«ОТДЕЛЯЕМСЯ ИЛИ НЕ ОТДЕЛЯЕМСЯ? Сколько можно тянуть кота за хвост? Уже принято решение об организации Черной гвардии, уже набросан примерный бюджет будущего государства, уже есть кандидатуры на все посты в правительстве, а малахольные и неверующие еще боятся сказать „да!“. Этак, глядишь, нас обгонят другие. В Южной Каролине уже собралась конференция по отделению, Джорджия и Миссисипи рвутся из цепей и вот-вот их порвут. А мы? Неужто опять в хвосте? Да здравствует президент Даглас Стефенс, да здравствуют члены правительства! Да здравствует наша свободная страна! Пропади пропадом этот Север! Вперед, ребята! Решайте скорей!»

Я поискал глазами Морриса и не нашел его. Хетти, понятно, и вовсе не появлялась в гостиной. Она, пожалуй, одна так открыто ни в грош не ставила Чепмена с его лигами и легионами.

Шум и крики мне надоели. Я вышел прогуляться по саду. И почти на том же месте, где ночью слышал разговор Хетти и Морриса, снова наткнулся на них. Хотел уйти, но Моррис кинулся ко мне и схватил за руку.

– Вот! – сказал он. Лицо его было возбужденным. Хетти сидела на садовой скамейке совсем бледная.

– Вот! – Моррис подтащил меня к Хетти. – Он скажет!

– Что? – спросил я. – Как дела, Хетти?

– Скажи ей, – повторил Моррис. – Говорил я тебе или нет?

– О чем?

– Если скажу, о чем, то Хетти подумает, что подсказываю. Вспомни, что я тебе говорил.

– Когда?

– Черт возьми! Да откуда я помню! – Лицо его страдальчески искривилось. – Ты только скажи, говорил я тебе или нет.

– Говорил, – сказал я неуверенно.

– Вот! Пусть она не думает, что я подсказываю. Помнишь, говорил тебе ночью?

– Про Хетти? – спросил я.

– Ну да! Про кого же еще?

Я толком не знал, что нужно Моррису, поэтому старался говорить расплывчато.

– Он говорил, Хетти, – подтвердил я.

– Вот видишь! Я целую ночь ему про это говорил.

– Говорил, говорил, – снова сказал я.

Хетти молчала, только комкала в руках платок.

– Вот, – снова сказал Моррис, – а ты не веришь. – Вид у него был бесшабашный.

– Зачем ты все это, Моррис? – сказала Хетти. – Зачем?

– Что зачем? – Моррис хлопнул себя по бокам. – Нет, она не верит! Майк, ну разве я не говорил тебе, что люблю Хетти?

– Еще как говорил! – Вот, значит, о чем у них беседа.

– А мне-то это зачем? – внезапно спросила Хетти.

– Как зачем? – Моррис опешил.

– Я тут ни при чем, Моррис. – Хетти встала, взяла свою палку и медленно пошла по саду.

– Как это ни при чем? – крикнул вдогонку Моррис. Но она уходила, и только ее желтенькое платьице колыхалось в зелени, как большая орхидея.

– Вот и поговорили, – растерянно сказал Моррис и уселся на скамейку. – Ладно. Ей же хотел лучше. Не хочет – не надо.

Сначала он храбрился, а потом стал мрачнее тучи. Лицо его сделалось даже каким-то жалким.

– И чего из себя строит? Я ей по-хорошему, так и так, говорю, люблю тебя, Хетти. Все, как ты советовал. А она слушать не хочет. Не верю, говорит, и все. А потом ушла.

– Это я сам видел, – сказал я. – Только, по-моему, неправильно ты все делал.

– Почему неправильно?

– Наверное, объяснялся, как милостыню подавал.

– Ничего не милостыню!

– Чудак, Хетти ведь гордая. Думал, сразу бросится к тебе на шею?

– Не хочет – не надо, – пробормотал он. – Силой никто не тянет. Пусть идет к своим Чартерам. Пусть с ними со всеми…

– Ладно тебе, Моррис, – сказал я.

– Я, может… – Он весь дрожал. – Я, может, из-за нее… А она… Ладно…

– Ты думал, сразу на шею бросится? – повторял я. – Чудак.

– Все они, – говорил он. – Все!

– Что все?

– Ох и противно мне, Майк, как подумаю. Зачем полез объясняться? Вовсе ей это не надо.

