Положение Руси к 980 г. Владимиру досталось тяжелое наследие. Русь, доведенная до крайности политикой Святослава Игоревича, переживала трудные времена: потеряны опорные пункты в Причерноморье; заключенный с греками договор 971 г. после Доростольского поражения лишил Русь преимуществ в сфере экономических связей; печенежское нашествие, путь которому открыл сам Святослав недальновидным хазарским походом 965 г. [250, с. 53], привело к опустошению причерноморских степей и южной части Лесостепи. Археологические исследования констатируют тотальную гибель городищ и поселений в этих районах в середине или второй половине Х в. [483, с. 214; 520; 521; 723]. Территория государства значительно сократилась; когда Владимир вступил на киевский престол, печенежские орды стояли за Стугной, в 30 км от Киева. Верхнее Поднестровье получило даже название Silva Pieczyngarum (печенежский лес) [839, с. 45].

Материальные затраты на осуществление военных авантюр катастрофически сказались на экономическом положении страны, особенно на демографическом уровне. Колоссальные человеческие потери ничем не компенсировались. Уничтожение производительных сил привело к упадку хозяйственной деятельности, что, в свою очередь, подрывало военный потенциал государства. Антихристианский террор, начатый в конце правления Святослава, не способствовал стабилизации положения в стране; скорее наоборот. Активизировались центробежные силы в ”племенных” княжениях; на повестке дня стал вопрос: быть Руси или не быть? Неожиданная гибель Святослава весной 972 г. перевела этот вопрос в практическую плоскость. К сожалению, восьмилетнее княжение слабого и нерешительного Ярополка не улучшило политическое положение в стране.

Придя к власти ценой жизни своего брата, Владимир оказался перед проблемами, требовавшими немедленного решения. Как отмечалось, молодой князь не имел на Руси надежной поддержки. Главной политической опорой его оставалось наемное варяжское войско. Это была весьма ненадежная опора, которая в любой момент могла превратиться во врага. И действительно, варяги, которые хорошо понимали затруднительное положение своего хозяина и его зависимость от их мечей, сделали попытку стать хозяевами в стране. ”Посемъ рђша Варязи Володимиру: ”се град нашь и мы прияхом и, да хощем имати откупъ на них по 2 гривнђ от человека” [250, с. 66]. Необходимы были особые усилия, чтобы отделаться от опасных помощников. Владимир проявил недюжинные способности государственного деятеля: менее опасную часть наемников он успокоил бенефициями, превратив их в своих вассалов, наиболее опасных отправил на юг грабить византийские владения.

Немало хлопот имел Владимир и в деле обеспечения окраин. В 981 г. состоялся поход с целью возвращения Червенских городов (Перемышль, Белз, Червень и др.) [250, с. 69]. По поводу данного похода в литературе возник спор: польская националистическая историография считает эти города изначально западнославянскими (польскими) и поэтому рассматривает экспедицию 981 г. как захватнический акт [839; 853; 862 etc.]. Советскими учеными убедительно доказано, что речь идет о древнерусской территории, заселенной восточными славянами [251; 252; 316; 317; 318]. Пользуясь тяжелым положением Руси при Святославе и Ярополке, Польша пыталась увеличить свои владения за ее счет. Таким образом, поход Владимира ставил своей целью восстановить западные границы Руси.

Владимиру пришлось преодолевать и центробежные выступления в ”племенных” княжениях, что стало уже своеобразной традицией политической жизни Руси Х в. В 981 г. он победил вятичей, наложив на них дань ”от плуга”. На следующее лето вятичи вновь восстали и пришлось покорять их вторично [250, с. 69]. В 983 г. Владимир осуществил поход против ятвягов, живших на северо-западе страны [там же], а в 984 — против радимичей [там же, с. 71].

Эти успешные операции укрепили позиции великого князя и подняли международный авторитет Руси. Они обеспечили Владимиру популярность, но не могли стабилизировать внутреннее положение. Становилась очевидной необходимость кардинальных изменений для решения насущных проблем, вставших перед государством. Главная заслуга Владимира и состоит в том, что, осознав эту необходимость, он решительно взялся за перестройку общественной жизни страны, осуществив целый ряд важных реформ.

