— С Вашингтоном хоть посоветовались?

— Да. И руководитель службы предоставил нам полную свободу решений. Канада просила опытного агента и получила его. Если нужда в услугах упомянутого агента отпала, для человека сыщется уйма работы на родной почве. Конец цитаты.

Я отмолчался. Несколько смущенный Росс продолжил:

— Разумеется, никто не велит выметаться вон из этого сеттльмента с первым же дилижансом! Было бы чистой неблагодарностью, принимая во внимание, сколько вы перенесли и выстрадали ради общего дела. Но все-таки постарайтесь уладить свои канадские дела побыстрее. И, пожалуйста, очень прошу: не вздумайте вмешиваться в действия королевской конной, не пробуйте ей помогать.

Бросив быстрый взгляд на Китти, я полюбопытствовал:

— Как насчет подопечной?

— Благодарим за помощь. Мисс Дэвидсон будут охранять, но вас это уже не касается.

— Если, — сказал я, — мы оставим вас и ваши дела в полнейшем покое, оставите ли вы в покое нас?

Майк отчего-то остолбенел, затем нахмурился и, наконец, овладел собою.

— Понимаю... Да, безусловно. Последовало довольно продолжительное безмолвие. Покорный слуга поднялся в свой черед, и Майк напрягся, будто не знал, какого дикого безумства можно ждать от обеспамятевшего и теперь, вдобавок, оскорбленного, Мэтта Хелма.

— Договорились, — промолвил я. Росс прочистил горло.

— Ну что ж... Благодарю за кофе, миссис Дэвидсон. Провожать не надо, отыщу дорогу и сам.

— Я все-таки провожу вас, Майк, — отозвалась Китти.

В кухню мы вывалили все втроем, смущенные и молчаливые. Взявшись за дверную ручку, Росс обернулся.

— Мистер Хелм...

— Не беспокойтесь, amigo, — ухмыльнулся я. — Предупреждения излишни.

—Гм!

— Вы ждали, что я примусь брыкаться и скандалить? А теперь обеспокоены примерным поведением и подозреваете подвох. Не надо!

Водрузив пустую кофейную чашку на кухонный стол, я пояснил:

— Вероятно, вы намеревались произнести: вздумаешь схитрить — пожалеешь или нечто подобное. Хотели намекнуть: инанукские призраки начнут являться по ночам, и так далее, и тому подобное. Верно?

— Мысли читаете, мистер Хелм? — невесело осклабился Росс.

Глядя на канадца в упор, я закончил:

— Утрачено Бог весть сколько воспоминаний, по-видимому, не самых приятных. Перед вашим приходом Китти и я гадали, нельзя ли заменить их новыми, очень славными и хорошими впечатлениями. Понимаете? С Вашингтоном, конечно, предстоит поругаться, но я, кажется, очень долго служил под началом известного вам человека и не могу бросить работу, не уведомив заранее. Было бы чистейшим свинством. Но вам и вашим коллегам нет ни малейшего резона опасаться меня. Право слово.

— Понимаю, — выдавил Росс. — И поздравляю, мистер Хелм.

Закрывая дверь, он бросил на Китти прощальный, очень грустный взгляд. Шаги удалились по внешней лестнице, утихли. Зарокотал автомобильный мотор.

Китти смотрела серьезно, с невысказанным вопросом в глазах.

— Росс убежден, что ты совершаешь чудовищную ошибку, — сказал покорный слуга. — Слишком хороша для такого закоренелого мерзавца. Разумеется, парень всецело прав.

Кажется, я умудрился дать на невысказанный вопрос довольно верный ответ. Негромко рассмеявшись, Китти кинулась мне в объятия.

Телефонную будку я выбрал в оживленном универсальном магазине «Итон». Пресловутый, успевший нагнать на меня доподлинную хандру ливень возобновился. Уже смеркалось. Запоздалые посетители торопливо делали запоздалые свои покупки по дороге со службы домой.

Со службы... Кажется, работая в учреждениях определенного сорта, нельзя просто так, за здорово живешь рассчитаться, получить выходное пособие и помахать бывшим товарищам ручкой...

Приехал я в спортивной машине Китти, долго правил вдоль побережья и невесело размышлял. Разумеется, наличествовал россовский «хвост», но был он деликатным, держался поодаль и вел себя вполне пристойно.