– Надо, Моррис, надо. Только девчонки такие, знаешь…

– Нет! – Голос его стал рассудительно монотонным. – Плевать ей на меня. Давно заметил. Она с близнецами Смитами дружит. Ну и пускай. Я не навязываюсь. Хотел ей ногу вылечить, только и всего. А так мне не нужно. Зачем она мне нужна? Так и пойду ей скажу, вовсе ты мне не нужна, Хетти. Просто я пошутил. Думаешь, не скажу?

– Дурак будешь, вот и все.

– Откуда ты, Майк, такой умный? Советы даешь, а Мари сам ничего сказать не можешь.

– А что я ей должен говорить?

– Думаешь, не вижу, как ты по ней сохнешь?

– Вранье! Нужна она мне!..

– Нет, Майк. Ты по ней сохнешь. Пойди и скажи, как я Хетти. А то советы даешь. У самого-то жила тонка.

– Это у меня тонка?

– Конечно, тонка. Втрескался в Мари, а сказать ничего не можешь. Слабо тебе, Майк.

Я крепился, как мог. Но Моррис зудел и зудел. Он вымещал на мне свою обиду и навымещался до того, что я встал и помчался в гостиную.

Тут во всю бурлил малый конвент. Раскрасневшаяся Мари кричала о том, что у черной розы на форме обязательно должен быть желтый ободок. Я улучил момент и позвал ее в коридор.

– Ну как, Мария Стюарт, – начал я самым язвительным тоном, – приходил к вам этот напомаженный хлыщ Белый Ламберт?

Она просто опешила от такого тона.

– Что ты хочешь сказать? Почему Мария Стюарт?

– Но ведь ты королева.

– Это та, которой отрубили голову?

– Нет, ей только чуточку порвали воротник, – заверил я.

– Зачем ты меня позвал?

– Я хотел узнать, умолкла ли флейта?

– Нет, еще два раза играли. Так здорово! – Она все еще не понимала, что я был в очень воинственном настроении.

– Да, конечно, Чартер играет здорово.

– Но ведь это не Чартер.

– Белый Ламберт?

– Послушай, что тебе надо?

– Я только удивляюсь, как это можно сидеть ночью под твоим окном и играть.

– Как видишь, можно.

– Было бы кому.

– Что-о? Что вы хотите этим сказать, мистер Аллен?

– Я хочу вам сказать, мадемуазель Бланшар, что очень вам сочувствую. Ведь вам придется шить новые форменные штаны и Чартеру, и близнецам Смитам.

– Я вижу, вы очень расстроены, что вас не приняли в «Лигу молодых», мистер Аллен.

– Нет, я расстроен другим, мадемуазель Бланшар.

– Чем же?

– Тем, что вы распускаете про меня слухи.

– Какие слухи?

– Будто я в вас влюблен.

Она прищурилась.

– По-вашему, влюбиться в меня недостойно?

– Нет, отчего же. Но слухи…

– А я, мистер Аллен, – она говорила звонко и отчетливо, – никогда не распускаю никаких слухов. И очень сожалею, мистер Аллен, что чья-то сплетня ранила ваше сердце. Если бы до вас дошли слухи, что какая-то девушка полюбила вас, мистер Аллен, то, уверяю, эта девушка не стала бы так беспокоиться о своей поруганной чести.

– Вы хотите сказать… – Сердце у меня ёкнуло.

– Я ничего не хочу сказать, мистер Аллен. Прошу отныне не отнимать у меня время такими глупостями. – И она гордо удалилась.

Черт возьми, глупо как получилось! Зачем я накинулся на Мари? А все Моррис. И ведь как она загадочно сказала: «Если бы какая-то девушка полюбила вас…» Неужели я все испортил?

Остаток вечера я слонялся по дому Бланшаров и даже отказался от чаепития, которым закончился малый конвент.

Тем временем с большого конвента прибыл генерал, и с этого прибытия началась карусель в доме Бланшаров.

Генерал прошел через гостиную, заполненную членами «Лиги молодых», как полк тяжелой кавалерии на полном галопе проходит через рассеянную пехоту. Прямым шагом, сверлящим взором он разметал восторженных юнцов, и только у самой двери его догнал почтительный вопрос Отиса Чепмена:

– Так мы отделились, мсье генерал?

Генерал Бланшар повернулся на каблуках и выкрикнул тонким фальцетом:

– А мне решительно нет никакого дела до этого, милостивые государи! Решительно никакого дела!

Он снова крутанулся и скрылся за дверью. Все остолбенели. Мари кинулась вслед за генералом, а через несколько минут появилась, сжимая лицо ладонями.

– Какой ужас, какой ужас! – бормотала она.

– Что случилось? – спросил кто-то.

– Дедушку не назначили военным министром! – сказала Мари.