Реформы Владимира. Программа Владимира ориентировалась на восстановление достижений аскольдовой эпохи, но в новых условиях конца Х — начала XI в. Владимир даже принял титул убитого правителя — каган (равный императорскому) [413, с. 78, 91, 92], чем пытался утвердить авторитет Руси в глазах политической Эйкумены и себя как носителя верховной власти в стране.

Реформы Владимира охватили широкий круг проблем. Наибольшее значение имела, вероятно, административная реформа, сущность которой заключалась в ликвидации ”племенных” княжений [425, с. 546—547; 539, с. 384—385]. До конца Х в. Киевская Русь состояла из ряда ”племен”, сохранявших автономию. Всего было семь или восемь главных ”племенных” образований: поляне, северяне, древляне, дреговичи, кривичи, ильменские словены, вятичи и, возможно, радимичи [85, 98, с. 109—148]. Каждое из них, в свою очередь, состояло из нескольких меньших. Так, в состав Полянского объединения входили уличи, тиверцы, волыняне, дулебы, бужане и белые хорваты [85, 98, с. 145—148]; в кривичское — смоляне, полочане, псковичи [587] и т. д.

Каждое из ”племен” имело собственную общественную структуру. Во главе его стояла ”племенная” знать и княжеская династия, которая лишь формально подчинялась Киеву, а практически держала в своих руках всю полноту власти. Зависимость от Киева и великого князя ограничивалась уплатой дани и обязанностью в случае необходимости выставлять в распоряжение сюзерена определенное количество воинов. Такая политическая система была чревата серьезными конфликтами. Местная знать стремилась к полной независимости, а великокняжеский стол — сохранить и усилить свое господство. На протяжении всего Х в. шла острая внутренняя борьба: вступление на киевский престол очередного правителя обычно начиналось с подавления выступлений в том или ином ”племенном” образовании.

Взаимоотношения между верховной властью Киева и местной ”племенной” администрацией усложнялись невыработанностью юридической основы. Реформа, осуществленная Ольгой в 946 г. после покорения древлян, должна была регламентировать эти отношения, определять размер дани и границы повинностей [250, с. 48—49. Суть реформы: 539, с. 362—367; 730, с. 146—152; 733, с. 152]. Однако этот акт в какой-то мере лишь уменьшил напряжение в отношениях, сгладил остроту конфликтов, но не устранил их причины.

Владимир ликвидировал саму систему ”племенных” княжений [250, с. 105—106]. Территорию Руси он разделил на восемь административных округов (по количеству главных ”племен”, но в иных географических границах). Кроме великокняжеского домена, куда входили Киев, Чернигов и Переяслав, были созданы Новгородская, Полоцкая, Туровская, Ростовская, Муромская, Деревская (Пинская), Владимирская (на Волыни) и Тмутараканская волости [там же]. В каждую из них назначалось доверенное лицо из числа ближайших сподвижников великого князя, а впоследствии — его сыновей. Летопись называет лишь имена княжичей, но в конце 80-х годов, когда проводилась реформа, самому старшему Владимировичу — Вышеславу — исполнилось не более 15—16 лет (точная дата его рождения неизвестна — как и следующего — Изяслава). Третий потомок Владимира — Ярослав — родился в 977 г. и в 988 г. (под которым сообщение о реформе помещено в летописи) достиг 11-летнего возраста.

Таким образом, сыновья Владимира получали уделы не сразу, а по мере того, как подрастали и приобщались к активной политической деятельности. До этого в уделах, очевидно, управляли посадники.

Понятно, что новоявленные правители, зависимые от великого князя, должны были строго исполнять его волю. Непокорность угрожала потерей владения или переводом в худший удел. То, что конкретные назначения не имели наследственного характера, хорошо иллюстрируется фактами. После смерти старшего Вышеслава, правившего в Новгороде, туда из Ростова был переведен Ярослав, а на его место из Владимира-Волынского поехал Борис [21]. Святополк сначала получил было Туров [там же], но позже оказался в Пинске [707, с. 43].