За три тысячи миль от Ванкувера затрещали звонки, отдававшиеся на моем конце провода низким прерывистым гудением. Раздался голос Мака:

—Да?

— Беспокоит Эрик.

Названную Маком кодовую кличку я употребил непроизвольно и очень легко.

— Здравствуй. Как живется в отставке? Что ж, по крайности, не придется объявлять последних новостей самому... Я желчно промолвил:

— О, великий и несравненный Росс, о, доносящий молниеносно, о, король осведомителей! Кстати, вы действительно позволили ему выслать меня вон из Канады? Росс утверждает, будто да.

— Утверждение Росса всецело правильно.

— Получается, — произнес покорный слуга, — задание завершилось не без успеха?

— Быть может. Но полной уверенности в этом пока нет.

— Понимаю. Вальтер Кристофферсон, сиречь Герберт Вальтерс, может в один прекрасный день выйти из канадских дебрей, волоча на плече парашют?

— Ты же клялся, что амнезией маешься, Эрик, — тихо сказал Мак.

— Сэр, я лишился памяти, а не скудного своего умишка. Вы разрешаете отправить агента восвояси, а сие наталкивает на мысль: операция, ради которой затратили столько труда, пустились на сложнейшие ухищрения, окончена. Возникает резонный вопрос: а что я, собственно, сотворил выдающегося? Не считая прискорбного инанукского побоища, бывшего, по сути, побочным продуктом совместной американо-канадской компании «Мэдден и Росс, Лимитед», я сделал одну-единственную значащую вещь. Изъял из обращения, временно либо навеки — неизвестно, летчика по имени Вальтерс, человека с весьма красочной биографией. Мак безмолвствовал.

— А первоначальная причина тому, сэр, была какая угодно, только не терроризм и не ПНП.

— Откуда подобный вывод?

— Или вы, сэр, или вышестоящее начальство, по всей видимости, затеяли операцию, которую надлежало тщательно скрыть от публики. Для меня создали безукоризненную легенду, обеспечили воздухо— и водонепроницаемую, пулестойкую, немагнитную, в любых отношениях безупречную «крышу». На эдакие вещи не идут ради паскудной банды ненавистных обществу злоумышленников. Против терроризма сражаются с поднятым забралом, а публика рьяно рукоплещет и ободряет бойца. Израильтяне, в сущности, войну затеяли, дабы искоренить местных и сопредельных бандитов, и большая часть человечества лишь одобрила эти решительные действия. Коль скоро мне следовало проучить ПНП, легенды и «крыши» были бы сущим излишеством. Прекратив смертоубийственные взрывы, мы только стяжали бы славу и заслужили непреходящую благодарность. Какими бы методами ни воспользовались — конечно, за вычетом зверских пыток.

— Память, пожалуй, и впрямь утрачена, — заметил Мак, — а вот на скудость умишка жаловаться грешно. Продолжайте, Эрик.

— Террористы нагоняют невыразимый ужас. И любые действия, способные предотвратить очередную подлость, повторяю: любые действия будут рассматриваться благосклонно. Чего нельзя сказать о разведке или охране порядка. Здесь, не приведи Господи, хватишь через край — шуму и возмущения не оберешься. Здесь общественное мнение становится чрезвычайно чувствительным... Подвожу итог: если бы газетчики проведали, что некое правительственное агентство США попросило взаймы у нашей организации хорошо обученного, опытного агента-истребителя — судя по россказням Росса, я числюсь чем-то вроде этого, — дабы хладнокровно и беспощадно вывести в расход бандюгу, который сводил работу означенного агентства на нет, мешал арестовать своего нанимателя... Возмущению и крику не сыскалось бы предела... Говоря о Брассаро, вы упомянули импортную торговлю. Разумеется, наркотики?

— Разумеется.

— И, надо полагать, дружественное агентство всполошилось, когда Эмилио послал своего адъютанта в Канаду работать коммерческим пилотом? Ребята решили, что, не довольствуясь обычными путями доставки, через мексиканскую границу и Карибское море, парень пытается создать Великий марихуанный путь на северном побережье Тихого океана? Да еще и аэропланы при этом использовать? Осмелюсь предположить, коллеги пораскинули мозгами и сообразили: пресечь затею в корне можно, лишь искоренив Кристофферсона. А кстати, и одним выдающимся мафиози меньше будет... Но ежели так, то чем же мы занимаемся, прислуживаем ищейкам? Это, что ли, наша основная задача, сэр?