые выплескиваются через край. 

– Майлз, – затаив дыхание, сказала она. – Майлз, я люблю тебя. Мне страшно, я не хочу конца. 

– Рейчел, ты любишь меня, – я отступил назад, смотря ей в глаза. Она плачет. Я не хочу, чтобы она была напугана. – Все будет хорошо.Как только мы окончим университет, я все им расскажу. Все должно быть хорошо. После того, как мы покинем дом, все изменится. Все будет хорошо. Они поймут нас, они должны нас понять. У нас есть это. 

Она возбужденно кивает головой. 

– У нас есть это, – повторила она, соглашаясь со мной. 

Я прислонился лбом к ее. 

– Рейчел, у нас есть это. Я не могу сейчас тебя бросить. Ни за что. 

Взяв мое лицо в ладони, она целует меня. 

Рейчел, ты влюбилась в меня. 

Ее поцелуй снимает тяжесть на моей груди, я чувствую себя бесконечно счастливым. Я чувствую, что она тоже счастлива. 

Когда она спиной коснулась стены, я повернул ее. Подняв ее руки над головой и переплетя наши пальцы вместе, я прижал ее руки к плитке. Мы смотрим в глаза друг другу… и мы полностью разрушили второе правило.

Тейт

– Спасибо, что заставил меня поехать вместе с вами, – сказал Майлз Корбину. – Несмотря на травму руки и новости о том, что ты считал меня геем, я хорошо провел время. 

Смеясь, Корбин повернулся к нам, чтобы разблокировать дверь. 

– Я не виноват в том, что считал тебя геем. Ты никогда не говоришь о девушках и, по–видимому, последние шесть лет в твоем графике не было места для секса. 

Дойдя до двери, Корбин зашел внутрь и направился в сторону своей спальни. Я стою в дверях напротив Майлза. 

Он пристально смотрит на меня. Вторгаясь в меня. 

– Сейчас этот вопрос на повестке дня, – улыбаясь, сказал он. 

Я на повестке дня. Я не хочу быть повесткой дня. Я хочу быть планом. Целью. Я хочу быть целью его будущего 

Но это нарушает второе правило. 

Открыв дверь в свою квартиру, Майлз прислонился к ней спиной. Он кивнул в сторону своей спальни. 

– После того как он заснет? – прошептал он. 

Отлично, Майлз. Ты можешь не просить. Я буду твоей повесткой. 

Прежде чем закрыть дверь я кивнула. 

Напевая, я приняла душ, побрилась, почистила зубы, немного накрасилась, стараясь быть как можно естественней; уложила волосы, придавая им вид, будто не укладывала их вовсе. Я оделась в прежнюю одежду, чтобы Майлз не заметил, что я стараюсь для него. Но на самом деле, я сменила трусы и бюстгальтер на красивый комплект нижнего белья. Я не капризничаю, просто сегодня Майлз увидит мое нижнее белье. 

И возможно прикоснется к нему.  

И если это часть его повестки дня, то может быть, он даже снимет его. 

Оповещение о новом смс испугало меня. Сообщение в одиннадцать часов ночи не стояло в повестки дня. 

Сообщение с неизвестного номера. Вот что в нем говорится: «Он еще в своей комнате?» 

Я: Откуда у тебя мой номер? 

Майлз: Я своровал его из телефонной книги Кобрина во время нашей поездки. 

Причудливый голос запел в моей голове: «На–на–на–на–боу–боу. Он украл мой номер». 

Я как ребенок. 

Я: Нет, он смотрит телевизор. 

Майлз: Хорошо. Мне нужно выполнить поручение. Вернусь через двадцать минут. Оставь дверь открытой на случай, если он раньше ляжет спать. 

Кто выполняет поручения в одиннадцать часов ночи? 

Я: Увидимся. 

Посмотрев на свое последнее сообщение, я состроила рожицу. Звучит легкомысленно. Он, наверное, думает, что я все время так поступаю, а все мои дни проходят примерно так: 

Случайный парень: Тейт, хочешь заняться сексом? 

Я: Конечно, сейчас буду, только закончу с двумя парнями. Кстати, у меня нет никаких правил, так что я вся твоя. 

Случайный парень: Потрясающе. 

Пятнадцать минут спустя телевизор, наконец, выключился. Как только Корбин закрыл дверь своей спальни, я открыла свою. Я тихо проскользнула через гостиную к входной двери и, открыв ее, наткнулась на Майлза, стоящего в коридоре. 

– Удачно выбранный момент, – сказал он. 

Он держал в руках пакет, а потом спрятал его за спину, чтобы я его не заметила. 

–Тейт, только после тебя, – он толкнул дверь. 

Нет, Майлз. Я следую. Вот что между нами. Ты твердый, я жидкая. Ты прощаешься с водой, а я твоя след.  

– Выпьешь? – он направился на кухню. Я не уверена, могу ли я последовать за ним. Не знаю, что делать. 

Боюсь, он заметит, что раньше я никогда не соблюдала первое и второе правило. Если прошлым и будущим не интересоваться, то остается только настоящее. Я понятия не имею что мне делать в настоящее время. 

Я зашла на кухню. 

– А что у тебя есть? 

Пакет лежит на стойке. Когда он увидел, что я смотрю на него, он оттолкнул его в сторону, подальше от моего поля зрения.