– Мария! А Зойка с пятой квартиры… – и дальше шел перечень проступков Зойки.

Мария отвечала снизу:

– Передайте Зойке, что если она… – и шел перечень требований к Зойке.

В конце концов предварительный состав экипажа утвердился, остальным желающим слинять с земли было обещано, что их возьмут вторым рейсом. Работа шла по плану, если был хоть какой-то план в чьей-либо голове. Сумасшедший изобретатель, о чьем пропитании радела общественность полудома, с утра выходил на пустырь, натягивал на лохматую голову большую кепку без козырька, туда же водружал сварочный щиток и приступал к работе.

Немногие зеваки с улицы, завидя конструкцию, которая росла день ото дня, молча наблюдали, решаясь иногда вступить в разговор.

– Скажите, товарищ, – обращался кто-нибудь из зевак, – ваша программа как-нибудь согласуется с мировыми направлениями аэрокосмическими?

Изобретатель, поглощенный работой, либо не вникал в вопрошание, либо, подняв с лица щиток, пронзительно и тупо смотрел на П. П. или Марию, и они загадочно отвечали:

– Нет.

– А какое секретное топливо вы используете?

– Перемолотые зубные щетки.

– А ваш полет будет иметь международный резонанс?

– Едва ли. Мы резонансируем сами на себя.

– А…

По субботам, к общей радости всеего полудома, проводились испытания топлива на подручных средствах. Обжатое в конус колено водосточной трубы или полуметровая гильза из-под мороженого начинялись пластмассовыми пакетами с перетертыми в крошево зубными щетками. Изобретатель устанавливал приспособление на треногу, Мария, глядя на секундомер, давала отмашку, П. П. подносила факел на древке швабры, и труба, разбрызгивая вонючие искры, с ревом и свистом, оставляя за собой черный шлейф, уносилась в сиреневое небо под крики высунутых из окон голов.

– Ну как? – с сомнением спрашивал изобретатель.

– Неплохо, – отвечала П. П., – однако стартовая скорость, пожалуй, маловата. Надо добавить триметилалюминий.

– Или процентов пятнадцать триэтилалюминия, – отвечал изобретатель.

– Не более десяти процентов, – настаивала П. П., – и при этом пропитать смесь жидким пропиленом.

Мария настолько увлеклась проектом, что ни о чем ином не могла думать и говорить, и К. М., возвращаясь со службы, рано утром заставал Марию за книгами по аэронавтике. По общему молчаливому согласию Мария сама назначила себя штурманом, и ночью, пока К. М. дежурил, Мария тоже не спала, склонялась над звездными картами, вычисляя витки и параболы, однако, заметил К. М., она делала это как понарошку, будто заранее знала, куда они полетят. Два-три раза в ночь она выходила и звонила К. М.

– Милый, тебе не скучно?

– Скучно.

– Были сложные утешения?

– Нет. Звонила женщина, спросила, какую диету соблюдать, чтобы родить мальчика. Я посоветовал ей за два месяца до зачатия питаться мясом и грецкими орехами, а также обратить внимание, есть ли у ее мужчины родимые пятна и бородавки. Тогда восемьдесят процентов успеха – диете, двадцать – бородавкам. И мужчина во время акта должен надевать валенки… на ноги, конечно.

– Ты умница, милый, все знаешь. А еще?

– Советы по воспитанию детей, рожденных вместо брака. Потом – как бросить курить. Как отвыкать от телевизора. Беседа о структуре женского характера. Всякое, несерьезное.

– Я так соскучилась по тебе. И чайки жалобно кричат.

Возможно, у шефа была некая влекущая мысль, или это было наитие, провидение, которым он приводился в действие, возможно, потому что его установления и поступки не поддавались причинному распознанию, но когда он решительно что-нибудь объявлял, его окружение, полносоставный конклав, единогласно восклицал: вот! это именно то, чего ждем мы и страждущее человечество.

Так было и на сей раз. Он объявил аврал и собрал в конторе всех, включая стажерок. Усадил рядом и перед собой, подолгу смотрел в лицо каждого, думал думу свою, усмехался, встретившись взглядом с К. М., и, наслаждаясь остротой ожидания, заговорил в прежней своей основательной манере:

– Друзья, я собрал вас объявить задачи, стоящие перед нашим мощным и радостным коллективом. Первое: мы оказались в тупике. Количество полностью утешенных снизилось, но возросло количество недоутешенных. И это в то время, когда динамика и энергия стрессовой напряженности в мире возрастают. Частично это объяснимо международной обстановкой, гонкой вооружений, экономическими спадами, распространением ползучего дефицита и инфляции, но в основном это объясняется недостатками нашей технологии. Ошибка в том, что мы обращались к человеку как самому человеку, не учитывая контекста, который, собственно, и создает конструкцию личности. Пример: на прошлой неделе у кого-то из вас – у вас, Вера? – были два хронических алкоголика, из которых один мечтал избавиться от похмельной тоски, а другой – от основного недуга. Как вы с ними работали?

– Как обычно, – пожала плечами Вера, – никаких лекций о вреде алкоголя я им не читала. С одним я говорила о его семье, возбуждая совестливость, с другим – о его способностях, оказалось, он когда-то неплохо рисовал. Затем несколько увещеваний, несколько страшных статистических данных. Немного юмора на тему «еще не все потеряно». Под конец – честное слово с клиента, что он попытается взять себя в руки и непременно позвонит мне через три дня.

– И это все? – спросил Начтов.

– Да, – пожала плечами Вера, – как обычно. Пошлый случай на почве личной неустроенности.

– Вот наша общая ошибка, – наставительно произнес Начтов, – стратегический просчет. Мы обращаемся с клиентами как с механическими существами по схеме «стимул-реакция». А между тем, – шеф возвысил голос, – условия человеческого существования – вот основная причина всего. Следует направлять энергию, ум, нести центр наших направленных прицельных усилий с человека на среду его материального и духовного обитания. На все параметры его личного, служебного и духовного пространства. Пусть он, наш залузганный, замызганный и задрызганный клиент, начнет менять среду обитания, находит новые увлечения и отрекается от прежних…

Шеф говорил долго и непонятно, но присутствующие слушали с внимательным видом, привыкая, что начальство живет в других сферах, высоких и таинственных, и если снисходит, то являет себя сложно и хитроумно. Шеф победно обвел взглядом присутствующих.

– Наша прежняя технология, – продолжал он, – это пластырь на общественном стыде. В то время как утешать надо не личность, а человека – общественное существо. Мы должны стать громоотводом унылости социума, канализацией стрессовых состояний, конденсаторами деяний. Ясно?

– Мы ничего не поняли, но испугались, – за всех ответила Вера.

– Не беда, освоите мою мысль в процессе прогресса, – лукаво скаламбурил Начтов. – Comprendre c'est egaler.[7] Бригадир вам поможет. Нужно изменить все. Все! – выкрикнул он фальцетом и сам же рассмеялся. – Контролем успеха станет снижение процента неоплаченных счетов клиентов. Кстати, за счет изменения технологии мы можем повысить стоимость трех минут утешения. Как думаешь, бригадир?

– Это необходимо сделать, – согласился К. М., тем более что это от него не зависело. – Из-за увеличения штата должен увеличиться премиальный фонд. Часть суммы надо пустить на рекламу. Сам по себе рост стоимости труда вещь приятная. Если растет эквивалент труда, стало быть, сам труд возвышается в значимости.

– Мудро, – заметил шеф, – но нельзя тебе доверить большое хозяйство развалишь. Итак, новая задача ясна? Теперь второе: нам необходимо собрать наличный опыт и материализовать его в учебниках. Название совсем простенькое, что-нибудь вроде «Теория и практика утешения». Вводную и заключительную главы пишу я. По одной главе напишут Марина и К. М. И вам, девочки, каждой по полглавы. Одну главу, по методике самоутешения, напишет наш знаменитый стихоткач Канопус. План этого великого труда будет вам представлен позднее, равно как и указания непосредственно к тексту. Предваряя работу, вы, девочки, должны подобрать наиболее характерные диалоги из тех, что вам приходилось вести во время стажировки. Или, если ничего интересного не найдете, сами придумайте диалоги, имеющие ярко выраженный иллюстративный характер. Это ясно? Превосходно. Тогда третий вопрос: самая опытная утешительница Марина на днях отправляется в длительную командировку. За границу.